Как был уничтожен курс на «открытую демократию»

Война во Вьетнаме прорвала зияющую дыру в полотне доверия, испытываемого американской общественностью к своему государству, и вместе с этим недоверием хлынул поток тайн, связанных со скандальными действиями, совершёнными государственными агентствами США во время холодной войны. Можно сказать, что последние тридцать пять лет были временем, когда внешнеполитический истеблишмент искал способы прикрыть эту дыру и не дать раскрыться новым тайнам.

Такова предыстория фурора, произведенного публикацией четверти миллиона секретных дипломатических донесений на сайте WikiLeaks. Но эта история на самом деле уходит корнями ещё дальше — в те времена, когда США впервые выступили на мировой арене в роли борца со скрытностью и защитника «открытой дипломатии», о чём и пишет в своём эссе наш гость Лоренс Дэвидсон.

Учитывая то, насколько несовместимы друг с другом уроки и истории и общественное сознание, сложно ожидать, что кто-то сумеет вспомнить одну вещь: готовясь к вступлению страны в первую мировую войну, американские граждане были довольно сильно заинтересованы вопросом «открытой дипломатии».

В какой-то момент президент Вудро Вильсон даже поставил этот вопрос первым в числе четырнадцати военных задач, поставленных им перед США, то есть одной из целей, за которую погибло или было ранено за год, истёкший после вступления США в конфликт, примерно 320 518 американских солдат.

Вот что сказал на эту тему президент, выступая в Конгрессе 8 января 1918 года:
«Программа мира во всем мире ... — это наша программа».
А среди четырнадцати необходимых условий для установления мира первым числилось следующее:

«Необходимо прийти к открытой договоренности о мире, после чего определённо не должно последовать никаких совершаемых или принимаемых в частном порядке действий или постановлений международного характера, а дипломатическая работа должна будет вестись честно и под надзором общественности».

Почему же Вильсон сделал это первым пунктом перечня военных задач? Да потому что те из американцев, кто обращал внимание на подобные вопросы, не доверяли европейской манере ведения международных дел, считая её коррумпированной и искажённой личными интересами, что, казалось, неизбежно ведет к конфликту.

Недоверие к скрытным европейцам было одним из стимулов, побуждавших Америку к её тогдашнему изоляционизму. Однако Вильсон изоляционистом не был. Он хотел, чтобы США начали заниматься остальным миром и заняли в нём ведущее место.

Вильсон воображал, что Америка станет нацией, имеющей моральное превосходство над остальными, и участие ее в международных делах улучшит жизнь во всём мире.

«Дипломатическая работа, ведущаяся честно и под надзором общественности», — это был его первый шаг в борьбе за утверждение идеалистического и лидерского подхода Америки.

Так что же, что же подумал бы Вудро Вильсон или, если на то пошло, любой образованный и сознательный гражданин США, поддерживавший его в 1918 году, о том, как госсекретарь Хиллари Клинтон и прочие чиновники и «мудрецы» бегают с криками об абсолютной необходимости хранить тайну дипломатии, называя тех, кто выступает против этого стандарта, преступниками? Что бы они подумали обо всём этом?!

Правда в том, что между интересами общей массы граждан и теми интересами, которые образуются на уровне государственной политики, всегда существовал разрыв. И именно в этом разрыве и расцветает тайная дипломатия.

Особенно чётко это видно на примере диктатур. К примеру, если поехать на Ближний Восток, скажем, в Иорданию или в Египет, то окажется, что все там принимают как данность отсутствие всякой связи между делами народа и делами государства.

Государством управляет узкий круг представителей элиты, формирующих политику исходя из собственных потребностей, а общественность никакой роли не играет и интересов её никто не учитывает. Судьба общественности — выслушивать обман и подвергаться манипулированию.

Конечно же, эти представители элиты будут работать за закрытыми дверями и подвергать цензуре средства массовой информации. Люди на улице знают, что это так, и мирятся с этим, потому что в случае протеста за ними придут из органов «безопасности». Их обвинят в подрыве устоев государства или в каком-нибудь преступлении, которого они не совершали, и испортят им всю жизнь.

А как же демократические страны? Истина в том, что и ими тоже правят представители политической и экономической элиты, чьи интересы редко совпадают с интересами общественности. Вот почему, когда государство употребляет выражение «национальные интересы», следует относиться к этому с подозрением.

Если говорить о международных отношениях, то особенно ясно это видно на примере той политики, которую мы давно ведём в отношении Кубы и Израиля. Можно очень убедительно доказать, что политика, которую США уже много десятилетий ведёт в отношении этих двух государств, является лишь производной от манипуляций конкретными узкими интересами без всякой оглядки на реальные национальные интересы или же благополучие.

Ведь политика в отношении первой из этих стран привела к незаконному нападению иностранных держав при поддержке США на Кубу в 1961 году, что, без сомнения, подтолкнуло кубинцев к тому, чтобы разместить на своей территории советские ракеты в 1962. А политика в отношении второй страны привела к множеству катастрофических по своим последствиям действий США на Ближнем Востоке, из-за которых и случился теракт 11 сентября 2001 года.

Ничто из вышеперечисленного не было сделано в чьих бы то ни было интересах, кроме как в интересах представителей элиты, полусекретные махинации которых и привели к появлению этой политики.

Разница между диктатурой и демократией заключается в стилистике и в наличии при демократии возможности каждый раз, когда проходят выборы, совершить перенос акцентов в плане того, какие именно интересы представителей элиты будут обслуживаться.

Представители элиты в демократических странах осознали, что им не нужно опираться на грубую силу, как это делают в странах с диктатурой, покуда они могут сохранять достаточную степень контроля над общественно-информационным пространством.

Вы ограничиваете свободу осмысленной речи, вытесняя её на периферию СМИ, на «бока» кривой распределения информации. Вы опираетесь на тот социологический факт, что огромное большинство граждан либо вообще не хочет обращать внимания на несущественные с точки зрения их повседневной жизни вещи, либо готово поверить официальной версии совершенно неизвестных им событий, происходящих в совершенно неизвестных им местах.

Как только вы отождествили официальную версию событий с официальной политикой, верность этой политике приравнивается к патриотизму. Эта формула ошеломляюще проста, и обычно она срабатывает.

Учитывая это, Вудро Вильсон с его идеями об открытой дипломатии представлял собой историческую аномалию. В 1919 году он прибыл в Версаль на мирную конференцию, и британские, французские и итальянские делегаты сочли его безнадёжным идеалистом. Видимо, именно таким он и был.

Но был ли Вильсон идеалистом или не был — от этого не изменится тот факт, что тайная дипломатия практически никогда не отражает интересов общественности. От этого не изменится и то, что честная оценка тайной дипломатии и откровенный взгляд на то, к чему она чаще всего приводила, приводит к выводу, что тайная дипломатия вредна.

Тайная дипломатия нередко приводит к ненужным конфликтам и подрывает демократический процесс, так как лишает общественность права знать, что совершается от её имени. А в условиях демократии тайная дипломатия не может существовать без массированной поддержки государства в форме лжи и пропаганды.

Так что же это говорит об американских лидерах, которые обрушивают свой гнев на WikiLeaks и требуют голову Джулиана Ассанжа (Julian Assange)? Не говорит ли это о том, что, как выразился Ноам Чомски (Noam Chomsky), они испытывают «глубокую ненависть к демократии»? Не думаю, что они так далеко всё продумывают.

Среди этих лидеров — Сара Пэйлин (Sarah Palin), которая хочет, чтобы Ассанжа ловили как Усаму бен Ладена (то есть безуспешно, как я понял), Ньют Гингрич (Newt Gingrich), приравнявший Ассанжа к «бойцу армии врага», и Билл Кристол (Bill Kristol), который хочет, чтобы государство похитило и «шлёпнуло» Ассанжа.

Пэйлин, Гингрич и Критол — это представители крыла крайне правых, по сути дела они выступают за политику, подобающую диктаторам. Несложно отождествить этих деятелей с конкретной идеологией и конкретной группой интересов представителей элиты.

А, например, сенатор Джозеф Либерман (Joseph Lieberman) сделал всё возможно, чтобы закрыть сайт WikiLeaks, надавив на Amazon и прочие онлайн-конторы, которые до недавнего времени сотрудничали со специализирующемся на разоблачениях сайтом.

Либерман взял на себя задачу воспользоваться своим политическим могуществом (он занимает пост главы комитета по государственной безопасности при Сенате) и решать, что всё население Америки имеет право знать, а чего — не имеет. С большим и праведным возмущением он объявил, что информация, опубликованная WikiLeaks, — «украдена».

Неужели Джо Либерман делает всё это ради блага общественности? Едва ли.

Как сказал Дэниэл Элсберг (Daniel Ellsberg), Джулиан Ассанж и WikiLeaks «служат нашей [то есть американской] демократии и служат правопорядку именно потому, что бросают вызов требованиям секретности, которые в большинстве случаев в этой стране не являются законами».

Другими словами, Либерман стоит на весьма шатком с юридической точки зрения фундаменте, когда разбрасывается сильными словами о «краже». Впрочем, подозреваю, что ему до этого мало дела, а реальные его мотивы связаны с чьими-то конкретными интересами. Учитывая то, каким фанатом Израиля Либерман всегда был, неужели можно подумать, что он не стал бы так зацикливаться на WikiLeaks, если бы это сионистское государство не было поставлено в неловкое положение из-за этих откровений?

На другом уровне Вудро Вильсон ошибался в американцах. США как страна не обладают моральным превосходством над другими, а американская элита всегда была такой же продажной и настолько же скрытой, как и в любой стране Европы. Его призывы к открытой дипломатии не имели бы ни малейшего шанса на успех ни по эту, ни по ту сторону Атлантики.

Если идеализм Вильсона серьёзно пострадал в Версале, то республиканское большинство в Сенате, отказавшись ратифицировать привезённый им мирный договор, его убило. Почему? Да в основном потому, что они хотели расстроить и уничтожить президента-демократа. Знакомо, да?

Можно ли представить обстоятельства, в которых диалог дипломатов обязательно должен быть тайным? Конечно, я уверен, что можно.

Но эти обстоятельства должны быть исключительными. Они не должны быть нормой. И должен существовать ясный критерий определения подобных обстоятельств.

Создание таких критериев должно стать составной частью всеобщего диалога о самом коренном праве — праве знать, что твоё государство делает от твоего имени.

«Какой такой всеобщий диалог?» — возможно, спросите вы.
Да тот самый, который Джулиан Ассанж и WikiLeaks отчаянно пытаются начать.

Лоренс Дэвидсон преподаёт историю в Вест-Честерском университете (штат Пенсильвания). Он написал книгу «Корпорация “Внешняя политика”, или Как были приватизированы национальные интересы Америки», а также «Палестина Америки, или Популярные и официальные представления от декларации Бальфура до израильской государственности» и «Исламский фундаментализм»