Дилемма НАТО и России

Русский царь Александр III подчеркивал, что у его страны только двое друзей: армия и флот. Эта мысль может показаться чересчур циничной. Однако, как явствует из недавних разоблачительных публикаций интернет-портала Wikileaks, некоторые из соседей России по-прежнему считают, что только с помощью военного сдерживания можно выжить в современном мире. Благодаря утечкам Wikileaks мы узнали, что НАТО одобрило план обороны Эстонии, Латвии и Литвы на случай возможной агрессии со стороны России, а Польша тем временем добивается от США размещения на своей территории системы противоракетной обороны на случай возможного нападения русских.

Трудно было подобрать более неудобный момент для выставления на сайте секретных документов. На недавней встрече в верхах в Лиссабоне Россия и Североатлантический альянс заявили о том, что уже не рассматривают друг в качестве противников и даже договорились рассмотреть вопрос о создании совместной системы противоракетной обороны, которая покрыла бы всю их территорию. А совсем недавно российский президент впервые за последние девять лет совершил государственный визит в Польшу, сделав очередной жест доброй воли после авиакатастрофы в Смоленске, в которой погибли президент Польши и сопровождавшие его лица. Все это соответствовало явно положительной политической атмосфере сложившейся за последние месяцы и намерениям Обамы и Медведева начать все с чистого листа, то есть осуществить перезагрузку отношений.

Означает ли это, что речь шла всего лишь о хитроумном маневре Запада, чтобы выиграть время и усилить свою военную мощь, направленную против Москвы?

Ответ не столь прост. Как явствует из докладных записок, разведслужбы стран НАТО не считают возможным нападение России на одного из членов альянса. Поэтому до настоящего времени и не поднимался вопрос о необходимости разработки особого плана обороны прибалтийских республик. При всех издержках становления демократии в России, вполне  можно утверждать, что ее нынешние внешнеполитические цели весьма далеки от восстановления сферы влияния советского блока.

По той простой причине, что в таком случае международная репутация этой страны опустилась бы до уровня Северной Кореи, и все попытки по восстановлению ее образа как влиятельной великой державы, предпринимавшиеся российскими руководителями за последнее десятилетие, были бы сведены на нет.

И даже пятидневная война с Грузией в августе 2008 года была вызвана отнюдь не неоимперскими амбициями Москвы, а совсем другими причинами. Свою роль сыграли, с одной стороны, необдуманные действия грузинского президента Саакаашвили, который, попытался силой восстановить контроль над Южной Осетией, уповая, возможно, на то, что НАТО защитит его страну (объявившую о стремлении вступить в альянс) от ожидавшегося российского ответного удара. С другой, излишнее упорство тандема Путин-Медведев наказать так, чтобы другим неповадно было, бросившего вызов соседа. И попутно использовать аргумент, который Запад применил по отношению к Косово, чтобы оправдать свое вмешательство «гуманитарными причинами» и объявить о независимости Южной Осетии и Абхазии. Однако в натовских планах обсуждается совсем другая возможность: преднамеренная агрессия против государств-членов НАТО и Евросоюза, главного рынка российского экспорта.

Любые военачальники предварительно прогнозируют, с какими угрозами им придется столкнуться и, соответственно, разрабатывают планы возможных действий в различных сценариях развития событий. Причем на составление этих планов не должны оказывать влияние такие субъективные факторы как личные чувства или культурное наследие. Вполне объяснимо, что поляки и прибалты испытывают историческое недоверие к своему восточному соседу, придавая большее значение потенциалу России –то есть, чисто теоретической возможности напасть на них, если она того  пожелает-, чем заявлениям Москвы, придерживаясь древней истины о том, «намерения могут измениться, а возможности остаются». Именно с целью избежать, чтобы эта озабоченность не стала политической преградой на пути укрепления отношений с Москвой, Германия и США предложили включить прибалтийские страны в уже существующий план обороны Польши.

Ограниченный характер данной меры и стремление не предавать ей огласки были вызваны отнюдь не мнимой боязнью вызвать раздражение Кремля, а интересами всего натовского сообщества. Несоразмерное усиление восточного своего фланга заставило бы самым серьезным образом задуматься о так называемой «дилемме безопасности»: хотя с нашей точки зрения речь идет об оборонительных мероприятиях, они могут быть восприняты в Москве –которая точно так же не уверена  в наших будущих намерениях- как наращивание оборонительной мощи НАТО. Нежелательным результатом был бы рост напряженности и усиленное вооружение обеих сторон, что повлечет за собой рост той самой угрозы, которую мы пытались уменьшить.

Ни Запад, ни Россия не желают новой холодной войны. И Медведев, и Путин отдают себе отчет в том, что их главные проблемы находятся внутри страны, и для их решения необходимы устойчивые отношения с Европой и США, хотя и не ценой отказа от своих интересов в тех случаях, когда они не совпадают с нашими. Взаимное доверие возникает при взаимодействии в борьбе с общими угрозами, такими как преступность, терроризм, нестабильность в Афганистане, распространение оружия массового поражения и пиратство. Это гораздо правильнее, чем бессмысленно вспоминать обиды и подозрения прошлого. И, разумеется, учитывая стремительные изменения мире, необходимо иметь план действий на случай развития событий по наихудшему сценарию.

Хавьер Моралес - ассоциированный член колледжа Святого Антония при Оксфордском университете, сотрудник Фонда Альтернатив (Fundación Alternativas).