Опасная тенденция в послевоенной Абхазии

После окончания вооруженных конфликтов зоны, где они разворачивались, выглядят жутковато спокойно. Сейчас, когда после августовской войны 2008 года граница закрыта, попасть из Западной Грузии в существующую de facto республику Абхазия – территорию площадью  пять тысяч квадратных километров, расположенную на берегу Черного моря, - можно только пешком. В прошлом месяце я проходил через грузинский военный контрольно-пропускной пункт по мосту над речкой Ингури ослепительно солнечным днем; на севере на горизонте смутно вырисовывались белые вершины Кавказских гор. Но при этом стояла мертвая тишина.

Основное население этой безлюдной земли – лягушки. Кроме шороха колесиков чемодана, подпрыгивающего на ухабистой дороге, слышно было только кваканье в русле реки. Я шел с группкой приветливых грузинских женщин, в числе тысяч других сновавших между Зугдиди, городком Западной Грузии, и Гали, южным районом Абхазии. Этим галийским грузинкам приходилось нелегко: их семьи и их имущество находились по разные стороны реки.

Несколько лет назад я бы просто наслаждался этим достойным детективного романа путешествием по мосту в международной зоне спорной юрисдикции. Однако на этот раз я больше сочувствовал несчастным грузинским женщинам, чью жизнь разделили контрольно-пропускные пункты между Западной Грузией и якобы независимой Абхазией, которым приходилось регулярно совершать это долгое путешествие,  невзирая ни на дождь, ни на палящее солнце. «Когда все это кончится?» – думал я, когда мы подошли к охранникам в военной форме на другой стороне моста, выполняющего роль ворот из стали и цемента в Крепость Абхазию.

Географически республика Абхазия занимает самый привлекательный клочок субтропического побережья Черного моря. Но с 1993 года на политической карте мира у нее нет законного места. Одержав в начале 1990-х годов победу в трагическом гражданском конфликте с грузинским правительством Тбилиси,  коренные абхазы и их союзники, в основном армяне и русские, построили de facto государство с действующим правительством, учреждениями и средствами массовой информации.

Абхазский проект построения государства получил поддержку после войны 2008 года между Грузией и Россией за другую отделившуюся территорию, Южную Осетию. После конфликта Россия признала Абхазию независимым государством и резко увеличила свое военное присутствие здесь. Однако для большей части мира республика Абхазия все еще является частью суверенной Грузии и, следовательно, незаконным юридическим объектом, в частности, и потому, что 200 тысяч грузин, живших тут до войны, до сих пор не могут вернуться домой. Квазигосударство, юридический субъект de facto, частично признанная территория – выберите тот термин, который вам больше нравится – это земля, жители которой говорят, что с Грузией они больше дел не имеют; однако пока что они не нашли приемлемой альтернативы.

Я не был в Абхазии с 2008 года. Попав сюда в прошлом месяце, я нашел Сухуми, столицу Абхазии (абхазы называют его Сухум), в большем порядке и более процветающим, чем два года назад. Магазины и кафе были открыты и работали; на центральных улицах время от времени возникали автомобильные пробки. Преступность снизилась. Но я бы не назвал город «оживленным». В центральном сквере до сих пор возвышается остов горевшего тринадцатиэтажного здания - бывшего главного управления коммунистической партии, разграбленного на последнем этапе борьбы, перед тем, как абхазы и их союзники вернули себе город в 1993 году.

Мое настроение улучшилось, когда я прогулялся вдоль Черного моря, мимо свежевыкрашенных гостиниц, магазинов и ряда пальм и карликовых сосен. Было тепло, больше 20 градусов, и я закончил свою прогулку в приморском кафе «У Акопа» (по имени его последнего армянского владельца), которое на русском языке называлось словечком «брехаловка». В этом приятном реликте оттоманской истории Абхазии мужчины в тюбетейках играют в домино, в нарды или шахматы, беспрестанно курят, потягивая турецкий кофе и толкуя о политических новостях. Если просидеть тут достаточно долго, можно встретиться с большинством людей, с которыми вам хотелось бы поговорить. Сюда иногда наведывается даже президент республики, Сергей Багапш.

Первое наблюдение, которое я вынес из своих бесед в этом кафе, заключалось в том, что  абхазы не любят говорить о Грузии. С их точки зрения, конфликт разрешен – в их пользу – и надо только немного подождать, пока остальной мир это усвоит.

Абхазские официальные лица отвергают недавнюю стратегию взаимодействия, предложенную грузинским правительством, которая нацелена на восстановление контактов между населением Абхазии и Грузии, видя в ней лишь неуклюжий пиар-ход. Конечно, абхазы не могут вечно делать вид, что Грузии и претензий выселенного населения не существует. Но еще одна инициатива грузинского правительства, пожалуй, облегчила им жизнь в этом отношении. Настаивая, что Абхазия – это зона «российской оккупации» - формула, которую в июле поддержала госсекретарь США Хилари Клинтон – Тбилиси тем самым видит в Абхазии лишь инструмент России, в котором отсутствуют какие-либо собственные учреждения; а это уменьшает возможность всякой инициативы со стороны абхазов для диалога с грузинами.

Второе мое впечатление заключалось в том, что короткий медовый месяц отношений с Россией, начавшийся в 2008 году, пошел на убыль. Москва и Сухуми в настоящий момент находятся в ссоре по вопросу о правах на имущество этнически русского населения, которое в большинстве своем оставило свои жилища до войны 1992 года, когда грузинские вооруженные силы были брошены в Абхазию с целью раздавить его автономное правительство. Не все гладко и в аренде объектов недвижимости, которые абхазское правительство сдает российским вооруженным силам. Недавно произошел открытый спор между выдающимся абхазским историком, Станиславом Лакобой, и российским депутатом Госдумы Константином Затулиным относительно того, как в учебнике истории изложены конфликты Абхазии с Россией в XIX столетии.  

Все это, однако, не означает, что Россия и Абхазия откажутся друг от друга. Абхазии Россия нужна как выход в мир, как источник субсидий и пособий, и, что самое важное, как источник безопасности. Русские могут брюзжать, что абхазы демонстрируют «неблагодарность» своими критическими выступлениями, в отличие от «благодарных» южных осетин, заявляющих о своей полной лояльности по отношению к Москве за то, что их фактически спасли от уничтожения в 2008 году. Но Москва слишком много вложила в Абхазию, в ее стратегические активы, России нужен абхазский аэропорт и гостиницы для облегчения расселения людей, которые хлынут в Сочи во время Зимней Олимпиады 2014 года.

Абхазская элита до сих пор тоскует по контактам с внешним миром за пределами России. Но за последние пару лет абхазам стало сложнее получать визы в Европу и в США. Меньше консульств стали принимать абхазов, путешествующих по российским заграндокументам, а в сфере компромиссных решений прогресс очень незначителен. Одним из результатов этого стало то, что большинство студентов, изучающих английский язык в Абхазии, не могут поехать в англоговорящую страну. Премьер-министр Сергей Шамба жалуется, что, несмотря на то, что Европейский Союз заявляет о своей политике «непризнания и взаимодействия», абхазы видят только первое, и не видят последнего. «Если мы не будем получать визы, это превратится во взаимодействие с Грузией, а не с Европой», - заявил он мне.

Абхазская многонациональная интеллигенция говорить любит и умеет. Когда я организовал круглый стол для активистов гражданского общества и журналистов на тему внешняя политика США и Кавказ, люди задавали очень острые вопросы, давали интересные комментарии. Однако, по мере того, как усиливается давление Росси на средства массовой информации, а Запад отступает на задний план, политическое пространство сужается.

В этом году и грузинские, и абхазские зрители смогли увидеть грузинский фильм, который на хорошей фактографической основе исследует реакцию самих грузин на конфликты начала 1990-х годов: «Отсутствие воли». В Тбилиси фильм был запрещен грузинскими официальными лицами за то, что их действий в Абхазии и в Южной Осетии изображены в слишком негативном свете. Но в Абхазии лишь сам факт показа этого документального фильма на телевидении вызвал истерическую реакцию и обвинения в «предательстве» в отношении активистов неправительственных общественных организаций, которые устроили демонстрацию на экранах «грузинского фильма». Для  демонстраций протеста, подозрительно напоминавшего инсценировку, были мобилизованы разгневанные матери солдат, убитых в войне 1992-1993 года. Весь эпизод свидетельствует о том, что некоторые теневые игроки в междоусобной политической борьбе в республике всегда готовы разыграть «грузинскую карту», чтобы досадить своим оппонентам.

Абхазские «министерства» до сих пор представляют собой довольно скромные организации с горсткой служащих, распоряжающиеся скудным правительственным бюджетом в 4,4 миллиарда рублей (140 миллионов долларов). Кроме того, этническая политика Абхазии ориентирована на традиции оттоманского общества, где одна из двух основных национальностей, абхазы, управляла в политическом и общественном секторе, а другая, армяне, преимущественно занималась бизнесом.

Стратегия Европейского Союза в отношении Абхазии явилась основной темой семинара, в работе которого я недавно участвовала в Брюсселе. Было достигнуто согласие, что, признавая претензии Грузии на суверенитет над Абхазией, Европейский Союз заинтересован в том, чтобы Абхазия не становилась «прорехой» на карте, которая перекрывается Грузией, но имеет отличные от Грузии интересы. При обсуждении, какой проект должна поддерживать Европа в этой ситуации, некоторые высказываются, что Брюссель должен поддерживать «хорошее управление», но не «построение государства»; другие эксперты заявили, что это различие ложное.

Однако каким бы ни было будущее долговременного статуса и достижения соглашения с Грузией, существует намного более животрепещущий вопрос. Может ли юное абхазское правительство действительно управлять тем, что сейчас находится в его распоряжении? Если абхазы по-прежнему останутся кофейной республикой и будут только говорить и смотреть на остальной мир со стороны, то их будущее будут определять другие.