В России злоупотребляют героином и закрывают на это глаза

Тверь — Зоя находится в своей однокомнатной квартире. С полки смотрит небольшая коллекция фарфоровых кошек. В воздухе висит запах плесени. Зоя спускает черную блузку с левого плеча и готовится к очередному уколу.

Подруга, сама бывшая наркоманка, зажигалкой греет темный, похожий на камешек комок афганского героина в крошечном стеклянном сосуде, заливает фильтрованной водой и впрыскивает в плечо Зои. Сорокачетырехлетняя вдова смотрится развалиной: ВИЧ-позитивная, ожиревшая, страдает диабетом. Двенадцать лет она занималась распространением и злоупотреблением наркотиками, и вены на ее предплечьях и ступнях теперь сплошь покрыты кровавой коростой и абсцессами, в них уже нельзя делать инъекции — слишком слабые и больные.

Ее опухшее лицо обрамляют крашенные в малиновый цвет волосы — под цвет ярко-розовому маникюру. Густая коричневая смесь входит в организм, глаза Зои стекленеют, и она начинает рассуждать о судьбах — своей и страны.

«Нас много. И что они [то есть государство] хотят? Убивать нас? Собрать вместе и утопить? Я волнуюсь за будущее поколение».

Если хоть немного судить по Зое, то современные россияне отнюдь не процветают. Россия стоит на одном из первых мест в мире по зависимости от героина, по данным местных неправительственных организаций здесь живут до трех миллионов наркоманов. По данным ООН, из 375 тонн героина, производимого из урожая маковых полей Афганистана, 21% попадает через Среднюю Азию в Россию (в Китае, например, населения вдевятеро больше, но туда уходит лишь 13% продукции). По оценке, сделанной российским государством, граждане страны за прошлый год купили на улице около семи миллиардов доз героина стоимостью 17 миллиардов долларов. От наркомании умирает по крайней мере по 30 тысяч россиян в год, то есть треть всех смертей в мире, наступающих от героина, — это в стране, где численность населения и без того снижается.

Проблема настолько серьезна, что в прошлом году президент Дмитрий Медведев назвал героин угрозой национальной безопасности страны.

В частности,поэтому 21 октября, спустя 21 год после окончание десятилетней войны в Афганистане, российские войска совместно с американскими организовали рейд на четыре лаборатории в Афганистане. В ходе операции была уничтожена почти целая тонна героина, ее признали успешной, а страны-противницы по холодной войне выразили пожелание, чтобы в Афганистане почаще проводились такие операции, так как на эту страну приходится 90% всего мирового производства героина.

В самой России, однако, государство проявляет гораздо меньшую активность в плане решения этой проблемы. Критически настроенные комментаторы доходят до того, что обвиняют официальную Москву в преднамеренном халатном отношении к собственным гражданам, что, по их мнению, способствует одной из самых, по мнению Всемирной организации здравоохранения, быстро растущих эпидемий ВИЧ/СПИД в мире.

В отличие от большинства стран мира Россия не финансирует такие программы борьбы с негативными последствиями наркомании, как, например, программы обмена игл, а также отказывается от легализации метадона. За последние несколько месяцев Москвой было принято решение прекратить работу иностранных спонсоров и неправительственных организаций с героиновыми наркоманами. Недавно государство даже обвинило иностранные организации в ухудшении ситуации с эпидемией ВИЧ.

И специалисты по здравоохранению, и наркоманы считают реальным корнем всех проблем бездействие властей. Можно подумать, что в Москве неправильно поняли старый американский лозунг борьбы с наркотиками — «Скажи нет и все!» — и делают вид, что не замечают кризисной ситуации.

«Мое государство ничего для меня не делает. Я перестала быть человеком в этом обществе», — жалуется Зоя. Она живет в Твери — унылом полумиллионном городе рядом с шоссе между Москвой и Санкт-Петербургом, а ее муж, тоже наркоман, умер от СПИДа несколько лет назад.

Аня Саранг из фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова — небольшой российской организации, созданной в июне 2009 года при поддержке ООН — говорит, что Россия подводит свой народ.

«Для основных групп, подверженных заболеванию — для наркоманов, проституток, иммигрантов — для них абсолютно ничего не делается», — комментирует Саранг.

Гордый медведь

Российские власти уже давно привыкли не замечать кризисных ситуаций. Как в 1920-х годах советское правительство отказывалось помогать страдающим от массового голода, так и в 1986 оно слишком поздно отреагировало на катастрофу на Чернобыльской атомной станции; реакции «сверху» на катастрофы обычно отличались одновременно пренебрежением и стремлением скрыть случившееся. В августе прошлого года, когда наступила небывалая жара, от пожаров на торфяниках и едкого дыма погибли сотни людей, но то, как это сказывалось на общем состоянии здоровья, власти скрывали неделями.

Одна из причин стремления поскорее все скрыть коренится в национальном менталитете. Россия — это глубоко патриотичная страна, где очень долгое время царило сильное государство, совершенно не интересовавшееся повседневными нуждами обычных граждан. После унизительного распада Советского Союза, случившегося двадцать лет назад, и последовавших за этим нищеты и бедствий жесткое правление Владимира Путина (в прошлом в качестве президента, ныне в качестве премьер-министра) позволило русскому медведю вновь играть мускулами на мировой арене.

Но пока Москва петушится насчет проведения у себя таких важных спортивных мероприятий, как зимняя Олимпиада и чемпионат мира по футболу, она же игнорирует повседневную реальность, на что указывает работница здравоохранения Саранг.

«Россия пытается сохранить определенный политический образ, показывает, что все отлично, — говорит она. — Теперь ясно, что все это обычная ложь».

Большинство россиян видит правду непосредственно рядом с собой. Во всех девяти часовых поясах, составляющих территорию России, история Зои повторяется так часто, что реальность трудно не замечать. Даже по государственной оценке героин в стране принимают 1,8 миллиона человек, а по данным активистов и врачей реальная цифра ближе к трем миллионам. Согласно проведенному в июне ООН исследованию, она составила 2,34 миллиона человек, то есть 1,64% населения России — по количеству наркоманов на душу населения Россия таким образом вышла на третье вместо в мире после Афганистана и Ирана. В абсолютном же исчислении, по данным ООН, Россия занимает первое.

В советские времена о героине практически никто не слышал, но сейчас его легко купить в любом городе страны. В Твери — городе среднего размера с относительно малым количеством промышленности и слабыми перспективами для молодого человека найти работу — осадочный слой наркомании (шприцы, иглы) валяются на улицах. На перекрестках регулярно можно видеть взаимодействие продавцов и покупателей.

Российский начальник по борьбе с наркотиками Виктор Иванов — он возглавляет Федеральную службу по контролю за оборотом наркотиков, могущественный госорган, где любят вести разговоры о «войне с наркотиками» в американском стиле — считает, что в моде на героин виновата полупрозрачность границ в Средней Азии.

«К сожалению, в 1991 году мы внезапно обнаружили, что у нас нет границ», — заявил, общаясь с прессой в декабре, Иванов, имея в виду распад Советского Союза.
Экс-советская республика Таджикистан, которая граничит с Афганистаном и является одной из самых бедных стран мира, давно стала надежным убежищем контрабандистов, вывозящих наркотики из Афганистана, с которым у таджиков есть этническая связь. Оттуда героин попадает через Киргизию и Казахстан в Россию.

А рядом — СПИД

Проблема наркотиков теперь неотделима от проблемы СПИДа. Официально в России зарегистрировано 520 тысяч ВИЧ-положительных пациентов. По данным ООН и местных неправительственных организаций, их число, скорее, ближе к миллиону, а может быть, и превышает его. ВИЧ/СПИД быстро распространялся в последнее десятилетие, особенно в среде наркоманов, которые часто пользуются одной грязной иголкой на всех. По официальной оценке, около трети всех наркоманов в России заражены ВИЧ, а мировые и российские эксперты по здравоохранению беспокоются, что болезнь начинает распространяться и среди обычного населения через разнополый секс.

Главной проблемой, по мнению специалистов по здравоохранению, является нежелание государства заниматься проблемой наркомании в России. Нежелание властей вмешиваться бросается в глаза. Сейчас в России действует всего семьдесят программ обмена и раздачи игл, то есть, по данным лондонской Международной ассоциации борьбы с негативными последствиями наркомании, этими программами охвачено всего 7% героиновых наркоманов. С точки зрения обмена игл «в России даже не сделаны первые шаги», как говорит исполнительный директор ассоциации Рик Лайнс (Rick Lines).

Все программы реализуются на деньги из-за рубежа. Государственная поддержка равняется нулю. Дело не в том, что государство бессильно. Если считать только один способ заражения ВИЧ/СПИДом — передачу от матери к ребенку — то тут государство проявляет активность, и тут заболеваемость сведена практически к нулю.

Проверка на СПИД на трассе

Бездействие государства привело к повсеместному возникновению гражданских инициатив.

Юрий Сурин каждый вечер ставит свою побитую черную «тойоту» на стояке дальнобойщиков на трассе Москва — Санкт-Петербург, под Тверью. С семи вечера до четырех утра он незаметно раздает чистые иглы и презервативы проституткам, многие из которых зарабатывают себе на наркотики.

«Если бы не я, что бы эти девочки делали? Кто бы им помогал? Никто!» — рассказывает Сурин, а в это время три проститутки в сапогах до колена и дутых куртках подходят к его машине.

Организация Сурина — «Мы и СПИД» — состоит из него самого, еще одного работника с людьми и водителя. Средства на закупку раздаваемого, а также оборудования, с помощью которого он проверяет приходящих женщин, поступают от сочувствующих врачей и от западных организаций, желающих помочь.

Холодной ноябрьской ночью двадцатилетняя проститутка Ольга садится в машину Сурина, чтобы провериться на СПИД. Сурин трет ее по деснам двухдюймовым индикатором и кладет его на небольшой пластмассовый поднос, а Ольга нервно курит сигарету и потряхивает стриженой черноволосой головой, негодуя на свою судьбу, и ее золотые сережки в виде листьев покачиваются из стороны в сторону.

Изучив результат — отрицательный — проститутка выкидывает индикатор в окно машины, а потом вприпрыжку идет по гравию к кабине грузовика, где ждут клиенты — два крупных дальнобойщика средних лет.

Сочли достаточными

По сообщению Министерства здравоохранения, за 2010 год оно потратило 10 миллиардов рублей (320,5 миллионов долларов) на диагностику и лечение ВИЧ/СПИД (преимущественно на ретровирусные препараты). Но активисты и специалисты-медики говорят, что по сравнению с другими странами «двадцатки» это плохой показатель, а игнорирование нужд больных — обычная практика.

В докладе за 2010 год Всемирная организация здравоохранения сообщает, что лишь пятая часть всех россиян, нуждающихся в лекарствах от СПИДа, реально получает их. ЮАР — страна, где больше всего в мире ВИЧ-положительных (и где правительство до недавнего времени критиковали за отрицание СПИДа) — снабжает лекарствами почти вдвое большую долю больных.

«Прошения, суды, акции по привлечению внимания — ничего не помогает», — жалуется Александра Волгина, глава фонда «Свеча» — петербуржской неправительственной организации, работающей с ВИЧ-положительными.

На вопрос о том, почему так много больных россиян не имеют доступа к лекарствам от СПИДа, представитель Министерства здравоохранения ответил так: «Выделенные средства сочли достаточными».

Проблемы с населением

Обычно россияне видят источник проблем со здоровьем в алкоголе. По официальным данным, средний россиянин выпивает 18 литров чистого алкоголя каждый год (во Франции эта цифра составляет 14 литров, в США — 8 литров).

Официальные кампании по борьбе с пьянством время от времени велись еще в царские времена, но обычно успеха не приносили. В сентябре прошлого года в России запретили продавать крепкие спиртные напитки ночью, а до того предложили за два ближайших года удвоить цены на водку, чтобы сократить пьянство.

«Они [то есть государство] лучше обходятся с алкоголиками, чем с нами», — жалуется тридцатидвухлетний наркоман и житель Твери по имени Валера. Его заскорузлые руки и лицо покрыты ярко-розовой коростой — он десять лет принимает наркотики. Подобно многим другим наркоманам, Валера не работает и не хочет говорить, откуда берет по триста долларов в день на наркотики.

Женевское Международное общество СПИДа предупреждает: если Москва и дальше не будет принимать никаких мер, то число новых заражений ВИЧ в России будет расти на 5—10% в год, и проблема станет «эндемичной», как выразилась президент общества Элли Катабира (Elly Katabira). Даже если не будет происходить заражений от граждан других стран, темпы роста числа зараженных все равно будут оставаться на том же уровне.

Это ударит по и без того сокращающемуся населению России (недавно президент Медведев произнес словосочетание «демографический кризис»). Курение, алкоголизм, загрязнение окружающей среды, бедность, низкая рождаемость в годы после падения коммунизма, а также ВИЧ и СПИД позволяют ООН сделать прогноз, согласно которому численность населения, сейчас составляющая 142 миллионов человек, упадет к 2050 году до 116 миллионов. Государство, которое сейчас раздает деньги женщинам, рожающим двух и более детей, намерено к 2025 году довести численность населения до 145 миллионов, но признает, что к 2031 году она, возможно, упадет до 127 миллионов человек.

Очень нужен метадон

Если есть такая вещь, которая ужасает иностранных специалистов по здравоохранению и активистов больше, чем все остальные, то это запрет на использование метадона. Всемирная организация здравоохранения считает метадон крайне необходимым средством борьбы с героиновой зависимостью, но в России любой, кто будет пойман на приеме или продаже метадона, рискует получить до двадцати лет тюрьмы, то есть столько же, сколько и за героин.

Метадон — это так называемый заместительный препарат, применяемый орально и тем самым снижающий опасность заражения ВИЧ через общие иглы; во всем мире он применяется для лечения от зависимости от опиатов. В Восточной Европе и Средней Азии есть только три страны, где метадон запрещен: это Россия, Туркмения и Узбекистан (в последних двух странах героина потребляют сравнительно мало). В Китае зарегистрировано свыше миллиона героиновых наркоманов, по неофициальным оценкам их в несколько раз больше, но пунктов раздачи метадона в стране более 680.

Метадон сам по себе — мощный синтетический опиат, но он снимает мучительные симптомы, испытываемые наркоманом при отказе от героина. Его основные преимущества состоят в том, что он всегда производится медиками, выпускается в контролируемых дозах и не требует инъекций. Это дает наркоманам шанс очиститься навсегда (это может занимать месяцы, иногда — годы).

Врач и заместитель главы государственной Тверской областной наркологической больницы Юрий Иванов не находит слов, чтобы описать свое отношение к запрету метадона.
«Почему чиновники не дают мне делать свою работу? — возмущается он, сидя в плохо освещенном кабинете в разваливающемся сером здании больницы, стоящей в центре города на незаасфальтированном грязном переулке. — Они только пытаются делать обратное тому, что нам нужно. Мне сложно понять... Ситуация вывернута наизнанку. Когда нет настоящего лекарства, они опять начинают принимать наркотики».

Некоторым пациентам Иванов дает тропикамид — препарат, применяемый при операциях на глазу с целью расширения зрачка, он оказывает почти такой же эффект, как героин.

О своих редких встречах с пьющими метадон наркоманы рассказывают с изумлением, как будто это какая-то особая магия.

«Все мы знаем про этот наркотик, метадон, и всем нам он нужен. Появляются те, кто его пробовал, и мы сразу видим, насколько ярче и лучше становится их жизнь», — говорит, запинаясь, тверской наркоман Валера. Днем он укололся дважды, ему хорошо, и он дает интервью на заднем сиденье своего прокуренного автомобиля.
Но официальная Москва непоколебима.

«Лекарство стало опаснее, чем болезнь. Это значит замещать одно зло другим», — рассуждает антинаркобарон Иванов.
«А зачем нам такое?» — вопрошает главный врач страны Геннадий Онищенко. Он все время с пренебрежением повторяет, что метадон — это «тот же наркотик».

В июне прошлого года государство огласило стратегию борьбы с наркотиками, но заместительная терапия там даже не упоминалась, хотя Москва и говорит, что теперь будет делать акцент на сокращении спроса на наркотики. Это означает, что жалкие четыре федеральных и 77 региональных реабилитационных центров по-прежнему будут лечить наркоманов психотерапией, консультированием или просто обезболивающими препаратами.

Прикованные к кровати

Вакуум, образовавшийся в результате отсутствия эффективной заместительной терапии, стал особенно ясен в октябре прошлого года, когда произошел инцидент в городе Нижнем Тагиле в Уральских горах. Двадцатитрехлетний активист борьбы с наркотиками Егор Бычков был осужден на три с половиной года тюремного заключения за похищения наркоманов. Бычков заявил, что получал разрешение родителей наркоманов на то, чтобы силой забирать их сыновей и приковывать их к стальным кроватям, чтобы они проходили через болезненную детоксикацию.

Главный по борьбе с наркотиками Иванов похвалил Бычкова за проявление доброй воли. Глава парламентской комиссии по здравоохранению Ольга Борзова сказала, что в аресте Бычкова виновато государство, потому что он впал в отчаяние.

Вмешалась и русская православная церковь. Официально она выступает против полового образования детей, а употребление героина считает грехом, но тем не менее построила свои собственные реабилитационные центры, где предлагает духовную помощь. Также церковь регулярно проводит сеансы общения с ООН на тему кризиса ВИЧ и СПИД.

К сожалению подобные инициативы бывают опасными. Почти два года назад Совет безопасности России приказал Генеральной прокуратуре ужесточить меры, принимаемые в отношении неправительственных организаций, выступающих за заместительную терапию. После этого активистов, раздающих иглы бесплатно, стали задерживать по обвинению в незаконном употреблении наркотиков.

«Российское государство последовательно распространяет лживую информацию о программах ликвидации последствий наркомании и задерживает тех, кто положительно отзывается о них, — рассказывает Рик Лайнс. — Честно говорить об огромных доказательствах эффективности метадона [в России] опасно».

Возможно, именно поэтому отношения между Всемирным фондом борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией при ООН (он добивается легализации метадона) и российским Министерством здравоохранения так сильно испортились в конце прошлого года. Фонд предоставляет финансирование большей части проектов по профилактике ВИЧ и СПИД в России и за период с 2004 по 2011 годы выделил на Россию 351 миллион долларов. Сейчас от этих денег осталось только 16 миллионов, и в этом году могут урезать и их.

Хуже того, по словам мировых специалистов-медиков и местных неправительственных организаций, было принятое министерством решение отменить программы фонда по раздаче игл, распространению информации о ВИЧ и препаратному лечению.

«Они оказались неэффективными и не должны продолжаться после 2011 года», — сказал представитель министерства Александр Власов.
В октябре Министерство здравоохранения напрямую обвинило фонд в ухудшении ситуации с эпидемией ВИЧ.

«В регионах, где действовали эти программы [фонда по раздаче игл], скорость распространения ВИЧ увеличилась втрое», — заявила министр Татьяна Голикова, выступая на наркологической конференции.

Из фонда сообщают, что диалог с Министерством здравоохранения продолжается. Но мировые эксперты-медики предупреждают, что решение положить конец работе фонда в России может привести к катастрофическим последствиям.

«Россия отстанет и лишится достигнутого, — предупреждает президент фонда Катабира. — И мы не сможем исправить ситуацию».


В написании статьи приняли участие Дань Илинь (Пекин), Мария Стромова (Москва) и Роман Кожевников (Душанбе). Редакторы — Саймон Робинсон (Simon Robinson), Сара Ледуит (Sara Ledwith)