Возможно, существуют неиспользованные альтернативы новой модели мышления

В настоящее время в связи с экономическим кризисом часто говорят об изменении экономической модели, образца мышления. Значительная часть мировой общественности чувствует, что существующие до сих пор экономические представления и рецепты дают сбой. Вопрос в том, откуда ждать это принципиальное изменение. От всемирно известных экономистов и признанных институтов или, скорее, от периферии научного мира? А что собственно определяет то, что та или иная точка зрения становится научным мейнстримом?

Изменение экономического образца мышления, прежде всего, должно исходить из критики образца предыдущего. Ведь старая система не рушится вдруг, и на ее руинах вдруг не выстраивается совершенно новая система. Изменения наступают тогда, когда тезисы, считавшиеся однозначной истиной, перестают работать. Порой человеческое мышление ходит по кругу, блуждает по ложному пути, так как реальность уже противоречит догме, которую человеческий разум еще не готов оспорить. Только через оспаривание неработающей догмы лежит путь к новой теории.

Альтернативные течения в экономической мысли, конечно, существовали всегда, и в некоторых случаях, пожалуй, жаль, что они остались невостребованными. Как пример иного способа экономического мышления я хочу упомянуть работу почти забытого немецкого экономиста Сильвио Гезелля (Silvio Gesell, 1862–1930).

Рецепт Гезелля

Основу работы Гезелля составляет критика финансовой системы и (особенно) института процентов, в которых он видел суть капитализма. В качестве решения проблемы он предложил введение новой валюты, которая позволила бы убрать проценты и суть которой заключалась в «санкциях» за удержание денег. Если валюта не использовалась, она теряла свою стоимость. Эта мера решала известную проблему, возникающую в период кризиса. Люди, опасаясь за свое будущее, начинают больше экономить и меньше покупать, что, конечно, только усугубляет кризисное состояние. Снижение интереса к товарам ведет к дальнейшему падению производства и безработице.

Модель Гезелля даже была опробована на практике – в 1932 году в австрийском городе Вергль. Предложенные экономистом деньги работали так, что в конце каждого месяца действие банкноты надо было продлевать, наклеивая марку с номиналом 1% от стоимости банкноты. Люди таким образом до окончания месяца старались избавиться от денег, тем самым ускоряя оборот. Эта мера практически ликвидировала безработицу, которая из-за экономического кризиса до этого составляла около 25%. Однако уже через год эксперимент резко прекратил Национальный банк Австрии.

Интересно, что во время недавнего кризиса некоторые экономисты пришли к подобной точке зрения совсем по другим причинам: тот факт, что проценты нельзя снижать до нуля, заставил их задуматься о санкциях за удержание денег. Это сходство не случайно. Концепция Гезелля в некоторых вопросах предвосхищает более поздний монетаризм, особенно в том, что обращает внимание на определяющую роль финансового сектора по отношению к реальной экономике.

Мы уже говорили, что новый образец мышления рождается в отрицании устаревшей догмы. Противоречит ли экономика Гезелля догмам классической школы? Прежде всего, Гезелль отрицает положение о том, что деньги являются нейтральным средством обмена. Сегодня этот тезис отрицает, например, бывший сотрудник Центрального банка Бельгии и профессор экономики Бернар Лиетар (Bernard Lietaer) в своей книге «Будущее денег». Он на практических примерах показывает, как принципы, на которых держится валюта, влияют на поведение людей в экономике, и с помощью убедительных аргументов он доказывает, что действующая система поддерживает соперничество и конкуренцию. Однако есть и такие модели, которые могут поощрять сотрудничество людей. В качестве решения нынешних проблем Лиетар предлагает развивать параллельные финансовые системы, работающие на различных принципах.

ВВП как мантра

На этих примерах я хотел показать, что идейные предпосылки для изменения экономической парадигмы, возможно, уже существуют (конечно, это необязательно упомянутые идеи). Однако положение экономики, по сравнению с другими науками, специфично; она сильно связана с властью. Поэтому уместно спросить, насколько этот аспект отражается в экономическом мейнстриме. Возможно ли такое, что главной и основной станет теория, противоречащая интересам богатых и сильных?

Доминирующий сегодня неолиберализм утверждает, что максимальная дерегуляция рынка в интересах всех участников. Но несколько десятилетий неолиберальной политики привели к снижению средней заработной платы и уровня жизни среднего класса и менее обеспеченных граждан, причем в условиях долговременной конъюнктуры (например, в США средняя реальная заработная плата достигла максимального размера в 1973 году, а потом вплоть до 1995 года она постоянно падала).

Джордж Сорос (George Soros), которого сложно заподозрить в том, что он не понимает, как работают рынки, обращает внимание на то, что неолиберализм не руководствуется основными научными принципами (наиболее лаконично сформулированными К.Р.Поппером). Как такое возможно, что в неолиберализе все еще сильна теория, построенная на аксиомах и дедукции и таким образом игнорирующая развитие научной методологии за последние 300 лет?

Если посмотреть на экономику в более широком контексте, станет очевидно, что перемен в экономическом образце мышления, возможно, не удастся добиться без перемен в образце мышления общественного. Пока мантрой всего происходящего будет ВВП, нельзя исключать, что мы дождемся, скорее, косметических перемен, а не критической рефлексии настоящих проблем.

Адам Вотруба - изучал историю и философию на Философском факультета Карлова университета. Долгое время занимается публицистикой, особенно политическими и экономическими темами.