Варшава – То был один из самых пронзительных моментов польской национальной трагедии: Ярослав Качиньский, стоящий на коленях и шепчущий что-то перед покрытым флагом гробом своего брата-близнеца, привезенным из России после авиакатастрофы.
Горе породило бурную волну сострадания к бывшему премьер-министру, который взошел на вершину государственной власти в Польше рука об руку со своим братом Лехом. Но теперь возникают вопросы о том, не повлияла ли мучительная боль утраты на взгляды и суждения оставшегося в одиночестве близнеца.
Национальный траур обеспечил Качиньскому максимальные шансы на победу в ходе президентских выборов после смерти брата. Потерпев поражение, он шокировал страну своими жесткими обличительными речами, обвинив в апрельской катастрофе Москву, предположил, что в Польшу отправили не то тело, а также заявив, что его политические оппоненты саботировали безопасность полетов.
Внимание к близнецам в Польше было приковано на протяжении нескольких десятилетий. Известность они приобрели еще в детстве, став звездами кино. Братья давали консультации Леху Валенсе, когда тот проходил свой путь от борца за свободу к президентскому креслу. Они одновременно были президентом и премьер-министром Польши. А теперь, видя, как бывший лидер оказался в плену теорий заговоров, страна вновь заговорила о нем.
«Он ведет себя так, будто еще не отошел от потрясения после катастрофы, - сказал социальный психолог Януш Чапиньский (Janusz Czapinski), выступая в конце января в телепрограмме, посвященной анализу поведения Качиньского. – он все еще во второй фазе траура; это фаза возмущения, фаза неприятия».
Партия Качиньского «Право и справедливость» подала официальную жалобу в государственные регулирующие органы телевещания, заявив, что в программе о нем говорили предвзято и несправедливо. Но совершенно ясно, что Качиньский пока не оправился от горя. Спустя 10 месяцев после авиакатастрофы, унесшей жизни еще 95 человек, он появляется на людях только в темном костюме и черном галстуке и регулярно возглавляет церемонии возложения венков к могиле своего брата, в президентском дворце и в других появившихся после трагедии мемориальных местах.
Даже когда все единодушно сочувствовали горю Качиньского сразу после катастрофы, он вызвал неоднозначную реакцию в обществе, добившись от церкви, чтобы его брата вместе с женой похоронили в Кракове в Вавельском кафедральном соборе. Это святое для поляков место, где хоронят королей и национальных героев. Протестующие устроили митинги в нескольких городах, требуя, чтобы непопулярного президента похоронили в другом месте – но безуспешно.
Первые признаки перемен в характере появились, когда Качиньский вступил в президентскую гонку.
Куда делась типичная для него воинственность и подозрительность в отношении России и Германии? Он начал призывать к национальному единству и даже нашел теплые слова для «российских друзей», которые после катастрофы проявили доброжелательность и сердечность к полякам. Люди по всей стране задавались вопросом, насколько неподдельной и искренней была такая перемена.
Но когда Качиньский уступил президенту Брониславу Коморовскому, который победил с небольшим перевесом, боевой дух вернулся к нему, причем с лихвой. Он признался, что во время избирательной кампании пил транквилизаторы, а затем разразился гневными тирадами в адрес «российского империализма» в своем открытом письме политикам и послам зарубежных государств в Варшаве. Министр иностранных дел Радек Сикорский спросил даже, не под воздействием ли этих таблеток Качиньский писал свое письмо.
Затем он заявил, что как-то не так проводили вскрытие тела его брата. Качиньский сказал, что опознал брата на месте катастрофы в российском Смоленске, но затем, «увидев тело, привезенное в Польшу в гробу, я его не узнал».
Он наотрез отвергает общепризнанную версию причин катастрофы – что польских экипаж совершил роковую ошибку, попытавшись посадить самолет в густом тумане, заявляя, что это оскорбление чести и достоинства Польши.
Он обвиняет российских авиадиспетчеров в том, что они не приказали экипажу уходить на другой аэродром, а правительство премьер-министра Дональда Туска – в необеспечении безопасности полетов президента, который этому правительству не нравился.
«Это они (русские) виноваты в том, что самолет упал, но то, что такое стало возможно – это вина польского правительства», - заявил Качиньский.
Усиливая подозрения, он также косвенно поощряет возникновение самых невероятных теорий о преступном сговоре. Одна из таких теорий гласит, что русские сами напустили искусственный туман, чтобы сбить летчиков с курса.
Эти идеи подпитывают озлобленность и усиливают раскол между современными, смотрящими на Запад поляками и консерваторами, которые по-прежнему с глубокой подозрительностью относятся к иностранным державам, таким как Россия.
«Ярослав Качиньский сошел с ума, потому что заявил, что мы все виновны в гибели ста человек», - сказал депутат Сейма от правящей партии «Гражданская платформа» Томаш Томшикевич (Tomasz Tomczykiewicz), выступая в январе перед репортерами во время сессии парламента.
«Это невероятные и скандальные заявления».
Сторонники Качиньского оправдывают его слова и поступки.
«Может, он и неправ, обвиняя русских, но пока все не прояснится, мы не можем говорить наверняка, - говорит 42-летняя безработная мать Моника Дзекань (Monika Dziekan). – Он в таком эмоциональном состоянии, что имеет на это право».
Сомнения в отношении России сильнее всего среди поляков старшего поколения, которые еще помнят Вторую мировую войну, когда Советский Союз оккупировал восточную половину Польши, и десятилетия коммунистического правления, когда страна находилась под властью Москвы. Многие пожилые поляки с консервативными и патриотическими взглядами поддерживают партию «Право и справедливость», которую до сих пор возглавляет Качиньский.
Кто-то видит в обвинениях Качиньского горе скорбящего брата, огрызающегося в отчаянии на других; кто-то подозревает, что это расчетливая попытка завоевать голоса избирателей путем разжигания националистических настроений накануне выборов, которые должны пройти этой осенью.
Так или иначе, но все чаще возникают вопросы о психическом состоянии 61-летнего Качиньского.
Если его эксцентричное поведение это часть продуманной стратегии, то она срабатывает. Опросы показывают, что «Право и справедливость» пользуется поддержкой примерно 25% избирателей. Этого хватит, чтобы Качиньский стал весомой силой в польской политике, но недостаточно, чтобы вернуть его к власти.
Эта партия со своей смесью католических и патриотических ценностей имеет преданных последователей, и является второй по популярности в Польше после правящей «Гражданской платформы», выступающей на стороне бизнеса.
««Право и справедливость» обычно добивается успеха в атмосфере накала эмоций, и Качиньский цинично пользуется катастрофой, чтобы привлечь к себе ту часть общества, которая традиционно не доверяет русским», - говорит политолог из Келецкого университета Казимеж Кик (Kazimierz Kik).
Даже самые яростные критики Качиньского не подвергают сомнению его страдания. Братья постоянно звонили друг другу – они разговаривали по спутниковой связи даже за несколько минут до трагедии.
«Я думаю о брате сотни раз в день, - заявил недавно Качиньский в интервью газете Fakt. – Можно сказать, что я не забываю о нем ни на минуту».
«Я потерял брата-близнеца. Что это значит – понять может только тот, у кого был брат-близнец».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
То был один из самых пронзительных моментов польской национальной трагедии: Ярослав Качиньский, стоящий на коленях и шепчущий что-то перед покрытым флагом гробом своего брата-близнеца, привезенным из России после авиакатастрофы.
