Сумерки диктаторов

В наше время мы называем диктатурой абсолютную власть одного человека, намеревающегося сохранить ее пожизненно. Тем не менее, не всегда дело обстояло именно так. Во времена Древнего Рима диктатором называли гражданина, которого Сенат наделял абсолютной властью сроком на шесть месяцев в случае чрезвычайной обстановки. То есть, изначально диктатура была институтом совместимым с республиканскими нормами, чем-то подобным «чрезвычайному положению», которое наш Конгресс может ввести исключительно для «спасения» республики в том случае, если ей будет угрожать опасность. Таким образом, римская диктатура по определению была короткой. Блистательным примеров римского диктатора был легендарный Цинцинат, отставной генерал, которого призвал Сенат для спасения республики от нашествия иноплеменников. Еще до истечения своего шестимесячного срока Цинцинат разбил неприятеля и возвратил полномочия Сенату и снова занялся обработкой своих угодий площадью два гектара. Но впоследствии институт диктатуры был извращен Юлием Цезарем, который в 44 году до нашей эры получил должность вечного, пожизненного диктатора. Это было скандальное достижение, которому суждено было оборваться в том же году, когда группы пылких сторонников республики убила его прямо в Сенате.

Поэтому в наши дни мы называем диктатором любого, кто берет в свои руки абсолютную власть с намерением сохранить ее пожизненно, а также любого, кто, добившись этого, стремится преодолеть противоречие между своим стремлением к бессмертию и как правило трагичной реальностью неизбежного конца его жизненного пути. Будучи всего людьми и, в силу этого, «смертными», все диктаторы как прошлых времен, так и современности пытались возвысить себя до положения «богов», то есть, «бессмертных», бросая тем самым дерзкий вызов самой человеческой природе. В современную эпоху различные ближневосточные диктаторы, от тунисского Бен Али до ливийского Каддафи, включая египетского Мубарака, вызвали целую бурю народных революций. Эта вереница политических потрясений, которая не обошла стороной авторитарных правителей Бахрейна, Йемена и Марокко и других стран, заставляет задуматься о том, что, подобно Цезарю, хотя и не обладая его способностями, современные диктаторы лишаются власти один за другим под неудержимым натиском демократического движения в их странах. Это движение обладает такой мощью, что вызывает брожение даже в Иране, живущего исключительно по законам ислама, и в Китае, где господствует коммунистическая идеология. Более того, оно приобретает поистине всемирный размах. В 1876 году Рихард Вагнер сочинил одну из своих самых знаменитых опер «Сумерки богов». Может быть, сейчас настало время поговорить о сумерках диктаторов?

Смертные и бессмертные

Смертным грехом у древних греков считалось излишество. Это был характерный грех людей, облеченных властью, которых через многочисленные страдания боги греческих трагедий ставили на их человеческое, а не на сверхчеловеческое место, к которому они стремились. Со времен Цезаря и до наших дней излишество было грехом диктаторов, обуреваемых безумной страстью стать богами. Бен Али, Мубарак и Каддафи впали в этот грех. Другие диктаторы, как в арабском мире, так и за его пределами, которые также повинны в этом грехе, ждут своего часа.

От Святого Фомы Аквинского до Джона Локка (John Locke), западные воззрения признавали за народами «право противостоять угнетению». Какой фактор придал столь драматичную актуальность этому древнему принципу? Революция в коммуникационной сфере. Как считают Альберто Аребалос (Alberto Arébalos) и Гонсало Алонсо (Gonzalo Alonso), авторы недавно вышедшей книги «Горизонтальная революция» (La revolución horizontal Ediciones B, Buenos Aires, 2009), революция в коммуникационной сфере, воплотившаяся в таких инновациях как Google, Facebook, Twitter и иные способы общения в интернете, является горизонтальной, поскольку связывает не только поставщиков и получателей информации, как было до настоящего времени, но также соединяет получателей между собой, и именно поэтому она называется «горизонтальной». Сейчас, благодаря этой революции, народы общаются сами с собой. Благодаря этой революции, тунисцы, египтяне и ливийцы смогли свободно общаться, не обращаясь за разрешением к своим деспотическим правителям; а китайцы общаются с иранцами, что отражает общее стремление к демократии.

Хотя все люди смертны, все же мы в той или иной форме стремимся обрести бессмертие в иной жизни, и это извечное стремление вобрали в себя религии. Но диктаторы хотят бессмертия уже в этой жизни. Если им повезет, они могут добиться определенного политического долгожительства, но ни в коем случае не бессмертия.

Таким образом, получается, что не существует политического режима, который мог бы рассчитывать на бессмертие? Такой режим есть. Это демократия, поскольку демократические руководители не стремятся достичь его посредством своего собственного физического бессмертия. Бессмертие демократии заключается в бесконечном чередовании непродолжительных по времени циклов. Ход исторических событий доказывает, что демократии подобной английской, которая насчитывает более 300 лет, и американской, которой более 200 лет, сумели добиться подобного долголетия благодаря скромности руководителей этих стран, находившихся у власти непродолжительные сроки. Они и другие, им подобные, достигают политико-государственного бессмертия в обмен на отказ от личного политического бессмертия.

Когда пошли слухи о том, что Каддафи может обратиться с просьбой о предоставлении убежища в диктаторской Венесуэле, над нашим регионом пронеслись ветры народных революций, хотя количество их участников пока невелико. В Латинской Америке все еще существуют диктаторы, намеревающиеся сохранить за собой этот пост пожизненно: Корреа в Эквадоре, Моралес в Боливии, Ортега в Никарагуа и, разумеется, Чавес.

Как и у арабских диктаторов, их судьба предопределена. Хотя они долго пребывают у власти, историческая память о них будет весьма коротка. Теоретически нейтральное, а в действительности яро поддерживающее президента Аргентины Кристину Киршнер, наше агентство Télam показала свое истинное лицо, с олимпийским спокойствием умолчав о ливийских событиях. Отсюда вытекает весьма серьезный вопрос: какое наследие оставит нам чета Киршнеров: диктаторское, пропитанное духом Чавеса?

В России формируется полудиктаторский режим, при котором Медведев «поясняет» и «выступает» в качестве президента, а Путин «руководит» и «принимает решения» в качестве бывшего президента и нынешнего премьер-министра. Точно таким же было распределение полномочий между Нестором Киршнером (Néstor Kirchner), который решал и руководил в качестве бывшего президента и предполагаемого будущего президента, и  Кристиной Киршнер, дававшей пояснения и выступавшей в качестве президента, и при этом оба намеревались сохранить власть пожизненно. В какой степени эта форма полудиктатуры была нарушена 27 октября прошлого года со смертью Киршнера? По какому пути будет развиваться сегодняшняя Аргентина: российскому или чавесовскому?

Остатки диктатуры все еще присутствуют в том тесном кругу, который и поныне окружает Кристину. Но в ее окружении есть и приверженцы демократии, среди которых не только представители сил оппозиции, но также и сторонники мягкого киршнеризма, такие как Даниэль Сциоли и некоторые представители зажиточной буржуазии Буэнос-Айреса.

Внутренняя борьба между нарождающимися республиканскими веяниями в околоправительственных кругах после смерти Киршнера и радикальным киршнеризмом будет иметь ключевое значение для судеб аргентинской демократии. Воодушевленная платными центрами изучения общественного мнения, в том числе столь заслуживающими доверия как Национальный институт статистики и переписи населения (Instituto Nacional de Estadística y Censos, Indec), попытается ли ныне действующий президент Кристина продолжить чавесовскую политику своего предшественника, уже не обладая той силой, которой они располагали вдвоем? Или в конце концов смирится с демократическими настроениями большинства аргентинцев? В состоянии ли окажется оппозиция развернуть страну в направлении демократической республики по образцу Бразилии, Чили, Уругвая, Колумбии и Мексики? Это не просто вопрос. Это вопрос, который затрагивает всех нас в этот переломный 2011 год.