Вы скажете: «Опять эта интеграция. Опять национальный вопрос». Да, это насущная проблема государства, необходимость решения которой понимают во власти, к счастью, но решают неверно.
Современное понимание интеграции в Латвии имеет свои методологические проблемы. Основная проблема видится в том, что государство не может смириться с существованием двух общин — русской и латышской. Это считается государственной проблемой и прикладываются все усилия, чтобы ее решить.
Латыши придумывают способы унифицировать национальный состав, а русские озлобляются, в итоге напряжение растет. Лучше от этого никому не становится и это, к счастью, понимают все. Предлагаю по-новому взглянуть на этот вопрос.
Проблема заключается в неправильном методе, который почему-то стал основной идеологией интеграционной политики. Видимо, советское прошлое и его методы оставили глубокий след в Латвии, даже в рядах латышской власти, если уж сама госпожа Элерте придерживается такой идеологии и пытается ее воплотить в жизнь. Собственно вся деятельность националистов тоже пропитана коммунистическим духом. Попробую пояснить.
Во-первых, нужно видеть перед собой правильную цель. Какую цель ставит перед собой Латвия? Стать свободным демократическим государством, в котором каждый может реализовать свои возможности, или Латвия ставит целью создать исключительно латышское государство, а потом хоть трава не расти?
Ошибкой будет думать, что сначала мы ассимилируем всех, создадим единую нацию и потом создадим демократическое государство. Так не получится. Реальная жизнь — не бизнес-план, здесь нужно действовать не последовательно, а по всем направлениям сразу. Демократия — это не факультативная надстройка над уже готовым государством. Демократия — это метод построения государства, который должен стоять у истоков. Наша цель — демократическое государство. А основной принцип в демократическом государстве — это поменьше государства. В свободной демократии государство имеет минимальное воздействие на жизнь людей. Само по себе государство — это фикция, понятие. Это всего лишь метод, с помощью которого общество регулирует свою жизнедеятельность.
Главное — это общество. Всем известен принцип либералов: «Больше общества — меньше государства!». Как это выглядит в реальности? Очень просто — государство должно заниматься только наблюдением за справедливым распределением ресурсов в обществе и вмешиваться в процесс, если есть нарушения справедливости. Для этого существует политика, Сейм, и пишутся законы. В нашем случае вопрос интеграции не должен волновать государство, и не нужны министры по интеграции. Этот процесс должен решаться самим обществом в свободном обсуждении и выборе.
Лакмусовая бумажка реакции общества на какую-нибудь проблему — это бизнес. Посмотрите, как решили проблему языка в бизнесе — все переведено на три языка, и никто не ущемлен в своих правах. Если вы зайдете в кафе или ресторан, вам дадут меню на латышском, русском и английском. Бизнес более гибко отзывается на нужды людей, потому что исходит из реальных потребностей. Конечно, он видит в вас клиента, который платит деньги. Клиент — это ценность, клиент всегда прав. Но разве гражданин в государстве не является главной ценностью? Разве не для удовлетворения нужд гражданина существует государство? Итак, в свободном государстве вопрос языка и интеграции должен быть отдан в сферу культуры, бизнеса и образования.
Во-вторых, правильный метод решения проблем — это не создание идеальных конструкций и проектов, на основе сомнительных теорий. Главный метод — всегда исходить из реальности, а не из наших фантазий. Латыши хотели бы, чтобы русских здесь не было и на улицах звучала только латышская речь. Понимаю. Но в реальности русские есть, их много и их уже не выгнать. Это наша реальность. И нужно не насиловать ее с помощью натурализации, а делать все естественным путем. Почему власть имущие часто сравнивают Латвию с Германией и Францией? Почему не сравнивают ее с Финляндией, Швейцарией или Канадой, в которых не один государственный язык и национальная ситуация больше походит на латвийские реалии?
В Германии и Франции национальные меньшинства появились с 50-х годов 20-го века и занимают очень малый процент, а в Латвии они живут веками и составляют почти половину. Поэтому второй (пусть не государственный), а официальный или региональный (называйте, как хотите) язык должен быть русским, это следует из здравого смысла. В Канаде, где всего 10% франкофонов, второй государственный язык французский, в Финляндии, где оккупантов-шведов осталось всего 8%, второй государственный язык шведский. Почему в Латвии не так? Откуда такой страх перед русским языком? Я понимаю, была оккупация (или называйте, как хотите), возможно, были притеснения латышского языка, был 1990-й год и баррикады, но время прошло. Латвия — уже совершеннолетняя страна со своей особой судьбой. Даже Россия уже не претендует на эти земли. Они ей уже стратегически не нужны. У нее есть место в Прибалтике, где поставить свои ракеты. Молодые русские никогда не видели России и не хотят там жить. Мы хотим жить здесь в свободной стране. Но мы русские и у нас русский язык. Почему мы должны его стыдиться и чувствовать себя вторым сортом?
Если исходить из реальности, то мы видим, что половина населения всех городов Латвии русскоговорящая. Совершенно естественно сделать русский язык, если не вторым государственным, то хотя бы региональным. Тем более, что Европейскую Хартию региональных языков никто не отменял. Латвийская идентичность от этого не пострадает, а наоборот окрепнет. Надо смотреть в будущее увереннее, поэтому нужно вопрос языка перевести в другую плоскость. Пусть в школах преподают два языка или пять, в конечном итоге семья определяет, на каком языке будет человек говорить и мыслить. Насильно самосознание не изменить. Государство, не должно препятствовать выбору человека в его идентификации. В стране должна быть (и политики должны это обеспечивать) свобода — хочешь говори на русском, хочешь на латышском, и документы в налоговую подавай на русском или на латышском, и учись в школе на каком хочешь языке, и в парламенте говори на каком хочешь, главное, чтобы дело делалось.
Примечательно, что националисты, борясь против русского языка, борются за асоциальный русскоязычный люмпен-пролетариат, который наводнит наши улицы, если закроют все русские школы и детские сады и запретят работать на русском. Люди не уедут из страны и моментально не выучат язык — они люмпенизируются, сопьются и морально деградируют и появится еще одна криминальная проблема. Латвия — не большая страна, чтобы можно было закрывать глаза на проблемы. Каждый новый бомж сразу бросается в глаза всем. И владельцу богатого коттеджа будет неприятно жить, если у него за забором будут жечь костры бомжи. Осознают ли это националисты? Не думаю.
Современный житель Латвии — уже латвиец по одному своему происхождению и месту жительства. Не нужно искусственно создавать какую-то мифическую единую нацию. Она уже есть, но эта нация существует в двух ипостасях — русской и латышской. И это ни плохо, ни хорошо — это данность, факт, который надо принимать во внимание. Это придает Латвии уникальность и привлекательность для туристов и инвесторов. Эта двуязычность и двукультурность и есть та самая изюминка, которая выделяет Латвию среди всех европейских стран.
Хорошо, в латышском языке нет разделения понятий «латыш» и «латвиец». Не будем цепляться за понятия. Госпожа Элерте в одном из первых интервью объяснила, что в Латвии будут одни латыши, но можно будет добавить, какого именно происхождения — русского, украинского или еврейского. Пусть так. Спорить о понятиях смысла нет. Пусть мы латыши русского происхождения. Но мы уже есть, нас не надо создавать. В США есть понятие американец и потом добавляется, какого происхождения — афро-американец или американец итальянского происхождения. Это нормально. Но в тех же США нет понятия о государственном языке. Как ни странно, вопрос языка у них решается на уровне штата. И сейчас, когда в южных штатах появилось много испаноязычных людей, в некоторых штатах принимают законы о втором официальном языке. И никто не поднимает проблему национальной идентификации и национальных ценностей. Две общины в государстве — это плюс. Это редкий симбиоз народов, который при должном отношении приводит к взаимообогащению народов и процветанию государства.
К тому же, в психологическом плане повседневная культура русских и латышей не так сильно отличается, как, скажем, немецкая культура и турецкая. Психологически все русские любят латышей, и нет между нами, к счастью, подсознательной неприязни. Но нельзя стирать различия. Например, если я иду в грузинский ресторан, то я хочу там найти грузинскую кухню, а не китайскую. Если я хочу латышской атмосферы, то я иду в латышский клуб, если латыш с компанией решит оттянуться в русском ресторане, то у него есть определенные ожидания на этот счет. Не нужно стирать наши особенности и все унифицировать. Нам не нужен один повсеместный Макдональдс. Радует, что многие латыши уже это поняли. Ведь стирая национальные особенности, стираются не только русские, но и латышские черты.
Еще один вопрос, который неверно понимают министры. Вопрос ценностей. Хотелось бы увидеть их список ценностей, которых должен придерживаться латыш. Единство страны обеспечивает не столько язык и приверженность национальным ценностям (которых нет и не может быть), сколько приверженность к общечеловеческим ценностям! Ценности свободы, равенства и братства, достоинства личности, добра и взаимопомощи не принадлежат какой-то нации, они принадлежат всем. Из этого надо исходить. А сейчас латыши пытаются найти свою идентичность в противопоставлении себя русским. Это некрасиво.
Основная ценность Латвии — это ее жители. Если не так, то зря мы создавали это государство и боролись с совком за независимость. Какая национальная ценность может быть у француза? Эйфелева башня? Наполеон? Или Коко Шанель? Какая ценность у русского? Красная площадь? Толстой? Но это не ценности — это продукты творчества, главная ценность, то для чего и создавались эти продукты творчества — это человек. Не нужно путать понятия. С другой стороны, какие великие продукты культуры мы видим в Финляндии или в Швеции? Почти никаких, но ценность человеческой личности там очевидна, человеку там живется гораздо лучше и комфортнее, чем где-либо.
Наше, латвийское будущее я вижу в этом направлении. Не нужно заниматься мифотворчеством, нет у нас великой литературы, нет науки, и ничего страшного в этом тоже нет. Не человек существует для культуры, а культура для человека. Ну нет в Латвии богатой мировой материальной культуры, но зато есть леса и озера, уважение к личности человека и его свободе — это более насущная необходимость.
Теперь к вопросу о двух общинах. Почему вы решили, что две общины — это плохо? Плохо, если они враждуют, и не любят друг друга — тогда это плохо, а если они дружат и помогают друг другу, то это нормально. Не нужно насильно смешивать национальные общины, вся история человечества этому противится. Вопрос национальной идентификации — очень сложный, и наполовину связан с подсознательными установками человека. От некачественного решения этого вопроса происходят национальные войны. Между тем, всегда (!), когда за решение этого вопроса берется государство, ничего хорошего не получается. Национальная ненависть только усиливается. Это происходит из-за психологии человека. Потому что государство для личности — это внешняя сила, что равнозначно насилию. Все, что происходит от государства на психологическом уровне воспринимается как насилие. И если государство вмешивается в национальный вопрос или религиозный, то конфликта не избежать. В свою очередь, в многонациональных обществах, в которых эти вопросы решаются на уровне общин, традиций, воспитания и общения, национальных конфликтов гораздо меньше, потому что отношения выстраиваются в свободном диалоге, и не воспринимаются как насилие. Это научный факт, который нельзя отвергать.
Пусть вопрос языка и национальной идентичности сам собой решается. Другими словами, его нужно отдать обществу. Люди не идиоты, они определятся сами, как быть, на каком языке учить своих детей и к какой традиции принадлежать. Нужно помнить, что для государства ценность — это человек, поэтому не трудно все перевести хотя бы на два языка, чтобы людям приятно было. Пусть вывески висят на латышском и русском, пусть даже на английском — зато всем приятно будет и мир в обществе будет, а за ним и благоденствие. В перспективе будущего можно и третий официальный язык сделать — английский. В таком случае латвийцы действительно станут полноценной свободной европейской нацией, без национальных проблем и с счастливым будущим. Маленькой стране, чтобы сохранить свою уникальность, нужно не закрываться, а наоборот — раскрывать свои границы по всем направлениям.
