Ливийский режим зашел в тупик

Жерар Лонге (Gérard Longuet) вступил в должность министра обороны Франции 27 февраля этого года. На пятый день операции западных сил против войск полковника Каддафи в Ливии он дал свое первое интервью изданию Figaro.

FIGARO: В чем смысл военного вмешательства в Ливии? 

Жерар Лонге: В том, чтобы не допустить непоправимое. И нейтрализовать наступление сил Каддафи. Кроме того, мы во Франции не уделили должного внимания резолюции ООН от 2005 года, в которой определяются условия международного вмешательства с целью защиты мирного населения. В Ливии мы действовали со всей возможной скоростью и уважением к законам. Циничная пассивность эпохи боснийской Сребреницы больше не отвечает духу времени. За этим вмешательством стоит целая армия, которая смогла начать операцию всего за несколько часов, несмотря на то, что этот театр боевых действий еще десять дней назад был для нас совершенно незнаком. Армий, которые способны добиться таких результатов, в мире совсем немного.     

- Как проходит эта операция?

- Воздушное пространство было закрыто. В то же время в резолюции 1973 подчеркивается, что у коалиции должны быть все необходимые средства для защиты мирного населения. А главные угрозы для мирных граждан – это танки и артиллерия. За три дня французские военные уничтожили около десяти единиц бронетехники. Что очень важно, так как с начала ударов в стране практически не видно скоплений танков. Силы Каддафи понимают, что могут стать целью и что вести бои для них довольно рискованно. К тому же, флот больше не представляет угрозы для прибрежных зон. Солдаты Каддафи знают, что не смогут добиться победы силой оружия. 

- Считаете ли вы, что возможности авиаударов ограничены? Бенгази находится в относительной безопасности, однако другие города остаются под контролем Каддафи…

- Да. Сейчас перед нами стоит вопрос о том, как действовать, когда боевые действия ведутся среди мирного населения. Мы имеем дело с гражданской войной. Ответ находится в тексте резолюции 1973: нам нужно перекрыть каналы снабжения горючим, цепь поставки боеприпасов. Способны ли мы это сделать? Да, с помощью разведки и наземных ударов. Для того, чтобы остановить ливийскую авиацию, потребуется несколько часов, бронетехнику – несколько дней. Но прекращение боев пехоты займет гораздо больше времени. 

- А почему бы не отправить вертолеты с находящегося неподалеку боевого корабля «Мистраль»?

- Потому что вертолеты могут действовать эффективно только при поддержке пехоты, а мы не хотим и не можем отправлять в страну наземные войска.

- Почему Франция была против того, чтобы операцией руководило НАТО?

- В таких войнах, когда настроения толпы играют не меньшую роль, чем военные средства, быстрота реакции становится критически важной. У военных остается очень мало времени на то, чтобы наблюдать, анализировать, принимать решения или уничтожать цели в случае необходимости. Все приходится делать в режиме реального времени. Франция полностью соответствует этому требованию. Между обнаружением цели и принятием возможного решения о ее уничтожении проходит всего несколько секунд. Реальна ли такая скорость в рамках коалиции? Да. Военно-воздушные силы стран-участниц коалиции хорошо знают друг друга, а у британского, американского и французского штабов есть опыт совместной работы. Координация осуществляется с помощью механизмов НАТО, с которыми у нас не возникает ни эргономических, ни функциональных проблем. В то же время вопрос политического командования является серьезной проблемой. Именно поэтому Ален Жюппе (Alain Juppé) и предложил создание контактной группы коалиции. Однако передача данной роли Североатлантическому альянсу чревата целым рядом трудностей. Так, некоторые страны коалиции не являются членами НАТО, а ряд членов альянса не поддерживают коалицию. В целом мы опираемся на механизмы НАТО, однако распоряжения исходят не из штаб-квартиры альянса.   

- Вам не смущает отношение Барака Обамы?

- Нет. Существуют определенные геополитические реалии. США задействованы в крупномасштабных операциях в Афганистане и Ираке. Мы понимаем, что они не торопятся выделять большие ресурсы на что-то новое. Во Франции и Великобритании ситуация иная. Ливия находится на берегах Средиземного моря. Президент Республики полагает, что это именно та встреча со средиземноморским регионом, которую мы столь долго ждали. Раньше нам всегда приходилось делать выбор между Сциллой и Харибдой, авторитарными и исламистскими режимами. Сейчас же мы имеем дело с чем-то иным, это не то и не другое, и мы этому рады.   

- Оценила ли Франция все последствия и риски такого вмешательства?

- Мы оценили тот факт, что допустить непоправимое мы не можем. Если спросите меня, просчитали ли мы все заранее, мой ответ – нет. 

- Стратегия коалиции делает ставку на мятежников. Возможен ли ее пересмотр с учетом того, что их позиции очевидно слабы, по крайней мере, с военной точки зрения?

- Но разве можно ли ждать от населения, которое в течение 40 лет было лишено гражданского общества, действий на уровне состоявшихся демократий? Даже де Голлю пришлось бороться за признание после 18 июня 1940 года.

- Цель вмешательства – это уход Каддафи?

- Ливийцы сами должны решить свое политическое будущее. Уже сейчас наши авиаудары помешали Каддафи разрушить надежды народа. Мы хотим, чтобы его клан в кратчайшие сроки принял все необходимые решения. Мы уверены в том, что Национальный совет Ливии способен позаботиться о политическом будущем страны.

- Коалиция выглядит довольно хрупкой. Сколько времени может продлиться операция без того, чтобы поставить ее под угрозу?

- Проблема в том, что общественное мнение западных стран всегда требует быстрых результатов. Однако в соотношении сил тот, кто торопится, всегда проигрывает. У нас есть средства для того, чтобы держаться, тогда как власть Каддафи зашла в тупик. Демократии прочны. И им не стоит быть нетерпеливыми. Это поставит под удар наше правое дело.