Если бы СССР сказал «njet»

Бурлящие народные массы всегда были идеальным воплощением героического социализма. 18 мая 1989 года эти народные массы устроили демонстрацию на площади Небесного Спокойствия – но на этот раз они выступили против социализма. Руководство страны предприняло ответные действия. Спустя семь лет его представители говорили о 523 погибших, а в комментариях того времени их количество доходило до нескольких тысяч. 5 июня газета Neues Deutschland написала о том, что китайские органы правопорядка подавили контрреволюционный мятеж экстремистского меньшинства. Враги социализма, подчеркивалось в газете, заслуживают именно такой участи.

9 октября 100 000 граждан ГДР собрались около церкви Nikolaikirche в Лейпциге и протестовали против правящего в стране режима. Не следовало ли им опасаться такой же участи? Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ) была готова. Восемь тысяч солдат национальной народной армии  окружили территорию старой части города. В больницах ввели дополнительные смены, а на скотобойнях были освобождены холодильные камеры для ожидавшихся трупов. История стояла на распутье. Но кровавая бойня у церкви Nikolaikirche не состоялась. Демонстрация прошла дисциплинированно, «правоохранительным органам» не потребовалось стрелять по безоружным соседям и родственникам. Да и что бы это дало? Политические бури на Востоке вынесли окончательный приговор социализму. Москва лишила господ из Государственного совета (ГДР) военной поддержки. Они были глубоко разочарованы, но им хватило ума для того, чтобы избежать крайностей. Они сдались не добровольно - но и без борьбы - тем силам, которые  было бы невозможно долго сдерживать даже при помощи насилия.

Но что дальше? Реформированная ГДР или объединенная Германия? За первый вариант выступала группа «Демократия сейчас». Теория существования двух государств вновь стала основой поисков третьего пути между капитализмом и социализмом.

Идея относительно реформирования ГДР была нереалистичной. Народ не хотел никаких новых экспериментов. Без благословления Москвы объединение Германии, разумеется, не могло бы состояться. В советской столице были готовы к тому, чтобы дать на это согласие, но при условии, что  единая Германия останется нейтральной. Первоначально членство в НАТО не допускалось. Потребовались долгие и трудные переговоры, а также значительные материальные суммы, о величине которых – предположительно восемь миллиардов – как Горбачев, так и Коль стыдливо умалчивают в своих мемуарах. Только после этого договор «два плюс четыре» был подписан.

Но все могло бы пойти по иному сценарию, если бы Москва действовала более быстро. Если бы Горбачев сразу после падения Берлинской стены согласился на объединение при условии выхода из НАТО, то есть сделал бы столь страстно ожидаемую уступку в тот момент, когда его «njet» еще действовало как возможная угроза, то он бы вызвал волну эйфории, успешно противодействовать которой Бонн был бы не в состоянии. Во всяком случае об этом говорил Коль в 1996 году.

18 марта 1990 года состоялись последние выборы в Народную палату, и это были первые свободные выборы. Новое правительство взяло инициативу в свои руки и приняло решение о вхождении в состав Федеративной Республики. Такую возможность предусмотрели наши мудрые творцы Конституции 1949 года в параграфе 23, хотя в тот момент объединение казалось все менее вероятным.

Вместе с концом социализма в восточном блоке завершился самый дорогой эксперимент в истории Европы. Существовала ли возможность избежать развала? На новые кредиты с Запада нельзя было рассчитывать из-за накопившейся чудовищной задолженности. Что можно было бы предпринять перед лицом растущего недовольства? Попытка затянуть гайки вызвала бы только усиление сопротивления. Если бы давление ослабло, то призыв к свободе зазвучал бы еще сильнее.  Что бы ни предпринял этот режим, все было бы ошибкой, так как ошибочным был сам режим – фальшивыми были те принципы, на которых он был основан и фальшивыми были те выборы, на которые он ссылался.

Александр Деманд является автором книги «Все могло бы произойти иначе».