Проблема германского миролюбия

Голосование в Совете Безопасности ООН, которое санкционировало вооруженную акцию в Ливии, может оказать серьезное влияние на европейскую политику. Если воздержание России и Китая приятно удивило инициаторов резолюции, то аналогичная позиция Германии их шокировала. Союзники по ЕС и НАТО чуть ли не публично обвинили Берлин в предательстве идеалов евро-атлантической солидарности. Да и в самой Германии тот факт, что страна оказалась не в привычной компании, а среди дружно дистанцировавшихся от операции стран БРИК, вызвал растерянность. Германская политика, которая на протяжении десятилетий оставалась в колее, определенной еще в 1950-е годы, сейчас меняется, причем отчасти вопреки желанию самого германского правящего класса.

Западноевропейская модель второй половины ХХ века во многом определялась задачей выстроить такую систему, которая гарантировала бы неповторение катастрофических конфликтов его первой половины. Изначальной задачей и НАТО, и Европейского сообщества было замкнуть Германию, поджигателя двух мировых войн, в рамки жестких альянсов, которые не позволяли бы отклоняться от заданной военно-политической линии. Единственный вид экспансионизма, который был позволен стране, был экономический, чем она блестяще и воспользовалась, быстро превратившись в доминирующую хозяйственную силу единой Европы.

Объединение Германии после краха социалистического лагеря вызвало немалые опасения соседних стран. Успокоить их удалось теми же подходами – усиление Германии предполагалось уравновесить укреплением и расширением альянсов, в которые она входила. Сначала все так и было – НАТО и Евросоюз стали флагманами не только европейской, но и мировой политики. Берлин исправно выполнял свою функцию главного партнера Парижа, вместе они служили мотором интеграции, Германия – его экономической составляющей, Франция – политической. Соединенные Штаты после исчезновения советской угрозы смогли расслабиться по вопросу европейской безопасности, однако охотно участвовали в решении периферийных вопросов – от Балкан до постсоветского пространства. Последние годы ХХ века стали апофеозом движения к «новому порядку». На них выпали решение о масштабном расширении ЕС и НАТО, запуск проекта единой валюты, война против Югославии. Во всем этом Германия играла важнейшую роль, а кампания против Милошевича стала первым боевым опытом Бундесвера после Второй мировой войны.

Однако в новом столетии все изменилось. США стало не до Европы, они оказались в водовороте совсем других проблем – Ближний Восток, терроризм, а потом и подъем Азии. Европа же ощутила не просто пределы расширения и углубления интеграции, но и перспективу отката назад, к росту влияния и амбиций национальных государств, которым все труднее координировать политические подходы и делить финансовое бремя.

Перемены в Европе означали эрозию всей конструкции, но в частности и того, что касается традиционного поведения Германии. Берлин оказался зажат между трудно сочетаемыми процессами и несовместимыми обязательствами. Кризис европейского проекта требует экономического спонсорства и политического лидерства, которое ожидают от наиболее сильной и влиятельной страны ЕС. Она, однако, отвыкла играть лидирующую роль – ведь на смирение ее амбиций и была нацелена вся европейская политика. Когда же Берлин все-таки решается предпринять самостоятельные шаги, это немедленно вызывает настороженность партнеров. То есть от Германии ждут флагманского поведения, но исключительно в той степени, в которой это позволяют крупные соседи.

Одновременно растет недовольство германского электората экономической ситуацией в стране, немцам все меньше импонирует позиция главного кошелька Европы, который расплачивается по долгам безответственных правительств других стран. Это недовольство, в частности, выражается в поражениях на земельных выборах. В мае прошлого года на фоне горячих споров о финансовой помощи, которую Германия согласилась оказать обанкротившейся Греции, правящая коалиция потеряла власть в земле Северный Рейн–Вестфалия. В этом году последовали Гамбург и Баден-Вюртемберг, где ХДС управляла весь послевоенный период. Последние выборы, как считается, стали следствием аварии на японской АЭС, которая нанесла урон репутации в целом проатомного правительства, однако богатая Южная Германия недовольна и экономическими «нахлебниками».

Без радикальной внутренней трансформации – преодоления разрыва между взаимозависимостью в рамках валютного союза и отсутствием скоординированной экономической политики его 17 стран-членов – Евросоюз грозит превратиться в зону экономического бедствия. Для осуществления реформ необходима воля Германии, которая возможна только при наличии там сильного и уверенного руководства. Но его нет, как и во Франции, где Николя Саркози предстоит отчаянная битва за переизбрание в 2012-м. Попытка же Саркози набрать очки за счет военного активизма в Северной Африке обернулась новым расколом с Берлином.

Нежелание Германии участвовать в военной кампании связано с крайней непопулярностью этого внутри страны – властям с трудом удается объяснять населению, зачем немцы находятся в Афганистане. Правда, критики воздержания говорят о том, что посылать самолеты в небо над Бенгази никто не требовал, достаточно было солидарности в ООН. Причиной нестандартного голосования могли стать проблемы у либералов, младшего партнера коалиции, которых представляет министр иностранных дел Гидо Вестервелле. На фоне обвального падения их рейтинга (в три раза за полтора года) глава партии совершает судорожные движения, пытаясь удержать интерес избирателей.

Вообще, парадоксально, что партнеры Германии сейчас ужасно недовольны тем, что вообще-то является триумфом их политики. Полвека немцев отучали от воинственности, теперь же критикуют за то, что они-таки от нее отучились и не хотят участвовать в походах.

Позиционирование Германии в европейских делах – главный вопрос, от которого зависит, каким станет Евросоюз в ближайшие годы. Рассыплется ли политическая единая Европа окончательно, либо начнется новая консолидация на измененной основе.