В Министерстве культуры разрабатываются «Основные положения национальной идентичности и интеграции общества». В их подготовке участвует Консультативный совет, в котором согласился работать и я.
Пока написано введение, которое теперь передано на общественное обсуждение. Формально текст хотя бы пытается быть вежливым. В нем в качестве ценности не раз упоминаются национальные меньшинства и либеральный подход к интеграции: ответственность и участие. Но как раз эта вежливость является главной проблемой, и не только конкретного текста, но и всей политики интеграции Латвии. Не хватает смелости сказать то, что читается между строк: интеграция — это когда русские со временем коллективно изменяются, а латыши остаются латышам.
Избранные
Введение к основным положениям — это попытка вести весьма нечестную игру. В качестве лейтмотива предлагаются как бы либеральные ценности, но участие нацменьшинств и их возможность формировать национальную идентичность сильно ограничивается. Например, «в Латвии, как и в каждой стране Европы, есть основная нация, определяющая национальную и культурно-историческую идентичность, а также нацменьшинства и иммигранты. Латышская государственная нация вместе с нацменьшинствами образует народ Латвии. Латышская идентичность — латышский язык, культура, социальная память — является общей для всего народа Латвии. Это общая основа, связывающая весь народ Латвии, делающая его общиной демократического участия».
Получается, что существует «государство-нация» и все остальные (нацменьшинства, иммигранты), которые из нее исключены. Столь категоричное разделение показывает, кто имеет право находиться в привилегированной группке и каков критерий «латышскости»: латыш — это человек, который хотя бы по нескольким объективным критериям (особенно языку, также происхождению и культуре) и субъективному ощущению причастности идентифицирует себя с «латышской нацией».
Вопрос также в привилегированном статусе. С одной стороны, в тексте вроде сказано, что для Латвии важны все, с другой — что все-таки есть образец, к которому все остальные должны стремиться. Получается, что этот образец — «государство-нация», которая вместе со всеми образует абстрактный «народ». Стать «народом» может лишь тот, кто способен стремиться к «государству-нации». Именно стремиться, ведь по «объективным» причинам не каждый может этого достигнуть. Значит, участвовать в дискуссиях о национальной идентичности и ценностях могут только избранные.
Когда все заговорят по-латышски…
В тексте также есть четкое указание, как понимается интеграция общества. С одной стороны, авторы считают, что интеграция — «это включение в общество всех жителей Латвии, несмотря на национальную принадлежность и самоидентификацию». В том же тексте появляется совершенно противоположная идея: «Государство-нация в соответствующем национальном государстве определяет его национально-культурную идентичность. В Латвии государством-нацией являются латыши».
И снова мы приходим к тому, что содержание национальной идентичности определяют только латыши. Чего же ждут от остальных? «Латышского язык, культуру, социальную память». О культуре вообще стоит поговорить в отдельной статье, так как под культурным пространством в документе подразумевается буквально все — традиции, символы, исторические события, персонажи, общие представления, отмечаемые дни и т.д. Насчет социальной памяти очень метко высказала коллега Санита Уплея в статье «Правильный латыш».
Одно важное замечание насчет языка. Я не хочу ставить под сомнение то, что знание государственного языка облегчает процесс интеграции. Но мне кажется, что неправильно считать язык основой интеграции. Несомненно, отношение к знанию языка изменилось к лучшему. Взять хотя бы отношение школьников сейчас и десять лет назад. Как минимум на уровне наблюдений и по разговорам с учителями могу сказать, что ученики-нелатыши сейчас гораздо реже сомневаются в необходимости знать латышский язык. Но это лишь один шаг. Опыт Латвии показывает, что знания языка не всегда означают желание использовать его в публичном пространстве. Знания еще не означают осознание ответственности за свою страну и готовность защищать ее интересы. Знания языка не укрепляют связь с Латвией, по крайней мере, с такой, какой ее хотят видеть латыши.
Родители, которых в начале 1990-х годов лишили возможности политического участия, передают обиду своим детям. Дети, которые протестовали против школьной реформы и даже не были выслушаны, которые видели, как учителя лгали о «готовности к реформе», не забыли этот опыт в отношениях с государством. Они радуются разгрому фашизма и не хотят думать об оккупации. Поэтому наивно надеяться, что проблемы интеграции решатся, когда все заговорят по-латышски. Так же наивно думать, что проблемы исчезнут со сменой поколений.
Отношение к языку как инструменту интеграции напоминает, как в 1990-е годы государство ухватилось за другой похожий инструмент — гражданство. Тогда надеялись, что процесс натурализации позволит отсеять «неправильных граждан», которые могли бы голосовать за Рубикса и испытывать ностальгию по советским временам. Но кандидаты собрались, все вызубрили, даже заучили наизусть гимн, но почему-то дома они дайны друг другу не читают.
Смелее!
Попытаюсь сформулировать выводы. Очень личные. Для этого мне фактически надо ответить на вопрос, какую роль в жизни страны мне предлагают «основные положения интеграции» при условии, что я являюсь гражданином, который ассоциирует себя с латвийской нацией. Не узко этнической, а гражданской нацией. При этом в плане языковой и культурной идентичности я считаю себя русским. Ответ прост: Минкульт предлагает мне стать «народом». При условии, что мои ценности, взгляды, социальная память соответствуют латышским экспектациям.
Как я уже сказал, такие как я должны стать «правильными русскими». Получается, что лишь такой вклад можно считать «неотъемлемой частью Латвии» и лишь такие нацменьшинства могут способствовать «открытости общества». Только возникает вопрос — что делать с сотнями тысяч людей, которые в своих взглядах останутся «неправильными»? Если ответ — «интегрировать», возможно, вместо «основных положений интеграции» Министерству культуры стоит заняться написанием нового закона. Он мог бы называться «Закон о взглядах». Там будут более конкретно описаны указания, как должен думать «народ» Латвии, ведь, как мы помним, во введении к программе включающим понятием является именно «народ», то есть «латыши + нацменьшинства».
Чем дольше я наблюдаю за процессами интеграции в Латвии, тем больше во мне зреет радикальное предложение для государства. Возможно, политикам настало время объявить, что либеральные ценности Латвии больше не подходят, так как нация («государство-нация») вымирает, а язык и культура находятся под угрозой. Затем надо предложить сменить политический режим и решить все проблемы авторитарным способом, не рассказывая сказки про открытое общество, многообразие мнений и культур. По крайне мере, это будет честно. Надо обозначить правила игры, чтобы такие как я (не только русские, но и латыши, для которых права человека и свобода важнее защиты национальной идентичности) могли решить, оставаться ли в этой стране.
