Запад превратился в особый остров, осажденный иностранцами. Запад говорит: «Конечно, вы можете здесь быть. Но только когда станете такими же, как мы».

Ливия. В 70-е и 80-е годы это слово в Польше было как волшебное заклинание. Оно звучало как «Сезам, откройся!».

Муаммару Каддафи были нужны инженеры, техники, рабочие для модернизации его страны. У коммунистической Польши с ним был многолетний любовный роман, она отправляла туда людей на работу. Революционные и антизападные разговоры делали полковника практически политическим союзником.

Но обычным людям была важна экономика. Средняя зарплата у нас в то время была эквивалентна 20 долларам, а полковник платил (после отчисления вассальной дани коммунистической администрации) как минимум в пять раз больше. По тогдашним польским меркам это было эльдорадо. О том, что они получат «договор в Ливии», мечтало большинство каменщиков, сварщиков и строителей дорог. В определенном смысле это было даже лучше пребывания в Америке и Западной Европе. Хоть денег и было немного меньше, заработок был гарантирован. Никакого капитализма, никакого свободного рынка, никакой неопределенности и борьбы за выживание. Надо было просто как следует работать, смириться с временным воздержанием от спиртного, избегать высказываний на политические темы и систематически участвовать в праздновании годовщин революции.

Для приезжающих из коммунистической зоны это было не так сложно (конечно, за исключением отказа от алкоголя), и заработанные деньги затмевали все недостатки. Покупались видеопроигрыватели, джинсы, дешевые часы Rolex. Все это люди отвозили домой и возвращались обратно в тот мир, который они не слишком понимали, потому там они жили изолированно, в одиночестве, и единственное, что их интересовало, была прибыль.

Они даже не понимали смысла своей работы. Дороги, которые они построили, вели в пустыню и без должного ухода постепенно разрушались. В больницы привозили самое современное оборудование, которое никто никогда не включал и даже не умел им пользоваться. Ливия была ненастоящей страной. Она напоминала выдумку, вымысел. Реальными были только привозимые доллары и джинсы.

Экзотические путешествия

Если в поисковике написать слово «Egypt», на первых позициях выскочат «погода» и «горящие путевки». Где-то потом появятся «беспорядки», и только после них «акулы». Если интернет – это верное отражение современного мышления (скорее всего, так и есть), восставшие арабские государства имеют статус сказочных стран из «Тысячи и одной ночи». В январе арабскую проблему можно было свести к вопросу: будет ли это означать конец дешевых отпусков под пальмами? Что будет с путевками, которые уже оплачены? Куда мы теперь будем ездить? Ведь на Тенерифе мы все не влезем. Последняя надежда – Турция, но ведь и это «арабская» страна, и кто угадает, что туркам может взбрести в голову… Такие вопросы и страхи мучат демократический народ, который в последние годы привык к экзотическим путешествиям all inclusive.

Я открываю газеты и вижу, как быстро все это прошло, все эти разговоры, советы, встречи ведущих представителей, приказы и, наконец, нападения с моря и с воздуха. Запад справился за несколько недель.

В случае Боснии все продолжалось существенно дольше. Это были годы, и десятки тысяч убитых мирных жителей. Но у Боснии не было ни нефти, ни газа. У нее было лишь немного бурого угля, немного асбеста и немного каменной соли. Никто туда в отпуск не ездил. Никто с Боснией не торговал. Караджич и Младич были кровавыми негодяями, но они и близко не были такими колоритными, как полковник, путешествующий по миру с бедуинскими шатрами, верблюдами и гвардией амазонок. Это просто были дикие Балканы, в конце концов, родина Дракулы, так чего еще можно было от них ожидать. Лишь на мгновение Запад затаил дыхание, когда черногорцы обстреливали Дубровник, но это был только инцидент, другие курорты Адриатики остались не тронутыми, и туристы, мечтавшие о солнце Далмации, вздохнули с облегчением.

Поэтому Босния могла проливать свою кровь долгие годы, а Ливия – лишь несколько недель. Туда, где дешевый отдых и нефть, мы способны выслать самолеты в течение нескольких часов. На наше счастье, как правило, случается так, что нефть и отдых очень часто встречаются там, где не встречается наша демократия, и войска могут туда отправиться с чистой совестью: Бог мой, у них же нет демократии, необходимо им ее привести, дать им ее, ведь эти бедняги сами ее создать не могут. Люди, сражаясь и побеждая, не могут получить демократию, это было бы слишком просто, демократию надо воссоздавать на основании полученных лицензий. А для этого необходимы прогрессивные технологии, а они как раз у нас. Аминь.

Все это на километры пахнет ложью и лицемерием. Напоминает коммунистический экспорт больниц, в которых некому было работать, и дорог, которые постепенно поглощала пустыня. Это напоминает экспорт танков и БТР, которые на военных парадах должны были обслуживать механики из Восточной Германии, Чехословакии и Польши. И давайте ничего себе не внушать: эти страны нам по большому счету безразличны. Как они были безразличны коммунистам, которых интересовали исключительно их антиамериканские, антикапиталистические и антиизраильские взгляды.

Я помню ту атмосферу, которая была вокруг ливийских и вообще арабских студентов в Варшаве в 70-е и 80-е годы. Это была неприязнь, смешанная с завистью, потому что у них были деньги, и они могли позволить себе все, что поляки себе позволить не могли. Включая женщин. К тем, кто был не против встречаться с арабами, поляки относились так, как если бы эти женщины допустили нечто, «оскверняющее расу». Цинично можно было сказать так: у поляков просто была интуиция.

Подождите-подождите

Сегодня итальянцы и французы депортируют румынских цыган. Немцы устами своего канцлера констатируют поражение мультикультурного общества. Запад говорит: конечно, вы можете здесь быть, но при условии, что вы станете такими, как мы. Если нет – пакуйте свои чемоданы и поезжайте в свою Аравию, в свою Африку, в свою Цыганию!

Поэтому нашу демократию, наш либерализм, наш свободный рынок, наше гражданское общество мы отэкспортируем и на самый край света, пусть только все они останутся у себя дома, пусть только они сидят в своих убогих домах из глины, травы, картона, гофрированного металла. А если они попытаются отправиться в путь, мы скажем им: подождите-подождите, мы все вам отправили: армию, администрацию, ценности, образцы, продукты, одежду и даже наши технологии, так что оставайтесь-ка вы лучше дома.

Вместо нефти с юга прибывают волны беженцев и эмигрантов – такой вариант для Европы представляется катастрофой. Никто, если он в здравом уме, не хочет делиться богатством и спокойствием. Здесь есть внутренне противоречие: ведь если мы поможем восставшим арабским странам «демократизироваться», мы одновременно даем им паспорта и визы в наш мир. И они скажут: «Впустите нас. Поделитесь тем, что имеете. Ведь мы, как вы. У нас есть свободные выборы и законная оппозиция. Мы – часть свободного мира. Вы не можете от нас отказаться».

Сегодня Запад способен в течение нескольких дней экспортировать свои ценности в любой уголок мира. Он сможет отправить демократию так же, как отправляет продукты в регионы, которые постиг голод. Все делается в надежде, что накормленные люди, освобожденные от репрессивных режимов, останутся в своих пустынных неуютных краях. Тираны в этом отношении себя не оправдали, раз не смогли удержать своих поданных, значит, наверное, себя оправдает либерализация.

Запад превратился в особый остров. Осажденный и окруженный со всех сторон иностранцами, он нуждается в свежей крови, чтобы выжить. Но в то же время Запад знает, что эта свежая кровь будет губительной для его прежней идентичности.

Без эмоций

Мы здесь, на Востоке, долго были, как эти восставшие арабские страны. Возможно, мы не столько мечтали об истребителях и авианосцах, сколько о праве определять свою собственную судьбу. Мы так ничего и не дождались. Запад равнодушно смотрел, как в 1956 году истекает кровью Венгрия, как в 1968 истекает кровью Чехословакия.

Я пишу это не потому, что именно сейчас хочу пожаловаться. В конце концов, мы и сами отчасти теперь, как этот Запад, мы без особых эмоций наблюдаем за арабскими революциями. Мы ждем, когда они истекут кровью. Мы ждем, когда там кто-нибудь, в конце концов, наведет порядок. В принципе нам все равно, кто там в итоге захватит власть. Только бы он ее уже, наконец, захватил и стабилизировал положение, не можем же мы подвергаться такому стрессу каждый раз, когда заезжаем на заправку.

Я помню то одиночество времен коммунизма. Запад поглядывал на нас без особого интереса и, прежде всего, боялся, что наша драма, наша трагедия, не дай Бог, перейдет наши границы. История повторяется. Мы опять смотрим со страхом на людей, которые мечтают, чтобы их судьба изменилась, и жертвуют собственными жизнями, и нам им нечего предложить. Мы боимся их, потому что они другие. Мы не хотим, чтобы они становились, как мы, иначе потом они придут сюда.

Анджей Стасюк  - польский поэт, писатель и публицист. Обладатель ряда наград, несколько раз номинировался на польскую литературную премию NIKE. Автор многих газетных фельетонов.