Когда я наблюдаю за прокатившимися в последние дни восстаниями в арабском мире, это вызывает улыбку; но камень на сердце остается. Повод для улыбки – наблюдение за тем, как целые народы переступают через свой страх и восстанавливают человеческое достоинство. Под ложечкой сосет из-за растущего беспокойства, что арабская весна, возможно, наступила неизбежно, но слишком поздно. И если вы этого не чувствуете – вы просто невнимательны.
Откуда улыбка? Мой приятель-ливиец поделился со мной: на днях он смотрел арабские передачи по спутниковому телевидению из Бенгази, Ливия, и ему в глаза бросился плакат с надписью, который нес кто-то из демонстрантов. На нем было написано по-арабски «Ана Раджул», что означает «Я - человек». Если можно было бы одной фразой определить суть арабского восстания, то она звучала бы именно так.
Как я пытался доказать, это восстание в своей основе нельзя назвать политическим явлением – но, скорее, экзистенциальным. Здесь больше от Альбера Камю, чем от Че Гевары. Все нынешние арабские режимы в той или иной степени лишали свой народ элементарного достоинства. Они отбирали у людей свободу и не позволяли им даже приблизиться к реализации своего потенциала. Но с небывалым развитием средств коммуникации в современном мире каждому арабскому гражданину стало, наконец, очевидно, насколько они отстали не только от Запада, но от Китая, Индии, и от некоторых африканских стран к югу от Сахары.
Это сочетание, когда собственные автократы обращались с ними как с детьми, и когда они ощутили себя на задворках большого мира, стало питательной средой для чувства глубокого унижения, которое и выражают подобные, возвещающие, не обращаясь ни к кому конкретно, «Я - человек» - а значит, я имею ценность, у меня есть свои стремления, я хочу иметь права, какие есть у всех людей в мире. И раз так много арабов разделяют эти чувства, арабская весна отнюдь не близится к завершению – неважно, сколько людей убьют эти режимы.
Это настроение лучше способны выразить писатели, а не политологи. Раймонд Сток (Raymond Stock), преподаватель арабского языка в университете (Дрю Drew University) в Мэдисоне, штат Нью-Йорк, работает над биографией египтянина, лауреата Нобелевской премии, Нагиба Махфуза. В очерке, опубликованном Исследовательским институтом внешней политики (Foreign Policy Research Institute), Сток подчеркнул, что Махфуз во многом предвосхитил настроения Арабской весны в своем романе «Перед троном» (Before the Throne). В своем романе Махфуз вкладывает в уста мятежника, защищающего революцию от фараона, слова, которые в этом году можно было слышать каждый день на площади Тахрир (Tahrir Square):
«Мы претерпели мучения, которых человек не в силах вынести. Когда мы гневно возмутились против язвы угнетения и невежества, наш бунт назвали хаосом, а нас – просто негодяями. Но это не что иное, как революция против деспотического режима, благословенная богами».
Впрочем, отсюда же и это неприятное ощущение под ложечкой. Ненавистные арабские режимы были полны решимости не допустить в период своего правления появления гражданского общества или прогрессивных партий. А потому, когда сами эти режимы развалились, руль высоты вынесло из дворца прямиком в мечеть. В промежутке между ними ничего не существует – никаких легальных партий или учреждений.
И теперь сторонние наблюдатели столкнулись с жестокой дилеммой: те, кто говорил, что Америка должна помочь Хосни Мубараку, или не должна поддерживать свержение Башар аль-Асада в Сирии — во имя стабильности — забывают, что стабильность этих режимов была основана на стагнации, в которую были ввергнуты миллионы арабов, пока весь остальной мир двигался вперед. Арабскому народу предлагалась не стабильность по образцу китайской автократии: мы забираем у вас свободу и взамен предоставляем образование и рост уровня жизни. Стабильность арабских диктатур была построена по другой формуле: мы забираем у вас свободу, а взамен вы получаете арабско-израильский конфликт, коррупцию и религиозный обскурантизм.
Но принять свержение этих диктаторов – как мы должны это сделать – значит выступать за то, чтобы сровнять с землей прогнившее здание без всякой уверенность, что на этом месте удастся построить новое. Именно это и случилось в Ираке, и нам слишком дорого обошлась установление там нового, и все еще очень хрупкого, порядка. Никакие сторонние силы не готовы снова проделать это.
Так что принятие падения диктаторов равносильно надежде на то, что их собственный народ сможет объединиться, чтобы помочь рождению демократии в Египте, Сирии, Йемене и Ливии. Но нужно честно спросить себя: не слишком ли глубоко зашел процесс развала в этих обществах, чтобы кто-то мог построить там что-то приемлемое? Не было ли наступление Арабской весны как неизбежным, так и пришедшим слишком поздно?
Мой ответ таков: никогда не поздно; но некоторые дыры глубже других, и мы теперь наблюдаем, что дыра, из которой предстоит выбраться арабским демократам, действительно очень, очень глубока. Пожелаем им удачи.
Опять-таки, Сток указывает нам отрывок из книги Махфуза «Перед троном»; в этом романе каждый египетский правитель не принимает своего преемника. Тут Мустафа аль-Нахла, глава либеральной партии «Вафд», свергнутый в 1952 году в ходе военного переворота, который возглавил Гамаль Абдель Насер, упрекает Насера за подрыв конституционной традиции Египта.
«Те, кто начал революцию 1919 года, обладали и инициативностью и новаторством … в политике, экономике и культуре, - говорит Нахлас Насеру. – Насколько ваша однобокость замутила ваши изначальные глубины! Посмотрите, что стало с образованием, с государственным сектором! Как ваш вызов мировым державам привел вас к устрашающим потерям и позорным поражениям! Вы никогда прислушивались к чужому мнению… И что в итоге? Шум-гам и пустопорожние фразы — на весьма ненадежном фундаменте».