Работая послами различных европейских государств в Иране, мы внимательно следили за развитием кризиса, возникшего в отношениях между этой страной и международным сообществом в связи с иранской ядерной программой. То, что решение этого вопроса затягивается, представляется нам неприемлемым. Арабский мир и Ближний Восток вступают в новую эпоху. Ни одна страна не защищена от перемен. Исламская Республика Иран страдает от негативного к ней отношения лучшей части ее собственного населения. Повсюду намечаются новые перспективы. Периоды неопределенности благоприятствуют пересмотру устоявшихся догм. Настало время пересмотреть и вопрос иранской ядерной программы.
С точки зрения международного права, позиции Европы и США не столь прочны, как это кажется. Эти позиции выражены, главным образом, в серии резолюций, одобренных Советом Безопасности ООН, в соответствии с главой VII Устава Организации Объединенных Наций, допускающей применение мер принуждения в случае появления «угрозы миру».
Но где же эта угроза? Заключается ли она в обогащении урана на иранских центрифугах? Разумеется, эти действия представляют собой подозрительные процессы, связанные с атомом, осуществляемые непростой страной в крайне сложном регионе. Озабоченность, выражаемая международным сообществом, вполне закономерна, и Иран обязан, как с моральной, так и с политической точки зрения, на нее отреагировать. И, тем не менее, ни одна статья как международного права, так и Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) не запрещает подобную деятельность в принципе. Ею, помимо Ирана, занимается ряд других стран, подписавших или нет ДНЯО, и никто не обвиняет их в создании угрозы миру.
К тому же эти элементы иранской программы инспектируются экспертами Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). Конечно, возможности инспекторов ограничены устаревшим договором о гарантиях, подписанным в 1970-ые годы прошлого века. Но не менее справедливо и то, что МАГАТЭ ни разу не выявило в Иране фактов использования ядерных материалов в военных целях.
А, может быть, «угроза миру» заключается в осуществлении секретной иранской программы создания ядерного оружия? На протяжении как минимум трех лет американские спецслужбы более не придерживаются этой гипотезы. Директор Национальной разведки США Джеймс Клэппер (James Clapper) заявил в феврале в Конгрессе: «Мы по-прежнему считаем, что Иран не отказывается от возможности создания ядерного оружия… Тем не менее, мы не знаем, решится ли Иран в конечном счете создавать ядерные боеприпасы… Мы продолжаем считать, что принятие Ираном решения в ядерной сфере определяется подходом, в основе которого лежит оценка понесенных затрат и получаемых выгод, что предоставляет международному сообществу рычаги влияния на Иран».
Похоже, в настоящее время большинство экспертов, в том числе израильских, считают скорее, что Иран пытается представить себя «пороговой страной», обладающей техническими возможностями для создания ядерной бомбы, но удерживающейся от этого шага. Мы можем об этом сожалеть, но ни одна статья как ДНЯО, так и международного права не запрещает странам ставить перед собой такие цели. Помимо Ирана, другие страны, обязавшиеся, как и он, никогда не обзаводиться ядерным оружием, уже достигли указанного порога или вот-вот его достигнут. И никто их не тревожит.
Тогда нам говорят, что все дело в злой воле Ирана, в его отказе от серьезных переговоров. Именно они вынудили наши [европейские] страны вынести данный вопрос на обсуждение Совета Безопасности ООН в 2006 году. Однако и в этом случае не все ясно. Напомним, что в 2005 году Тегеран был готов обсуждать ограничения на максимальное количество центрифуг и удерживать степень обогащения урана существенно ниже высокого уровня, представляющего интерес для военных. Страна демонстрировала готовность применить дополнительный протокол МАГАТЭ, допускающий осуществление инспекций с выездом инспекторов на место – по всей территории Ирана, даже на незадекларированных объектах.
Но в то время европейцы и американцы хотели вынудить Иран полностью отказаться от программы по обогащению урана. И, по крайней мере в представлении иранцев, та же цель скрывается за нынешними настойчивыми попытками СБ ООН добиться от Ирана приостановления любых видов деятельности, связанных с обогащением урана. Прежде чем обвинять Иран в том, что он блокирует переговорный процесс, пора признать, что цель «ноль центрифуг, работающих в Иране», представляется совершенно нереалистичной, и что это она завела нас в нынешний тупик.
Остается разобраться с дилеммой, несомненно, мучающей многих наших [европейских] руководителей. Зачем предоставлять иранскому режиму лазейку, которая может помочь ему восстановить свою легитимность, как в глазах собственного народа, так и на международной арене? Не лучше ли подождать, пока на смену нынешнему режиму придет более презентабельная власть? Это, действительно, серьезный вопрос. Но не исключено, что сторонники такого подхода преувеличивают влияние переговоров по ядерному вопросу на гораздо более глубинные внутренние процессы в Иране. Рональд Рейган называл Советский Союз «империей зла». Тем не менее, он вел интенсивные переговоры с президентом СССР Михаилом Горбачевым по вопросам ядерного разоружения. Уместно ли упрекать его в том, что он замедлил ход истории?
Пять постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германия, несомненно, должны продолжать оказывать на Иран давление в области политики и по вопросам прав человека, но они должны взять на себя обязательство по решению и этого постоянно возникающего злободневного вопроса, связанного с нераспространением ядерного оружия. Это позволило бы им ликвидировать серьезный источник напряженности в регионе, как никогда нуждающемся в покое.
Провал январской встречи в Стамбуле и последовавший за ним не внушающий оптимизма обмен посланиями между двумя сторонами продемонстрировал, как сложно будет выйти из столь долгого тупика. Что касается методов преодоления кризиса, то чем в большей степени переговоры будут конфиденциальными и сфокусированными на технических аспектах вопроса, тем выше будет вероятность того, что они увенчаются успехом. Что же до сути дела, то уже ясно, что в основе любого решения будет лежать качество механизма инспекций, проводимых МАГАТЭ.
И в этой связи, мы или доверяем способности МАГАТЭ контролировать все страны-члены организации, включая Иран. Или мы не доверяем МАГАТЭ, и тогда возникает вопрос – зачем сохранять организацию, демонстрирующую эффективность лишь по отношению к тем странам, которые и так соблюдают все договоры. Собственно, первый этап должен, по-видимому, состоять в том, чтобы обе стороны совместно запросили МАГАТЭ, что именно организация считает необходимым для обеспечения полного контроля над иранской ядерной программой и для предоставления убедительных гарантий того, что эта программа, действительно, носит мирный характер во всех своих проявлениях. На основе полученного ответа и мог бы начаться прагматичный переговорный процесс.
Ричард Долтон (Richard Dalton), Великобритания;
Стеен Хохвю-Кристенсен (Steen Hohwü-Christensen), Швеция;
Пауль фон Мальтцан (Paul von Maltzahn), Германия;
Гийом Меттен (Guillaume Metten), Бельгия;
Франсуа Никулло (François Nicoullaud), Франция;
Роберто Тоскано (Roberto Toscano), Италия.
