Мир Маргариты

МОСКВА. Михаил Булгаков, один из величайших писателей двадцатого века родился в Москве 120 лет тому назад. Дом, в котором он написал свой шедевр «Мастер и Маргарита», стал в годы перестройки необычным местом паломничества. Его стены покрыты граффити. Ничего подобного не существовало ни в одном другом месте Москвы. И сегодня этот дом привлекает туристов.

Если вы позвоните по телефону, то вам может ответить прекрасная ведьма Гелла, чтобы сообщить вам, извинившись, что Воланд «занят и не может взять трубку». Ответы персонажей из романа “Мастер и Маргарита” –  это сюрприз нынешнего московского лета, призванный привлечь посетителей в дом–музей Булгакова, находящийся в ведении мэрии вот уже двадцать лет. Он расположен на Большой Садовой улице, в доме номер 10.

Бронзовый рельеф на мраморной раме двери, изображающий лик Иешуа, как по–еврейски был назван в саге «Мастер и Маргарита» Христос, естественно, виден только, если близко подойдешь к дому, покинув площадь Маяковского и выйдя на улицу, ведущую ко входу в парк имени Горького (так в тексте - прим. перев.). Он был установлен сорок лет тому назад в память о шедевре Михаила Афанасьевича Булгакова, одного из величайших русских писателей. В этом году исполняется 120 лет со дня его рождения.

У довольно скромного по размерам и сдержанного по интонации барельефа, поставленного скорее из чувства долга, чем из потребности создать предмет икусства, наводящий на  размышления, лежат цветы в ознаменование 120–летней годовщины. Булгаков, ставший жертвой политических, идеологических и религиозных передряг, был признан, наконец, как писатель через двадцать пять лет после смерти, когда в годы правления Брежнева, уже два года бывшего секретарем КПСС, журнал «Москва» в конце 1966 года начал печатать частями роман «Мастер и Маргарита», основной его труд, оставшийся незавершенным, хотя он создавался с 1928-го по 1940-й год, год его смерти, и насчитывает восемь редакций.

Таким образом, молодой врач, сын профессора теологии, по прихоти судьбы вынужденный жить во враждебные ему времена, задавленный бюрократией («Прошу принять во внимание, что для меня невозможность писать равносильна погребению заживо»), одержал блестящую победу над своим временем и над своими современниками, написав роман, жанр которого трудно определить, но являющийся одновременно и развлекательным, и наводящим на размышления. В нем три различных плана: приключения Сатаны в Москве, обстоятельства жизни Мастера и страсти Иешуа Га–Ноцри. Получился синтез комедии гротеска и священного повествования.

Князь зла Воланд появляется в Москве со свитой жуликоватых и способных творить сврхъестественные вещи помощников. Он единственный, кто возвышается над реальностью, в которой живут мириады алчных, хитрых, агрессивных и запуганных бюрократов и подданных, неспособных понять трагедию Христа и драму Пилата.

Воланд под маской мага–гипнотизера осуществляет свои сногсшибательные действа, подчиняя своей воле массы людей пародиями на чудеса. Эудженио Монтале заметил в 1967 году, когда книга вышла в Италии: «В конце концов, роман «Мастер и Маргарита» – это творение человека, поставленного в определенную ситуацию, в которой он смог сделать союзниками вдохновения тайнопись и даже трюки. Дьявольские персонажи служат дымовой завесой, которая скрывает и делает приемлемой даже для цензоров пронизывающую всю книгу едкую сатиру. Я бы сказал, что реальные события, описанные автором, имеют аллегорическое значение. Мы понимаем, что общество мертвых душ, которые более не являются крепостными, но рабами бесчеловечной системы, может быть одурачено и побеждено великим шарлатаном, умеющим превосходно играть свою роль».

Мастерство Булагакова–писателя заключается в том, что он смог чудесным образом соединить торжественный напряженный пересказ евангельского повествования с едкой, искрящейся, язвительной прозой московского фарса, чтобы в заключение прийти к выводу, что Христос представляет собой истину в последней инстанции, с которой нужно соотносить все возможные толкования смысла жизни и истории человечества. Но к заключению мы пробираемся сквозь массу занимательных загадок, гроттескных ситуаций, необыкновенных событий, таинственных происшествий, которые для поколений читателей стали частью московской жизни, потому что любой пассаж из книги можно воссоздать, посетив места, описанные в романе как в изысканном путеводителе, где жили Воланд, ведьма–спасительница Маргарита и бедный герой Булгакова, Мастер, художник, который хотел немногого – уберечься от иссушаюшей бури истории, закрыться в уютном доме–тюрьме и писать.

Где? В квартире номер 50, которую автор и его третья жена были вынуждены делить с другими семьями, на последнем этаже здания, окна которого выходят на Большую Садовую. Эта квартира стала музеем по решению мэрии Москвы, которая не жалеет расходов на поиски новых приманок для привлечения посетителей. В этом году был поставлен автоответчик.

Достаточно выбрать имя одного из персонажей романа из записной книжки, подвешенной к старинному телефону и набрать номер. Отвечают записанные на автоответчик голоса, которые цитируют остроты из шедевра писателя. Если, к примеру, вы звоните большому черному коту, то он говорит: «Повесь трубку, гад!» Естественно, можно выбрать экскурсию на маленьком красном автобусе по местам, описанным в романе.

Двадцать лет тому назад, когда я был корреспондентом в Москве, я отправился по этим местам в первый раз с начинающим фотографом Алексеем Вейцлером, ныне одним из самых признанных московских профессионалов. Россия тогда все еще входила в состав Советского Союза, а дом Булгакова был только местом паломничества поклонников его мастерства, к чему власти относились с подозрением, хотя уже и подул ветер перестройки. Паломники, почти все молодые, пересекали дворик, открывали дверь, поднимались по лестнице и читали надписи на стенах, которые сейчас покрыты тремя слоями белой краски. На стене даже нарисован портрет Булгакова.

Двадцать лет тому назад паломничество в это место, единственное в Москве, представлявшее собой нечто вроде свободной зоны в стране тотального контроля, было вызовом. Через шесть месяцев Москва перестала быть коммунистической, железный занавес пал. Забыт был комсомол, остался позади период перестройки, а также и повседневные поиски продуктов и товаров в магазинах, карточки на масло и на сахар. На стенах и даже на стеклах окон, сейчас на удивление чистых и гладких, были написаны различные высказывания и приглашения, там был целый цветник размышлений, предостережений и рисунков, сконцентрированных на высоте человека, где было наиболее удобно писать и рисовать.

Распределение и размеры этих граффити, естественно, варьировались. Например, на стене вдоль первых ступенек можно было прочесть: «Дайте мне мир и счастье, и вы увидите, что я смогу их сохранить». Немного повыше была написана цитата–предупреждение: «Никогда и ничего не просите и в особенности у тех, кто сильнее вас». «Есть ли счастливые люди в мире?» – вопрошала надпись, сделанная жирным шрифтом. Рядом был нарисован герб Советского Союза, стилизованная панорама Москвы с Кремлем и трубами на первом плане. Посередине второго лестничного пролета была надпись такого содержания: «Рабство – рабам, свобода – свободным». «Разрушим старый мир и построим новый», – гласила фраза, позаимствованная из «Интернационала». Ее едва можно было разглядеть под слоем белой краски, с помощью которой какой–то неизвестный гневно пытался ее скрыть, потому что рядом красовалась другая надпись, возможно, сделанная той же рукой, которая предостерегала: «Бесчеловечно продолжать давать обещания, когда до сих пор нам ничего не удалось сделать».

Вы не можете представить себе огромное количество посетителей, которые почти каждый день приходят сюда этим летом. А когда–то сюда приходили поодиночке или парами, обычно во второй половине дня, когда толпа наполняет тротуары площадей Пушкина и Маяковского. Паломники смешивались с людьми всех возрастов возле Театра Сатиры. Молодежь была одета несколько старомодно с формальным или витринным изяществом, подростки в «варенках», то есть в джинсах, прокипяченных в воде, чтобы они немного потеряли цвет. Эта мода была наиболее распространена в Москве в 1991-м году. В этот час по площади прогуливались семейства, люди выстраивались в очередь возле киоска «Пингвин», в котором продавалось мороженое необычных оранжевого, зеленоватого и фиолетового цветов. Оно поедалось на ходу. Было много пожилых людей: женщин  в платочках, мужчин с медалями на груди. Все молча наблюдали за каждодневными прохожими, милиционеры иногда останавливали какую–нибудь машину за нарушения.

Из этой толпы, находящейся в постоянном движении, иногда выходили одиночки или парочки и устремлялись по Большой Садовой, чтобы прийти в дом Михаила Булгакова. Они входили в подъезд, разглядывали надписи и рисунки, и как часто случалось в эти годы в СССР, было трудно найти границу между поклонением и обрядом, понять, куда могла завести склонность русских верить, до каких пределов доходило их желание слиться с экстерриториальностью, которую представляла собой эта лестница, теперь ее полностью утратившая. У всех были разочарования и надежды, как у девушки, написавшей: «Я не Маргарита, но я найду моего Мастера, и Воланд мне в этом поможет». Какой–то отчаявшийся написал: «Воланд, останови землю, я сойду, потому что мы живем только для того, чтобы умереть». А рядом с дверью в квартиру номер 50 был и ответ, отличающийся булгаковским сарказмом: «Не стоит беспокоиться, может, через триста лет наш мир изменится к лучшему».

С тех пор прошло семьдесят лет, остаются еще двести тридцать, чтобы узнать, изменится ли он в лучшую сторону или нет.