Историческая возможность для ПРО

Между НАТО и Россией сохраняются разногласия по поводу обязательных ограничений на противоракетную оборону в Европе. Выйти из этой патовой ситуации можно, заключив между Россией и НАТО новый Основополагающий акт о сотрудничестве в области противоракетной обороны, в котором будут изложены взаимные обязательства о ненацеливании, но который не потребует ратификации.

Вопреки первоначальному оптимизму в Москве, Брюсселе и Вашингтоне по поводу ноябрьского саммита Россия-НАТО, острый вопрос о противоракетной обороне в Европе будет решен еще не скоро. На заседании Совета Россия-НАТО 9 июня не удалось преодолеть разногласия между Москвой с одной стороны, и Вашингтоном и Брюсселем с другой.

Более того, как прямо заявил российский президент Дмитрий Медведев, эта проблема может остаться нерешенной где-то до 2020 года, когда, как предупреждает Кремль, либо стороны придут к соглашению, либо начнется новая гонка вооружений, так как Соединенные Штаты приступят к принятию на вооружение ракет-перехватчиков наземного базирования, способных преследовать российские межконтинентальные баллистические ракеты. Медведев и президент США Барак Обама неоднократно обсуждали данную проблему после того, как американский руководитель объявил в 2009 году о своем Поэтапном адаптивном подходе, но к согласию так и не пришли. На встрече 25 мая они также не добились особых успехов. Белый дом после этой встречи выступил с заявлением, отметив, что совместный российско-американский доклад по оценке ракетных вызовов 21-го века, который в 2009 году распорядились составить Медведев и Обама, «завершен». Однако никаких деталей об этом докладе в заявлении не содержится. Не знаем мы и о том, что случилось с предложенным «Совместным анализом будущего механизма сотрудничества по противоракетной обороне», который на встрече 9 июня должен был рассмотреть Совет Россия-НАТО.

Отсутствие прогресса на переговорах объясняется разницей в оценках России, США и их европейских союзников по вопросу грозящих им ракетных опасностей, а также разницей интересов, которые они отстаивают в рамках сотрудничества по ПРО. Россия не видит срочной необходимости в создании общеевропейской системы противоракетной обороны, заявляя, что континент в настоящее время не сталкивается ни с какими серьезными ракетно-ядерными угрозами. Такая оценка совершенно очевидно противоречит утверждениям Вашингтона о том, что такую угрозу представляет Иран. Москва также обеспокоена тем, что планируемая к созданию система противоракетной обороны не имеет ограничений и может со временем подорвать возможности ее стратегических ядерных сил по нанесению ответного удара. Российские генералы и дипломаты неоднократно говорили о том, что ракеты-перехватчики SM-3 Block IIA и SM-3 Block IIB, которые планируется развернуть на третьем и четвертом этапе программы ПРО соответственно в 2018 и 2020 годах, будут обладать достаточной скоростью, чтобы догонять российские межконтинентальные баллистические ракеты. Поэтому неудивительно, что Москва пытается направить диалог о сотрудничестве в русло юридически обязательных ограничений потенциала Поэтапного адаптивного подхода и Системы активной эшелонированной противоракетной обороны от баллистических ракет на театре военных действий (ALTBM), хотя альянс предлагает лишь устные заверения по поводу ненацеливания.

Вашингтон, со своей стороны, прекрасно знает, что вполне может создать противоракетный щит для защиты от Ирана без России, и Обама уже пообещал американским законодателям, что не согласится ни на какие обязательные ограничения по своему Поэтапному адаптивному подходу. Тем не менее,  и Вашингтон, и Брюссель по-прежнему стремятся к сохранению взаимодействия с Москвой (особенно в диалоге о сотрудничестве по вопросам ПРО), чтобы не дать России пойти на деструктивные меры в этой области. В то же время Вашингтон и Брюссель хотят, чтобы натовская система ПРО существовала отдельно от российской, а Москва выступает за совместную «секторальную» конфигурацию, которая, по сути дела, предусматривает наличие кнопки двойного запуска.

Как продвинуться вперед

Чтобы выйти из этого тупика, надо завершить российско-натовскую оценку ракетных угроз. Если у конечного продукта будет какая-то реальная основа, в оценке прозвучит вывод о том, что иранская программа позволит создать ракеты, способные поражать в обозримом будущем цели не только в Европе, но и в США, и в России. На самом деле, в одном авторитетном совместном анализе ракетных угроз, подготовленном в 2009 году группой американских и российских экспертов, присутствовал прогноз о том, что Иран способен в течение 15 лет самостоятельно освоить «критические технологии» баллистических ракет средней дальности и межконтинентальных баллистических ракет – как мобильных, так и шахтного базирования.

Если Иран станет обладателем ядерного оружия (а США считают, что он может при желании сделать это за 1-3 года), эта угроза возрастет многократно. В действительности, осуществляемая в Иране программа баллистических ракет средней дальности может иметь «военно-стратегический смысл» лишь в том случае, если эти ракеты будут оснащены боеголовками с оружием массового уничтожения, главным образом, с ядерным оружием. Об этом говорит бывший секретарь российского Совета безопасности Андрей Кокошин.

Хотя апокалиптический сценарий, в котором иранские баллистические ракеты уничтожают западные цели, весьма далек от реальности, не следует забывать, что у этого режима есть свой корыстный интерес, и что вооруженный баллистическими ракетами большой дальности Иран будет гораздо напористее бросать вызов не только Западу, но и России, поскольку Тегеран исторически заинтересован в каспийском регионе, в Южном Кавказе и в Центральной Азии. А что, если эти ракеты будут оснащены ядерными боезарядами? Россия, у которой нет средств перехвата баллистических ракет на участке разгона и на маршевом участке траектории, должна помнить об этой заинтересованности, когда будет вместе с НАТО решать, следует ли заносить Иран в список общих ракетных угроз.

Когда оценка угроз будет завершена, России и НАТО надо будет совместно выработать коллективные меры противоракетной обороны от выявленных угроз. В этих целях Россия и НАТО могут заключить новый Основополагающий акт о сотрудничестве в области противоракетной обороны. Перефразируя положения Основополагающего акта об отношениях России и НАТО, в новом документе можно объявить о том, что у подписавших его сторон «нет намерений, планов и оснований» для развертывания средств противоракетной обороны в Европе таким образом, чтобы они были нацелены на уничтожение или перехват стратегических средств доставки друг друга. Такой акт позволит подписавшим его сторонам договориться о том, что на практике будут означать их обязательства по ненацеливанию. Соединенные Штаты, например, могут взять на себя обязательство ограничить или полностью отказаться от развертывания ракет-перехватчиков SM-3 Block II в тех районах (скажем, в Баренцевом море), где они смогут сбивать российские межконтинентальные баллистические ракеты.

Стоит вспомнить положение Основополагающего акта 1997 года о том, что у стран-членов НАТО «нет оснований развертывать ядерное оружие на территории новых членов». Хотя США и их союзники и спорили с Россией о том, является ли этот акт юридически обязывающим, и требует ли он ратификации, Вашингтон выполнил свое обещание и не стал размещать ядерное оружие в новых странах-членах Североатлантического альянса. Аналогичное соглашение о сотрудничестве по ПРО, в котором будет содержаться обязательство о ненацеливании на ядерные силы России, быстрее снизит российскую озабоченность, нежели устные заверения. В то же время, такой акт упредит попытки парламентской оппозиции на Западе пустить это сотрудничество под откос, поскольку  он не требует ратификации.

В общих положениях нового Основополагающего акта о реальной конфигурации систем Россию и страны НАТО можно будет назвать отдельными оборонительными  секторами, как того хочет Москва. Но это не должно мешать США и НАТО развертывать средства противодействия ракетным угрозам, исходящим из стран к югу от России, например, из Ирана, если эти средства не будут размещаться в больших количествах на земле и на море в северо-восточной части Европы.

Данный акт должен способствовать постоянному обмену информацией, поступающей со средств раннего предупреждения, чтобы усилить потенциал взаимодействующих систем ПРО по перехвату ракет на маршевом участке. Россия может внести свой вклад в систему дальнего обнаружения, имея РЛС в Армавире и азербайджанской Габале. Этим актом должен быть также предусмотрен обмен офицерами связи, которые будут регулярно менять друг друга в центрах управления соответствующих систем ПРО. Есть надежда, что к моменту подписания акта о сотрудничестве в вопросах ПРО российские конструкторы завершат разработку систем защиты от баллистических ракет, равноценных американской боевой системе «Иджис», и смогут применить эти средства в совместном проекте.

Возможности для обеих сторон

России, со своей стороны, следует избегать создания искусственных барьеров на пути такого акта о сотрудничестве. Даже если не созданные пока противоракеты SM-3 Block IIB и будут развернуты на четвертом этапе (то есть, приблизительно в 2020 году), несколько десятков таких ракет ни в коем случае не подорвут боевой потенциал стратегического ядерного арсенала России, у которой на 500 с лишним  стратегических средствах доставки имеется примерно 1500 боезарядов. Об этом свидетельствуют данные договора СНВ-3 о суммарном количестве наступательных вооружений. Более того, командующий РВСН России генерал-лейтенант Сергей Каракаев заявлял (и есть все основания ему верить), что российские моноблочные межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М», а также ракеты РС-24 с разделяющимися головными частями «неуязвимы» для любой действующей противоракетной обороны, и для любой из тех, что будут созданы в следующие 15-20 лет. А по словам ведущего российского конструктора баллистических ракет Юрия Соломонова, американская система ПРО в Европе не представляет угрозы для стратегических ядерных сил России.

Соглашение о сотрудничестве с НАТО по ПРО будет воспринято внутренней аудиторией как победа, но российское руководство будет знать, что содержащиеся в акте заверения не являются юридически обязывающими. Однако Кремль также будет знать, что НАТО держит свое слово и не размещает ядерное оружие в новых странах-членах, как это предусмотрено актом Россия-НАТО от 1997 года, хотя этот акт также не является юридически обязывающим. Еще важнее другое. Российские руководители хорошо поймут, что отказ от сотрудничества лишит их в будущем способности влиять на американские решения по ПРО в Европе, лишит доступа к техническим и оперативным возможностям сил США и НАТО, в связи с чем у них будет меньше шансов предвидеть их действия и реагировать на них. Кремль также будет знать, что у него есть время для адекватного ответа в том случае, если Соединенные Штаты и НАТО решать расширить свою систему и нацелить ее на российские ракеты, предназначенные для запуска по Северной Америке по траектории через Северный полюс.

В США и России имеются существенные подозрения и сомнения по поводу эффективности систем ПРО. Но созданная без участия России противоракетная система США-НАТО наверняка убедит российских руководителей в том, что им надо наращивать наступательный потенциал. Это приведет к усилению, как говорят теоретики стратегического равновесия, «кризисной нестабильности» - ситуации, в которой одна сторона может поддаться искушению и нанести упреждающий удар, боясь того, что задержка с пуском лишит ее возможности нанести неприемлемый ущерб противнику, который может ударить первым, а затем привести в действие свою эффективную систему ПРО и сбивать по максимуму те сохранившиеся ракеты, которые наносят удар возмездия. Однако если Вашингтон и Брюссель договорятся с Москвой о сотрудничестве в вопросах ПРО, такая договоренность проложит путь к содержательному и устойчивому партнерству в области обороны и безопасности между сторонами против общих угроз, среди которых не только новые ракетные угрозы, но и распространение оружия массового уничтожения, ядерный терроризм и несостоявшиеся государства.

Симон Сараджян - научный сотрудник Белферовского центра при школе им. Кеннеди Гарвардского университета  (Harvard Kennedy School’s Belfer Center).