Ограничения деятельности небольших политических партий серьезно вредят репутации России и не приносят никакой пользы

Я уже довольно давно думаю о том, что человеку, ответственному за внутрироссийский пиар Кремля – тому самому высокопоставленному бюрократу, который решает, какие потенциально деструктивные и политически деликатные действия предпринять, а какие отменить (а не западным рекламным агентствам, которым приходится объяснять потом эти действия общественному мнению) – следует заказать написание книги. Ее можно будет озаглавить «Как абсолютно и безвозвратно разрушить репутацию своего правительства и не извлечь из этого никакой пользы!» Автор, кем бы он ни был, и в каких бы темных углах Министерства юстиции он не таился, несомненно, может поделиться со своими читателями рядом ценных откровений по поводу того, как без надобности вызывать антагонизм иностранцев и представлять Россию одновременно недоброжелательной, реакционной и агрессивной.  

В отличие от некоторых легко возбудимых наблюдателей на Западе, которые уже давно считают притеснение партий вроде ПАРНАСа признаком критической слабости и паранойи правящего режима, обычно я интерпретировал подобное поведение как нечто обратное: власти притесняют, устрашают и запрещают либеральные политические партии потому, что у этих партий всегда маленький электорат и слабая, легко запугиваемая общественная база. И напротив, власти не запрещают более крупные и лучше организованные политические партии, особенно коммунистов, потому что эти партии гораздо сильнее и лучше организованы и имеют гораздо более крупную политическую базу (в особенности состоящую из пожилых людей и пенсионеров), с которой правительство по политическим причинам не может обходиться слишком сурово. Избиение нескольких нацболов или сторонников «Солидарности» может не понравиться Лондону и Вашингтону, но, по крайней мере, как показывает прошлый опыт, не особо заботит людей в Орле или Саратове. Избиение пенсионеров, принудительный разгон сбора бабушек или притеснение ветеранов Великой отечественной войны, которые могли бы понадобиться, попытайся правительство запретить КПРФ, очевидно, будет гораздо более рискованно с политической точки зрения.

Однако, чем дальше идет время и чем больше Кремль продолжает притеснять очередное воплощение всяческих неудачников ельцинской эпохи (сегодня это ПАРНАС, но, учитывая насколько вздорны и склонны к расколам российские либералы, завтра это вполне может оказаться партия «Мы очень не любим Владимира Путина»), тем более неустойчивой и нервной кажется сама власть. Я уже давно считаю Бориса Немцова дураком и поразительно некомпетентным политиком, но его недавний вопрос, заданный на страницах «Независимой газеты» («Они говорят, что по опросам у нас нулевая поддержка. Тогда почему они боятся зарегистрировать нашу партию?»), звучит искренне даже для самых циников. Скажу еще резче: каждый раз, когда Кремль отказывается зарегистрировать (или, что еще хуже, закрывает) какую-нибудь незначительную либеральную партию, используя при этом кафкианские объяснения по поводу законности ее устава, он выставляет себя еще более реакционным и ненадежным, а его немногие оставшиеся друзья на Западе выглядят еще глупее.

В данном конкретном случае, что было еще хуже – и что вызывает реальные вопросы по поводу умственных способностей, а то и здравого ума, тех, кто принимает решения по поводу регистрации партий, - так этот тот факт, что Россия быстро поменяла курс и заявила, что «может пересмотреть» запрет на регистрацию ПАРНАСа, после того, как подверглась критике, в частности, со стороны госсекретаря США Хиллари Клинтон. Это наихудший возможный образ действий, потому что в результате Россия получила все возможные негативные отзывы в прессе за свои репрессии демократических либеральных политических сил и одновременно создала видимость слабости, нерешительности и беспомощности. Если вы собираетесь притеснять политических оппонентов (и, как уже должно быть понятно, мне не кажется, что это предпочтительный курс действий, мне кажется, что Кремлю следует оставить либералов в покое и дать их собственной посредственности и плохим идеям уничтожить их), нельзя останавливаться на полпути. Если выбранный образ действий это репрессии, нужно идти до конца, как, например, поступили китайцы с движением Фалуньгун, и нужно быть готовым иметь дело с последствиями. Полумеры против ПАРНАСа отдают продажностью и произволом и указывают на то, что ни у кого в российском правительстве нет четкого понимания происходящего. Самовластие и некомпетентность – не особо устрашающее сочетание.

По всей вероятности, Россия никогда не будет особо популярна на Западе, и особенно в Соединенных Штатах, которые традиционно, с середины XIX века, рассматривают Россию как своего «дурного близнеца». Но хотя избавиться от этого недостатка популярности нельзя, можно его уменьшить, а также ограничить его интенсивность – воспользовавшись благоразумным политическим позиционированием и здравым смыслом. Ослабление политических поводий и обеспечение свободного участия в предстоящих парламентских и президентских выборах любой политической партии, которую либералы решат соорудить в следующий раз, это сравнительно незначительный риск и потенциально многообещающий шаг.

Правда и то, что всевозможные антироссийские халтурщики, работающие в исследовательских центрах Вашингтона, неизбежно будут пустословить и браниться о каких-нибудь действиях России, которые им неприятны, потому, что именно за это им платят. Но постольку, поскольку антироссийские жалобы будут основаны на совершенно второстепенных и незначительных вопросах (таких, как Приднестровье или споры по поводу цен на природный газ), а не на основных вопросах политической философии («свобода» и «права» и все такое прочее), они быстро растеряют свою значимость. Многие американцы, даже те, кто совершенно не интересуется политикой, могут очень быстро разгорячиться и прийти в добродетельное негодование, если решат, что русские нападают на «демократию», но их гораздо сложнее взволновать, скажем, территориальной целостностью Грузии. Верно, конечно, и то, что многие политики на правом фланге продолжат изображать русских «деспотичными», если только те не согласятся сделать Михаила Ходорковского президентом и продать все энергетические активы страны компании Exxon Mobil, но такие эпизоды, как жесткое обращение с ПАРНАСом, безгранично облегчают им задачу изображения русских в виде злобных деспотов.

Хитроумное и умеющее работать со СМИ российское правительство пыталось бы в полной мере минимизировать различия между собой и Западом, преподнося Россию как имеющую схожие взгляды, хотя и пострадавшую от исторических невзгод, и убирая клеймо позора «непохожести», которое на нее регулярно вешают. Вместо этого кажется, что слишком часто стратегии правительства столь неуклюжи и грубы и столь играючи вызывают осуждение широкого спектра иностранцев, которые не могут прийти к согласию ни по какому важному вопросу, что это напоминает умышленную стратегию разрушения имиджа. Текущая стратегия правительства не приносит никаких ощутимых наград (неужели вы действительно думаете, что такой эгоистичный выпендрежник как Борис Немцов просто исчезнет со сцены и скажет «Ну, ладно, Кремль, вы ребята, победили – я ухожу, больше никакой политики!»?), однако ведет к ненужно высоким и вероятно растущим потерям. Рано или поздно правительство уяснит себе этот урок, остается лишь надеяться, что это произойдет до какого-нибудь грандиозного кризиса, которого можно было избежать.