Для начала скажу сразу: нет, я не утверждаю, что должна. Но при этом считаю, что этого полностью исключить нельзя.
Спорт и политика всегда тесно связаны между собой – пусть сами спортсмены при этом говорят что хотят. Спорт и политика связаны между собой уже хотя бы потому, что спорт и государственные институты, как правило, переплетены между собой. Но их связи существуют и на идеологическом уровне. Начиная с периода современного просветительско-либерального возрождения Олимпийских игр барона де Кубертена, через откровенно партийно-политические игры в Берлине 1936 года, острое противостояние времен «холодной войны», которое проявилось откровеннее всего в Московских играх 1980 года и в Лос-Анжелесе в 1984 году, Олимпийские игры всегда были ареной битв не только людей, но и государств и идеологий. Ибо что еще может лучше всего доказать успешность той или иной системы, как не успех ее людей? Это ведь так человечно…
Мы испытываем это постоянно и в Эстонии, гордясь успехами своих спортсменов (особенно если им удается побить более сильные государства, чем наше, где победой из побед, настоящим венцом, разумеется, становится превосходство над физкультурниками нашего дорого восточного соседа) и испытывая поистине национальное унижение, когда дела идут неважно (Веэрпалу – Олимпийский чемпион по лыжным гонкам, уличенный в применении допинга – прим.перевод.). Было бы наивно утверждать, что у всего этого нет ничего общего с политикой. Мы хотим испытывать гордость как за свой народ, так и за государство, способное создать условия для появления спортсменов, способных победить спортсменов из других стран.
Поэтому наибольшее внимание уделяется, прежде всего, Олимпийским играм, где меряются силами на самом высоком уровне, перед взорами всего мира. Это же касается и их организации: государство, удостоено этой чести, рассматривает их как обязанность и возможность продемонстрировать все, что у него есть. И даже еще больше, как мы видели на примере Олимпийских игр 1952 года в Хельсинки, когда зализывающая военные раны Финляндия предприняла усилия, которых от нее никто не ждал. Или пример их другой крайности: последние Олимпийские игры в Пекине, которые были настоящей восточной показухой.
Уже по подготовительным работам мы уже знаем, что такое же представление – осознанное смешивание реального и нереального – ждет нас в 2014 году в Сочи. Точно так же, как и в случае с Китайской Народной Республикой, мы также имеем дело с государством, которое не уважает права человека и политика которого по отношению как к своему народу, так и ближайшим соседям во всех смыслах вызывает вопросы. Но смелюсь утверждать, что в отличие от КНР, с точки зрения Эстонии Россия своего рода особый случай. Почему? Прежде всего, она наш сосед. Наш большой, очень большой сосед. Причем сосед, который неоднократно выражал недружеские намерения в отношении Эстонской республики. К тому же это сосед, который является домом для многих эстонцев, но еще большего числа родственных эстонцам народов: в Российской федерации живет около 2,7 миллионов финно-угров.
Политика России по отношению к нам, к нашим родственным народам не является образцом. Наоборот: финно-угорские языки и культуру там подавляют осознанно и систематически, преследуют лидеров этих народов, активистов политики и культуры, сознательно ограничивают контакты финно-угров с родственными народами. Но это касается не только финно-угров. Каждый пятый житель России не является русским и подобная национальная дискриминация затрагивает всех их. Это означает, что можно совершенно всерьез спросить: как можно с чистой совестью проводить спортивный праздник в государстве, которое дискриминирует своих граждан?
Но, словно всего этого еще мало, от политики правительства страдают и представители коренной нации. Какими бы ни были Михаил Ходорковский и Платон Лебедев - Amnesty International объявил этих людей узниками совести. То есть признал, что Россия является государством, где людей заключают в тюрьму за их убеждения – как в советские времена. Заставляет задуматься, не так ли?
Совершенно излишне напоминать, что, проводя игры именно в Сочи, Москва провозглашает свою власть над Северным Кавказом и утирает нос свободному миру итогами Августовской войны 2007 года (так в тексте, очевидно, автор имел в виду 2008 год – прим.перевод.): утверждая на карте мира сепаратистское государство Абхазию, находящееся от Сочи на расстоянии броска камня и расположенную восточнее, в Центральном Кавказе Южноосетинскую «республику».
Точно по тем же причинам США и их многочисленные союзники отказались в 1980 году от участия в московской Олимпиаде: СССР вторгся в Афганистан, провел, словно для издевки, Олимпийскую регату в оккупированном Таллине и не обратил никакого внимания на протесты организаций по правам человека в связи с многочисленными тогда узниками совести.
Несмотря на все это, я все же не утверждаю что Эстония – это то государство, которое должно первым показать пальцем и отказаться от участия в сочинской Олимпиаде. Признаемся: это был бы мощный и очень заметный протест. В то же время ясно, что в межгосударственных отношениях неразумно вести себя столь бескомпромиссно, чтобы отступление было бы невозможным. Но я считаю, что следовало хотя бы обсудить возможность отказа, провести дебаты на эту тему. И эти дебаты должны дать ответ на ряд вопросов. С какого момента прагматичное общение и позитивное взаимодействие превращается в подобострастное поддакивание? С какого момента поддержка сотрудничества становится одобрением поведения, которое мы осуждали, по меньшей мере, на словах? С какого момента мы стали настолько повязанными по рукам и ногам, что не можем больше поддерживать силы, желающие перемен в России, не говоря уже о своих родственных народах?
Это те вопросы, на которые нужно дать ответ и из этих ответов станет ясно, будет ли участие в Олимпийских играх в России этичным или нет.
Перевод: Хейно Сарап
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Я все же не утверждаю что Эстония – это то государство, которое должно первым показать пальцем и отказаться от участия в Сочинской Олимпиаде. Признаемся: это был бы мощный и очень заметный протест. В то же время ясно, что в межгосударственных отношениях неразумно вести себя столь бескомпромиссно, чтобы отступление было бы невозможным. Но я считаю, что следовало хотя бы обсудить возможность отказа, провести дебаты на эту тему.
