Комментарии, которые появились после того, как военное вмешательство в Ливии перевалило за отметку в три месяца, зачастую упускают из вида еще один аспект кризиса. Вмешавшись в развитие событий силовым путем, мы по сути взяли на себя политическую ответственность за будущее страны. Стоило ли нам начинать действовать? Десятки остовов уничтоженных французской авиацией тяжелых танков в пригороде Бенгази явно свидетельствуют о бойне, которая произошла бы после их вступления во взбунтовавшийся за месяц до этого город.
19 марта мы спасли от кровавой бани город с населением в 700 000 человек и не дали погасить огонь ливийского сопротивления. Тем не менее, с самых первых дней нам не стоило обольщаться: хотели мы того или нет, мы увязли не только в военном, но и политическом болоте. Как ни удивительно, но в этот раз ответственность лежит в первую очередь на Франции. Она с самого начала шла в первых рядах, и без ее усилий западное вмешательство против режима Муаммара Каддафи так бы и не произошло.
Три месяца спустя мы добились заметного прогресса. Мы помогли повстанцам не захлебнуться, и завтра они смогут взять власть в свои руки. С помощью силы или дипломатии. Это случится быстрее, чем мы думали, так как с каждым днем Каддафи становится все слабее и теряет сторонников. Так или иначе, на нас будет лежать ответственность за то, что они сделают после победы. Мы ощутим удовлетворение, если все пройдет хорошо, или же угнетение, если за уходом Вождя в страну придет хаос гражданской войны. Мы не можем просто умыть руки, после того как столько сделали для свержения диктатора.
Главное сейчас - это не оценивать результаты авиаударов коалиции или прославлять отвагу бойцов в Мисурате и Адждабии, а попытаться понять, какое будущее ожидает Ливию, и по возможности повлиять на ход событий. В этот самый момент будущее приобретает новые очертания в Бенгази, оплоте свободной Ливии, где происходят четыре революции, которые проникают друг в друга и, возможно, в чем-то противоречат друг другу.
Первая из них является чем-то вроде Парижской коммуны. Речь идет о мирных жителях, молодых людях, торговцах и мелких чиновниках, которые, взяв на вооружение автоматы Калашникова и собственный энтузиазм, упорно отстаивают мятежный город и освобожденные территории. Без них ничего бы не получилось, потому что они сражаются. В феврале они практически с голыми руками бросились под пули и захватили казармы Бенгази. Затем они не допустили в городе мародерства, позволив разрушить лишь принадлежащие Каддафи, а не государству здания.
Сильное чувство долга по отношению к своей стране, новое для них ощущение того, что они держат в своих руках общее будущее, заставляет их поддерживать пусть и хрупкий, но реальный порядок с помощью патрулей и пропускных пунктов. Это национальное движение, которое подпитывается стремлением к свободе, является залогом будущего. Эти люди без передышки сражаются на восточном фронте у Мисураты и в берберских горах. Сначала огонь вели все без разбора. Сегодня война становится профессиональнее, повстанцы организованнее. Бенгази стал огромной тыловой базой, где подправляют оружие, ухаживают за ранеными, в спешном порядке делают из продавцов мобильных телефонов снайперов, а из студентов-биологов - медиков.
Однако чем дольше идут боевые действия, тем более сильный отпечаток оставляет война на ливийском обществе: 10-летние ребята ходят по улицам с оружием в руках, подростки на каждом шагу видят смерть и кровавое опьянение битвой, семьи попадают в порочный круг траура и мести. Упорство Каддафи раскрашивает будущее Ливии в красный цвет насилия. «С безопасностью все еще ничего, потому что плохих парней тут нет, - говорит местный студент. - Они все на фронте». Хрупкое полотно ливийского общества с каждым днем растягивается все сильнее. Преемники Каддафи ощутят это на своем опыте. Коалиция должна ускорить процесс, не только для того, чтобы спасать жизни.
Во-вторых, необходимо отметить буржуазную революцию (она в определенной степени напоминает о революции 1848 года) под эгидой Национального совета Ливии, который объединяет в себе элиту страны: могущественные семьи, племена, оппозиционеров, видных и влиятельных общественных деятелей, адвокатов, врачей, инженеров, а также целую когорту англоговорящих прагматичных бизнесменов. Все эти люди далеки от кипения прифронтовых страстей. Это буржуазная революция с собраниями в роскошном отеле Tibesti, пресс-конференциями, частными самолетами, переговорами за границей, которые ведут мужчины в безупречных темных костюмах и несколько женщин. Такие «буржуа», которые очень мало или совсем ничего не понимают в военных проблемах, нередко с большим трудом находят общий язык с бойцами.
Эта элита, чьи корни уходят во все регионы Ливии, несмотря на преобладание выходцев из Бенгази, воспользовалась экономической открытостью режима и смогла установить связи в Европе и Америке. Зациклившись на экстравагантных выходках Каддафи, мы совершенно упустили из вида эту Ливию. А она сейчас находится во главе революции, возникновение которой стало неожиданностью для нее самой.
В-третьих, существует священная война с криками «Аллах Акбар!», которые издают как бойцы на фронте, так и собравшаяся на центральной площади Бенгази толпа. Предшествует манифестации общая молитва под руководством имама. «Нужно, чтобы судьями стали священники», - уверен местный преподаватель. «Мы не хотим подражать Саудовской Аравии, но наше государство будет мусульманским», - заявляет высокопоставленный чиновник в стане мятежников, отказываясь, тем не менее, давать уточнения по этому поводу. Ислам верующих из Бенгази против отступника-Каддафи, предателя ислама, - этот аргумент мы слышали уже тысячу раз. Ислам сплачивает мятежников и дает им минимально необходимый политический консенсус. Ливия, как и весь бурлящий арабский мир, занята поисками мусульманского пути к демократии. Немало людей хотят взять пример с Египта и «Братьев-мусульман».
Исламских экстремистов здесь достаточно. Они, конечно, находятся в меньшинстве, но сбрасывать со счетов их нельзя. Так, например, обстоят дела в расположенной в 300 километрах к востоку Дерне, которой руководит бывший член «Аль-Каиды», или на фронте. Там можно встретить повстанцев, которые не обязательно являются ливийцами. Каждый день война пусть и не намного, но укрепляет позиции радикалов, которые рассматривают этот конфликт как шанс. Если мятежникам удастся в скором времени стабилизировать страну, то они могут распрощаться со своими амбициями. В противном же случае с ними придется считаться, а на южном берегу Средиземного моря, от Сахеля до востока Ливии появится настоящая исламистская ось.
Наконец, четвертый момент - это нечто вроде событий мая 1968 года с новой свободой, творчеством, туманными мечтами о светлом будущем и образованной молодежью, прекрасно владеющими английским студентами, который смотрят катарский канал «Аль-Джазира», пишут в Facebook и таскают с собой компьютеры повсюду, где есть Wi-Fi. Тем не менее, эта революция, которая затронула детей зародившегося арабского среднего класса (как в Ливии, так и в других странах), наталкивается на глубокий консерватизм. В Бенгази нет секса или наркотиков и очень мало рок-н-ролла. Группа «Сын революции» исполняет революционные песни, положенные на традиционную музыку... Эти молодые люди отправились на фронт, но быстро осознали, что солдат - это профессия. Их в меньшей степени волнует политика, нежели желание проявить себя. Великим идеям они предпочитают влияние на повседневную жизнь людей с помощью разнообразных блогов, а также открытых ими газет и телевизионных передач. Если ситуация после ухода Каддафи не оправдает их надежд, они станут основой Ливии послезавтрашнего дня.
Нам нужно вести диалог со всеми этими четырьмя революциями и не оставить ни одну без внимания: помочь «коммуне» добиться скорейшей победы, поддержать буржуазную революцию, которая лишь одна в силах управлять страной, не забыть о мусульманском движении и не принести в жертву трем предыдущим отказавшуюся от старых схем молодежь.
В ближайшем будущем определять переход от старой Ливии к новой будет буржуазная революция. Не фронт, не улицы, а лидеры Национального совета страны. Те, с кем нам удалось встретиться, достойны всяческого уважения. Они производят впечатление своим человеческим достоинством, как, например, просидевший восемь лет в темных застенках Абдулкарим Басама, невозмутимостью, как бывший министр внутренних дел и командующий вооруженными силами генерал Абдель Фатах Юнес, и идеализмом, как временный министр юстиции Сальва Аль-Дагхили. Стоит вспомнить и о Махмуде Джибриле, чей опыт работы в нефтяной сфере превратил его в умелого переговорщика, или хитроумном Мустафе Абдельджалиле. Способны они возглавить Ливию?
У них есть козыри в рукаве: национальный подъем, колоссальная нефтяная манна, знающая элита, религиозное единство, небольшое население, общеливийское чувство компромисса. Все это время они продолжают вести закулисные переговоры с представителями режима. Как ни парадоксально, но переход власти в Ливии после ухода диктатора может оказаться куда мягче, чем в более развитых Тунисе и Египте. Или же наоборот превратиться в настоящий кошмар. Потому что завтра им понадобится взять под контроль Триполи, создать там правительство для всей страны, сохранить внутреннее единство, бороться с центробежными силами, разрушить существовавшую на протяжении 40 лет тоталитарную систему и схлестнуться с сотнями тысяч тех, кто процветал при ее господстве.
От компетентности руководства Национального совета, его умения, его чувства общего блага и авторитета будут зависеть природа и масштабы нашего вмешательства в урегулирование ливийского кризиса. Нам нужно подтолкнуть его к мягкому переходу власти с сохранением части существующего режима, но без ненужного насилия и повторения иракских ошибок, как, например, изгнание членов партии Баас. Возможно, что в этом нам нужно вдохновляться примером Аргентины, где люди отдали предпочтение демократической консолидации, отказавшись от немедленного суда над своими мучителями.
Путь страны после ухода Каддафи тернист. А мы с вами связаны с Ливией и ее четырьмя революциями. Речь идет о будущем ключевой страны на границе Европы и Африки, дестабилизация которой повлечет за собой катастрофические последствия. Кроме того, вопрос стоит и о будущей роли Франции в регионе и (не считая событий в Ливии) и ее отношениях с переживающим волну революций арабским миром.
Антуан Виткин - журналист и режиссер.
