8 июля, за десять минут до полуночи, в неосвещенном переулке Джубы восемнадцатилетний Акот Бол пробирался через ликующие толпы, высыпавшие на улицы в последние минуты радостного ожидания. Скоро, скоро настанет их час. Когда пробили часы, и наступило 9 июля, по улицам города понеслись машины, набитые вопящей молодежью, группы людей повсюду выкрикивали патриотические лозунги и размахивали южно-суданским флагом. Бол, потерявший отца в продлившейся двадцать один год гражданской войне, был вне себя от восторга. «Я так счастлив. Сегодня мы окончательно отделились от арабов».
Официальное празднование состоялось в утренние часы, хотя и несколько более сдержанно; главы африканских государств и делегаты из стран всего мира собрались, чтобы принять юную нацию в свои ряды. Через пятьдесят лет борьбы, происходившей с переменным успехом, унесшей два миллиона жизней и сделавшей беженцами четыре миллиона человек; после шестилетнего испытательного мирного периода, завершившимся, вопреки ожиданиям скептиков, январским референдумом об отделении, день национального освобождения Южного Судана, наконец, настал. Десятилетиями копившееся чувство безысходности вылилось в приступ безудержной патриотической гордости; десятитысячная толпа, собравшаяся на праздничную церемонию, распевала «Мы никогда не сдадимся» и «До свиданья, Хартум» - так называется столица страны, от которой они отделились. Говоря о своем торжестве, руководитель Южного Судана была грубовато прям, но в то же время дипломатичен. «Нас бомбили, калечили, порабощали, обращались хуже, чем с беженцами в нашей же стране, - заявил Салва Киир после того, как принес присягу в качестве первого президента страны – Мы должны простить, хотя мы не забудем».
Так завершилась одна длинная глава западного взаимодействия в Судане, и, как ни неприятно, начинается другая. Некогда крупнейшая по занимаемой территории африканская страна, Судан разрываем на части нескончаемой чередой кризисов. Распад огромной территории на две страны на какое-то время остановил усугубление конфликта между Севером и Югом; но едва ли разрешил ситуацию. Коренные причины недовольства Южного Судана сохраняются на севере, где теперь взялись за оружие и другие маргинализованные неарабские сообщества, не входящие в состав суданской элиты Хартума. Тлеет конфликт в Дарфуре. В прошлом месяце возобновилась война в нефтеносном приграничном штате Южный Кордофан, снова поставив под прицел военных союзников на юге, в Нубийских горах; район Голубого Нила, стратегически связанный с Южным Кордофаном, может стать следующим. Тем временем сторонники жесткого курса хартумского режима президента Омара Аль-Башира, похоже, одерживают верх во внутриполитической борьбе по вопросу о том, как реагировать на распад нации: теперь реакция сводится преимущественно к принятию крутых мер против дальнейшего раскола.
Юг, вопреки сегодняшнему оптимизму, выглядит не намного лучше. Новая нация начинает практически с нуля – нет ни дорог, ни школ, ни врачей, ни квалифицированных госслужащих. В чем нехватки нет, так это в оружии, в безработной молодежи и в племенных раздорах. Реальный экономический потенциал тоже имеется — ежегодно из недр выкачиваются миллиарды нефтяных долларов, ведутся дополнительные изыскания, страна располагает обширными площадями плодородных сельскохозяйственных угодий. Однако дальнейшее развитие будет невозможно, если не будет обуздано насилие, свирепствующее в стране; только с начала этого года было убито 1800 человек. В политическом отношении мятежные в прошлом лидеры, видимо, сильно похожи на своих бывших хозяев на севере страны. 7 июля восемь членов оппозиции, в том числе и лидер небольшого оппозиционного блока в парламенте, были арестованы и избиты. «Правительство должно понять, что иметь оппозицию – это нормально», - заявил Time в Джуме чрезвычайный посол США в Судане Принстон Лайман (Princeton Lyman), представителю TIME. – Они должны оставить эту дверь открытой».
Одно дело было бы, если бы оба Судана имели возможность разрешать свои внутренние проблемы каждый сам по себе. Но нет – сейчас их судьбы неразрывно связаны. «Обе страны остаются хрупкими и будут уязвимы, пока не достигнут определенного соглашения, которое позволило бы им сотрудничать», - говорит сенатор Джон Керри (John Kerry), председатель комитета международных отношений. Юг и Север должны договориться о том, чтобы качать свою нефть через Север; однако по этому вопросу еще нет никакой ясности. Север, видимо, поддерживает дестабилизирующее мятежное ополчение на Юге; у Юга есть военные связи с мятежниками на Севере. Остается спорным вопрос о приграничном районе Абьей. И Южный Судан заявляет, что не собирается бросать северян, бывших на его стороне во время войны. «Я хочу заверить народ Абьея, Дарфура, Голубого Нила и Южного Кордофана, что мы вас не забыли», - зловеще заверяет Киир.
Переговоры между Севером и Югом, которые проходят в эфиопской столице Аддис Аббеба при посредничестве Африканского Союза, застопорились и могут оказаться на грани провала. Киир говорит, что он не ввергнет свой народ снова в войну. Однако что сейчас может произойти, никому не ведомо. Обе стороны держат наготове войска вдоль границы; теперь, получив независимость, Юг больше не будет вынужден «играть в хорошего», если его будут вызывать на провокацию.
Прецеденты имеются: Восточный Тимор, в 2002 году, Эритрея, в 1993; оба государства выбрали независимость при сходных обстоятельствах, после долгой и жестокой вооруженной борьбы. В случае Восточного Тимора результатом стал стойкий прогресс: демократия удержалась, началось развитие. В Эритрее события разыгрались по другому сценарию: слабая нация оказалась в тисках беспощадного режима и снова в состоянии войны. В Южном Судане развитие ситуации в худшем случае очевидно и ужасающе; оптимальный вариант намного сложнее себе представить, и он намного более мрачен. Обеспечив себе суверенитет, Южный Судан столкнулся с новой проблемой, которая может оказаться еще более тяжелой: постичь, что такое свобода.
