Фотограф Гиоргий Абдаладзе дал следствию признательное показание, запись которого была предоставлена сегодня журналистам министерством внутренних дел.

- В 2002 году я работал в газете «Квирис палитра» фоторепортером. Часто приходилось выезжать в командировки. Одна из командировок была на территорию Эргнети. Я должен был сделать репортаж с прилегающей к Эргнетскому рынку территории о контрабанде. На въезде я был с водителем, у которого была своя машина. Представители осетинских спецслужб задержали нас на въезде на территорию Эргнети, там - нейтральная территория. В тот период так было – была нейтральная территория, и избили нас.

Меня посадили в машину заднее сидение, т.е. за креслом водителя, рядом с обеих сторон подсели их представители, впереди с водителем сел один человек и вынудили поехать в направлении Цхинвали.

Прибыв туда, я не ориентируюсь по городу и не знаю, как долго ехали, и когда нас туда доставили, в здании я заметил, что было написано «Южно-Осетинская Республика», ну, тогдашнее КГБ было, как и что там у них сейчас, не знаю, но завели нас в здание и начали бить.

Я был отдельно, водитель – отдельно. Меня били в отдельной комнате, иногда 3-4 человека, был случай, когда несколько, заходили даже пять и четыре.

В ходе избиения проводили обыск, в результате чего у меня нашли аккредитацию президента, удостоверение тогдашней пресс-службы и нашли диктофон, который на тот момент был включен, т.е. я весь процесс задержания и избиения записывал на диктофон. Прибыв в Эргнети, я автоматически включил, чтобы сделать это включение..

Обнаружение этого вызвало их раздражение и начали бить еще сильнее. Так продолжалось примерно на протяжении полутора дней.

Затем в какой-то момент принесли мне документ, под которым хотели, чтобы я подписался, и сказали, что это мол протокол твоего допроса, где ты признаешь обвинение в шпионаже, и что ты собирался проводить диверсионный акт на цхинвальской территории, на что я сначала ответил отказом, затем снова били, и затем я подписал и отдал им подписанный листок.

Позже уже не было таких форм насилия, был случай, что один, если не ошибаюсь кахетинец, потому что говорил по-грузински, даже сигарету предложил и сказал, на вот покури, мол, сигарету если хочешь, и когда я его спросил – «то, что ты говоришь по-грузински, этот как тут допустимо?», на что он ответил, что «тут все знают грузинский, только с тобой не разговаривают»

Позже перевели меня в тюрьму, в цхинвальскую тюрьму, на рассвете уже позвали, вывели наружу. Один человек мне сказал, что я должен был следовать за ним, посадили меня в машину. Несколько человек сидело, их было трое в машине, один сидел впереди и двое сели рядом. Привели в здание, но это не было то здание, где мы до этого были. Оно было более отремонтировано что ли. Завели в одну из комнат, где меня встретили двое русские военных, которые вежливо усадили, сказали присесть, спросили, не желаю ли я чего-нибудь – чай, воды, что-то предложили и начали беседу.

Первый вопрос у них был, что эти раны от избиения, мол как они.. я сказал, что ну... случилось такое дело. Они сказали, мол, «вам выдвинуто тяжелое обвинение, которое предусматривает 9-летнюю статью».

В ходе допроса, естественно, я сказал им место жительства, семейное положение, они положили мне на стол фотографии моих братьев и матери и эти офицеры сказали, что если я откажусь, в таком случае моя семья будет ликвидирована и я, естественно, потому что находился на их территории..

Если бы я выразил желание сотрудничать с ними, в этом случае обещали определенное вознаграждение, на что я сказал, мол, какой у меня есть выбор, на что они ответили, что выбирать мне и принесли какой-то лист типа бланка, на котором было написано содержание этого договора, я правду говоря, не просмотрел, то есть что входило в мои обязанности и подписал и отдал, и мне сказали, что сегодня освободят меня, привезут на эргнетский рынок, где меня будут ждать представители прессы.

Когда выводили, нас привели в еще одно здание, где нас встретил тогдашний их министр безопасности, если не ошибаюсь, как мне это сказали, так с ним говорили эти сотрудники. Он спросил, не является ли проблемой нанесенный физический ущерб и такое, я сказал, что ну, случилось, что избили нас и такое... ну бывает еще хуже мол, сейчас вас встретят...

- Это министр говорит?....

 - Да, говорит, что мол на эргнетском рынке нас встретят журналисты и мы свободны.

Через год, когда я работал уже в другой редакции, в издательстве «Самшобло», когда я выходил, у метро «Руставели» меня встретил человек, который поздоровался. Это был человек среднего возраста, визуально помню лицом и тем, что был среднего возраста и он напомнил про договор... про цхинвальский договор.

Он сказал мне, что на улице Перовской есть офис одной из партий Гиоргадзе, куда я должен был прийти, те были в курсе дела, и они бы сказали, какие я должен был выполнить задания.

Придя туда, я обнаружил, что были вывешены флаги их партии, вошел внутрь. Меня встретил высокий, ну немного такой здоровый, седой мужчина, который пригласил к себе домой, потому, что в офисе были разные комнаты и там работали разные люди, и говорил со мной. Мол, мы знаем про Вас, нас предупредили, что вы фоторепортер, нам нужно сотрудничать с Вами, потому что, когда мы устраиваем митинги, Вы должны снять для нас этот фотоматериал, то есть в каком виде распространяется, где будут проводиться эти митинги, в основном интересовались верхним ракурсом, чтобы сосчитать количество людей, то есть должна была видна масса, это было основным ориентиром, но кроме того, портреты и другого типа фото тоже.. То что непосредственно касалось митинга, я передавал им. Там же происходила загрузка это фотографий, но они, как я знаю, использовали их для газет, веб-сайтов и для того, чтобы представить офису Игоря Гиоргадзе в России, какое количество людей было.

Рассчитывались наличными, там же митингующим, на которых были выделены несколько женщины.. ну разные были периодически в ходе митинга.. и она наличными платила сумму этим людям, наверное, координаторам, которые приводили этих людей, и со мной тоже рассчитывались. Примерно 150-200 лари, смотря когда, обычно у них были разные тарифы.

Это продолжалось в течение нескольких лет, в последствие, в 2007 году я начал работать в парламенте Грузии, в пресс-центре парламента, там тоже фоторепортером. Я фотографировал председателя парламента, и в мою обязанность входило фотографирование всех визитов, то сеть фотографирование приехавших гостей, встреч с председателем.

К этому периоду я был знаком с Курцикидзе, мы были коллегами, и Курцикидзе неоднозначно напомнил мне, что он тоже работал на одно из российских агентств, как он же сказал, те фотографии, которые, мол, нужны мне от вас, Гиорги, мне нужны для того, чтобы переслать в Москву.

- Что вы подразумеваете под выражением «напомнил»?

- Ну, напомнил словесно цхинвальское дело, что если вы помните в связи с цхинвальскими делами, я тоже нахожусь в этой службе и попросил, чтобы эти фото, какие-то фотографии съемок, одно из них, нескольких встреч, одно, первое, точно год не помню приблизительно, но одной официальной встречи, передать ему фотографии подобной встречи.

После определенного времени Курцикидзе попросил меня сделать стенограмму вместе с фотографиями, поскольку это нужно было для того, чтобы отправить в Москву. Я выполнил эту просьбу, потом он сказал мне, что расчет наличными в евро, примерно от 150 до 250, смотря от сложности задания.

Потом, когда я бросил работу в парламенте, в период войны в 2008 году, 8 числа августа, в период российско-грузинской войны Курцикидзе находился на войне, он позвонил и попросил, чтобы я помог.

Я на своей машине, у меня была в тот период «Рено», приехал в Гори и какой-то период мы разделялись и Курцикидзе попросил, чтобы что снимешь, мол, материалы передай мне, потому что это нужно опять, чтобы представить Москве.

Мы в основном снимали, как отступали наши войска из сел, настроение населения, делались определенные записи этого. Курцикидзе звонил одному из личностей, которому говорил: тут такое творится, и какие то истории рассказывал, ну в связи с этими делами по-русски, но был в такой агонии и сам, и я, что помню это, эти слова, что очень сильно бомбят, люди убегают и всякое такое.

Я вернулся в Тбилиси. После того я не встречал Курцикидзе. Оставил ему тот фотоматериал. Примерно в 2010-ом я начал работать в Министерстве иностранных дел. В период работы в Министерстве иностранных дел у меня и Курцикидзе были контакты друг с другом, я передавал ему фотоматериалы, у меня были те же обязанности как в парламенте, чтобы снимать официальные встречи министра иностранных дел, встречи гостей и с какой-то периодичностью передавал фотографии.

Последняя его просьба была чтобы не только фото визита министра иностранных дел (название страны заглушено сигналом- ред.), но и стенограмму сделал. То есть, должна была быть последовательность: что я снял министра иностранных дел не только в Министерстве иностранных дел, но и в государственной канцелярии и резиденции президента, что я выполнил, записал. Я записал все это в двух экземплярах, один экземпляр отдал Курцикидзе, второй оставил себе. Курцикидзе попросил, чтобы в том случае, если у него диск не откроется, и тот второй экземпляр отдать ему. Или уничтожить как обычно.

Сумму за эту работу я не брал, уже задержали нас в тот период, эти стенограммы я в основном выносил из одной из комнат Министерства иностранных дел, которая находилась на четвертом этаже.

- В другом случае как происходил расчет?

- Расчет происходил наличными в основном - бланк был у Курцикидзе, где я писал, что получил за обслуживание 150 евро, 200 евро и т.д.

- Гиорги, ты говоришь, что эту стенограмму ты вынес из одной из комнат, как ты получил эту информацию? Только эти стенограммы, которые доставали, эти передавали, или вам самому тоже приходилось делать стенограммы?

- Периодически да.

- Вы сами делали?

- Да.

-Твоя обязанность была, Гиорги, это делать?

- Нет. По службе или с Курцикидзе.

- Это не было служебной обязанностью?

- Нет.

- Вы это делали по заданию Курцикидзе?

- Да, делал по заданию Курцикидзе. Я у своего компьютера... использовал как причину, что не могу загрузить фотографии, подходил к тому компьютеру, где по идее должны были быть эти записи стенограммы и я делал так, что будто записывал фотографии и искал разные файлы.