Во многих странах, когда происходит легко предотвратимая оплошность в сфере общественной безопасности, которая уносит жизни граждан в результате несчастного случая, обычно наблюдается широкое возмущение, за которым следуют увольнения, аресты, процедуры отчетности, расследования, суды и принятие новых законов регулирующими органами. В России, как показал самый последний невероятный инцидент с туристическим теплоходом «Булгария» на реке Волга, вместо этого имеет место гнев общественности, пара увольнений, а потом все снова идет как обычно.
Российская неисправленная картина бедствий делает ее одной из невезучих и высокоаварийных стран в мире, иллюстрируя огромный ущерб, вызываемой горизонтальной некомпетентностью в условиях фальшивой «стабильности» вертикали власти.
Затопление «Булгарии», на которой около пятидесяти детей оказались заблокированными во внутреннем помещении, критики и эксперты быстро окрестили «типично российской трагедией», имея в виду, конечно же, то, что в ней не было почти ничего случайного. Корабль, возраст которого составлял 56 лет, совершенно очевидно был непригодным для плавания «ржавым корытом», даже не имевшим лицензии на перевозку пассажиров, и, тем не менее, он был перегружен, имея на борту более двухсот человек, что значительно превышало его расчетную вместимость в 140 пассажиров и членов экипажа. Когда начался шторм, его двигатели сломались, что не должно выглядеть удивительным, учитывая, что они не обслуживались с 1980 года. И даже не спрашивайте о спасательных жилетах и плотах.
Проблема в том, как Россия дошла до такой точки, где подобные события воспринимаются как нормальные, а не как исключительные.
В ответ на эти повторяющиеся трагические происшествия политики обычно демонстрируют великолепный спектакль тщательной, добросовестной и ответственной риторики. Владимир Путин, например, просто побагровел от гнева: «Это ужасно, что мы вынуждены платить такую цену за эту безответственность, за безалаберность и беспечность, за жадность», - сказал он. «Как могла компания без лицензии на туристические перевозки, без лицензии на использование судов, как ей вообще удавалось существовать?»
Но кое-кто, возможно, помнит, как Путин так же злился, когда трагически затонула подводная лодка «Курск» в 2000 году, унеся жизни 118 матросов на борту. Тогда президент страшно плохо справился с инцидентом, отклонив предложения о помощи со стороны других правительств, и вообще замер в нерешительности, и в итоге запоздалые и неудачные попытки спасти моряков были забыты лишь в свете еще более неумелых примеров разрешения кризисных ситуаций, таких как ситуации с захватом заложников террористами в Беслане и на мюзикле «Норд-Ост». Когда ведущий Ларри Кинг спросил Путина о том, что произошло с «Курском» несколько лет назад, его краткий и холодный ответ был: «Она утонула».
Самое последнее место, где бы хотелось оказаться, так это в кризисной для общественной безопасности ситуации в России, где так требуется быстрая и сверхоперативная реакция властей и спасение жертв ровно как в голливудских фильмах. Жуткое происшествие на Саяно-Шушенской ГЭС - это лишь один пример из многих, как плохое управление приводит к человеческим жертвам.
Порой начинаешь все это ощущать как долгую полосу невезения. Пол Хлебников, журналист Forbes, который был убит градом пуль в 2004 году, умер лишь после того, как его доставили в больницу, когда лифт, в котором его везли на носилках, застрял между этажами. Анекдотический опыт на простом, персональном уровне для многих русских - просто ошеломляющий.
Реакция Путина на трагедию на Волге была интересной по нескольким причинам, прежде всего потому что она представляла собой резкий контраст с официальным молчанием, которое следует за большинством трагедий в России. А их было много. Уже на следующий день после того, как затонула «Булгария», российский пассажирский самолет загорелся и совершил экстренную посадку на сибирскую реку, в результате чего погибли как минимум шесть человек, и это вновь освежило опасения по поводу безопасности российского устаревающего авиапарка советской эпохи.
Днем позже российский президент Дмитрий Медведев порекомендовал прекратить полеты всех самолетов Ту-134 и Ан-24, которые ныне используются в российской гражданской авиации, и не зря - в июне еще один Ту упал на севере России, тогда погибли 44 из его 52 пассажиров, а в феврале пассажирский самолет Ан развалился на части в воздухе и упал в Белгородской области. Всего через день после того, как затонул теплоход, 150 российских пассажиров отказались повторно подняться на борт самолета Ту, чей двигатель загорелся перед взлетом. «Турбина была объята пламенем», - сказал «Интерфаксу» свидетель происшествия. «У нас есть видео, как двигатели горят и огонь охватывает самолет со всех сторон. Потом нам сказали, что самолет починили, и мы должны лететь домой на нем. Естественно, мы все отказались. Почему мы должны рисковать своими жизнями?
Но дело не только в кораблях, самолетах, категорически небезопасных дорогах, шахтах и электростанциях. Российская культура восприятия и поведения при катастрофах имеет системные признаки, которые не допускают самоисправление, и ситуацию несомненно усугубляют искалеченное российское гражданское общество и разрушенная судебная система.
Решения, которые доступны для власти, просто потрясающие. После смертоносного взрыва метана в сибирском Междуреченске, когда погибли 90 шахтеров в 2010 году, протесты шахтеров по поводу условий работы в плане безопасности и низких зарплат были встречены высмеиванием и разгоном при помощи ОМОНа. После печально известного пожара в клубе «Хромая лошадь» в Перми в 2009 году выяснилось, что клуб, который загорелся из-за проведения незаконных фейерверков внутри помещения и потолка, сделанного из легковоспламенимых материалов, работал в нарушение правил более восьми лет. По данным одного источника, в 2006 году в России в пожарах погибли 17 тысяч человек, то есть примерно 13 человек на каждые сто тысяч населения, это более чем в 10 раз больше, чем в Западной Европе или в Соединенных Штатах. Чаще всего, как это было и в случае с теплоходом «Булгария», российское правительство чисто символически увольняет нескольких человек после происшествия, отвечающих за какие-либо области, и дальше все остается без изменений.
«Это преступное легкомыслие и пренебрежение к жизни, как к собственной, так и к жизням других, которое преобладает в этой стране», - заявил CSM аналитик Алексей Макаркин после пермской трагедии. «В России есть такое слово, «авось», и благодаря этому отношению они думают: «Эй, ну мы делаем так восемь лет и всегда все было в порядке, так зачем же беспокоиться».
Конечно не все проблемы в области общественной безопасности в России могут быть решены традиционными политическими мерами. Уже существуют законы, требующие регулярного обслуживания и регулярных проверок такого типа судов, но коррупция исключает какой-либо реальный эффект, который эти законы могут оказать (то же самое происходит и с регулированием в сфере безопасности, включая контртеррористические меры в аэропортах и в метро). Проблема также требует искренних усилий со стороны руководства, направленных на то, чтобы побороть глубоко укоренившуюся культуру фаталистического безразличия - но притворяться, что это невозможно, значит отрекаться от наиболее базовой обязанности властей и руководства - защищать людей.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Российская картина бедствий делает ее одной из невезучих и высокоаварийных стран в мире, иллюстрируя огромный ущерб, вызываемой горизонтальной некомпетентностью в условиях фальшивой «стабильности» вертикали власти.
