Европа в плену мифов и страхов

Еврозона за время нынешнего кризиса создала несколько мифов, которые на уровне сознания и политики последовательно блокируют принятие решений.

Первый такой миф – утверждение, что распад еврозоны стал бы концом европейской интеграции. Конечно, переход всех стран, сегодня входящих в еврозону, обратно к национальным валютам мог бы поставить под угрозу единый внутренний рынок и открыть пространство для национального популизма. Но не сегодняшний ли кризис евро и неспособность найти выход из него способствуют этой опасности и делают возможным успех популистских партий?

Конец еврозоны в ее нынешней форме, тем не менее, не обязательно должен означать всеобщее возвращение к национальным валютам, это может быть сужение еврозоны до группы структурно похожих стран в такой степени, что можно будет ожидать как эффективное функционирование общей валюты, так и уровень взаимной фискальной солидарности, к которой мы привыкли. Ведь сегодня в ЕС есть десять стран без евро, которые уважают европейские механизмы интеграции (и успешно их используют), и как минимум в четырех из этих стран (Дания, Швеция, Польша и Чехия) есть приличные экономические результаты, макроэкономическая стабильность, и они могли бы очень быстро стать членами такого сокращенного валютного союза. 

Дело в политическом нежелании признать правду

С этим связан второй миф: страны, которые добровольно или вынужденно вышли бы из еврозоны, якобы столкнутся с мгновенным экономическим коллапсом. Но все начинает происходить обратным образом, действительно глубокий кризис грозит теперь: задолженность периферийных стран может быть решена только путем общей ответственности всей еврозоны за этот долг, но граждане дисциплинированных стран к этому не готовы. К тому же в тот момент, когда спрос из развивающихся стран приостановится, приостановится и немецкая экономика, и ответственность за Европу будет забыта совершенно. Рынки все это понимают, и есть вероятность, что периферийные страны одну за другой будут отправлять в банкротство.

Отказ от евро может иметь несколько форм. Альтернативы существуют. Например, возможность перехода обратно к драхме и одновременное рассмотрение греческого долга (определенного в евро) после срока выплаты в параллельной валюте, с которой платежные операции, в том числе платежи за приватизированные греческие активы, можно будет проводить как в Греции, так и за ее пределами. На лекции в Праге еще в ноябре 2009 года об этом говорил известный критик евро Мартин Фельдштейн (Martin Feldstein). Но речь не идет о какой-то одной конкретной стратегии (у всех стратегий есть свои риски), а о политическом желании признать неудачу еврозоны в сегодняшней форме и начать переговоры.

Третий миф – страх перед банкротством и перед так называемым haircut частного сектора (его соучастие в последующих убытках). Неуправляемый крах действительно был бы катастрофой, но к неуправляемому банкротству уже пришли сами министры финансов еврозоны. В течение многих месяцев Европейский центральный банк упорно приводил аргументы против любых упоминаний о банкротстве, справедливо опасаясь, что зараза распространится и на другие страны. Центробанк при этом вел свою игру: он нарушил собственные правила (он принимает в качестве залога и проблемные государственные активы стран-должников), и рано или поздно ему придется попросить страны еврозоны (то есть их налогоплательщиков) повысить капитал. Кажется, что главные представители Центрального банка верили, что кризис убедит общественность в Германии и других странах охотно полностью профинансировать долги. Но этого не произошло, резкое изменение условий финансирования итальянского долга – доказательство того, что заражение уже произошло, и контролируемое банкротство некоторых периферийных стран – только вопрос времени.

Рынок как ненавидимый и внушающий страх враг

Еще один очень популярный миф – обвинять рынок и в то же время его бояться. К рейтинговым агентствам может быть много замечаний, но снижение рейтинга периферийных стран соответствует ситуации, когда еврозона направляется к неконтролируемому банкротству и к цепной реакции в других странах. Европейские представители говорят о переводе части национальных долгов в еврооблигации, но в то же время они говорят, что за пределами еврозоны эти облигации продаваться не будут, то есть они не будут подвергаться оценке рейтинговых агентств, и рынок не повлияет на их стоимость; даже появилось предложение, что в таком случае процент могут определять министры финансов еврозоны (Джулиано Амато (Giuliano Amato) и Ги Верхофстадт (Guy Verhofstadt) в Financial Times).

И признанные экономисты (Jeffrey Sachs) предлагают, чтобы Греция выплачивала долг по процентам, гораздо меньше рыночных. Политики призывают к тому, чтобы руководили власти, а не рынок и рейтинговые агентства.

Проценты ниже рыночных для периферийных стран – социализация риска на общеевропейском уровне, не говоря уже о риске для будущего; именно низкие проценты позволили появиться пузырям на рынке недвижимости Испании и Ирландии и сделали возможной расточительность Греции и Португалии. Отделение будущих еврооблигаций от рынка и рейтинга будет означать барьер для рыночных сигналов между еврозоной и окружающим миром. Это относится и к индексам, которые позволили бы периферийным странам работать с разными обменными курсами. Все эти меры могут иметь краткосрочный положительный эффект, но наш опыт с центральным планированием и экономической автократией убедительно показывает, что искусственное отделение экономики страны от окружающего мира в долгосрочной перспективе ведет к отставанию. Это вдвойне верно сегодня, когда определяющие сигналы рынка будут генерироваться в развивающихся экономиках.

Последний миф – это утверждение, что распад европейской интеграции может вернуть в Западную Европу национализм и возобновить французско-немецкую неприязнь, которая с 1870 по 1945 стояла у истоков трех европейских войн.

Однако такие пасмурные прогнозы сегодня, скорее, используются для того, чтобы убедить общественность дисциплинированных стран не сопротивляться финансированию периферийного долга. Это нечестно; риск национализма, конечно, надо учитывать, но сегодняшний мир, связанный экономически и информационно, заставляет жителей европейских стран вести дальнейшее и более глубокое сотрудничество. Мир в Западной Европе не держится на евро и не рухнет вместе с ним.

Все мы побредем дальше

Я не ставлю под сомнение процесс послевоенной европейской интеграции; именно мощь Западной Европы в отношении  националистических рецидивов – огромное приобретение. Я также не выступаю за чешских защитников национальных интересов. Но если Чешская Республика в будущем должна рассматривать вариант единой валюты, то только в том случае, если это будет долгосрочный эффективный проект для всех его участников. Но я все больше убеждаюсь, что это возможно только при сужении валютного союза.

И я все еще поставил бы свои деньги на то, что еврозона выживет в том виде, в котором она существует сейчас, и все мы вместе поковыляем дальше.