Россия, Украина, Белоруссия – воссоединившаяся семья?

Арест украинского оппозиционера и бывшего премьер-министра Юлии Тимошенко, состоявшийся в конце минувшей недели, наводит на размышления о том, насколько сходными, в конечном счете, оказываются политические процессы в России, Белоруссии и на Украине – трех славянских государствах, возникших на развалинах бывшего Советского Союза.

Помнится, в 90-е годы одним из вопросов, занимавших умы политизированной части интеллектуальной элиты Москвы и Петербурга, был вопрос об удивительных особенностях белорусского менталитета. Трудно было объяснить, почему в России и Украине установились сравнительно демократичные режимы, тогда как в Белоруссии к власти пришел откровенно авторитарный лидер Александр Лукашенко. Причем не могли этого толком объяснить как те, кто считал Лукашенко трагедией Белоруссии, так и те, кто наоборот ставил его в пример российскому президенту Борису Ельцину, который не был образцом демократа, но, тем не менее, допускал разного рода оппозицию в парламенте и пытался искать с ней компромиссы.

Примерно с осени 2003 года (т.е. с того момента, когда был арестован Михаил Ходорковский) характер дискурса российский интеллигенции несколько изменился. Никто из серьезных аналитиков больше не идеализировал установившийся в Москве политический режим. Соответственно, потерял актуальность вопрос об особенностях белорусского менталитета. Вместо этого возникла проблема трактовки менталитета украинского, который стал представляться образцом демократизма на фоне печальных событий, происходивших в Москве и Минске.

Особенно сильно стал обсуждаться украинский вопрос в конце 2004 года, когда в Киеве развернулась «оранжевая революция», и оппозиция в лице Виктора Ющенко и Юлии Тимошенко смогла, в конечном счете, опираясь на поддержку народа, прийти к власти. Демократически настроенная российская интеллигенция стала сильно идеализировать украинские события, забывая, что в Москве еще в августе 1991 года имели место весьма похожие события. Тогда большое число простых людей выступило против так называемого Государственного Комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), который отстранил от власти президента СССР Михаила Горбачева и фактически ввел военное положение, блокировав в своей резиденции руководителей Российской республики во главе с Борисом Ельциным.

Тогда Ельцин, опираясь на поддержку москвичей, сумел победить ГКЧП. События в Киеве 2004 года во многом напоминали эти российские события. Однако, поскольку к 2004-05 годам в Москве от демократического настроя начала 90-х почти ничего уже не осталось, теория «сходства» этих двух революций оказалась у интеллектуалов не слишком популярна.

В то время «особый демократизм» украинского населения объяснялся, как правило, одним из трех способов.

Вариант первый. Украинцы в отличие от русских не являются имперской нацией. Им в большей степени свойственна склонность к свободе, тогда как в России слишком уж многие тоскуют по временам империи, когда СССР был одним из двух наиболее сильных в военном отношении государств мира, и это компенсировало многим житейские трудности, бедность, нехватку основных товаров.

Вариант второй. Дело не столько в том, является ли нация имперской, а в так называемом «расстоянии до Дюссельдорфа». Этим образным выражением принято было обозначать культурную близость той или иной страны к Европе. Считалось, что Украина к Европе ближе, чем Россия (в том числе и территориально), а потому она в большей мере заимствует оттуда демократические ценности.

Вариант третий. Особенность украинской политики состоит вообще не в культурной специфике, а в специфическом соотношении групп интересов. Украинская элита оказалась в отличие от российской и белорусской серьезно расколота. Киев не смог стать по примеру Москвы или Минска центром притяжения всех сил. Отдельные влиятельные украинские группировки базировались в Донецке – центре крупного промышленного района (выходцем оттуда является нынешний президент Украины Виктор Янукович). Другие базировались в Днепропетровске, который также силен своей экономической базой (оттуда, например, Юлия Тимошенко). Особый мир представляет собой Западная Украина, которая и впрямь несколько ближе «к Дюссельдорфу», чем другие регионы бывшего Советского Союза. Западная Украина более националистична, чем другие части страны, и в этом смысле она является прямой противоположностью еще одного важного региона – полуострова Крым, который долгое время являлся частью России и был присоединен к Украине лишь в 50-х годах ХХ века.

Думается, что именно третий вариант объяснения различий между Россией, Украиной и Белоруссией наиболее близок к действительности. Сложный механизм балансирования интересов различных регионов и группировок элиты обусловил то, что именно Украина долгое время оставалась более демократичной страной на постсоветском пространстве или, по крайней мере, имитировала демократичность. Говорить же о каком-то антиимперском менталитете Украины, порождающем антиавторитарные тенденции, довольно сложно, поскольку, согласно данной логике, подобным же антиимперским менталитетом должна была бы обладать Белоруссия. Да и другие республики бывшего СССР также. Но мы отчетливо сегодня видим, что лишь государства Балтии, вступившие в Евросоюз, продемонстрировали склонность к «игре по установившимся в Европе правилам».

Наверное, в известной степени это можно объяснить теорией «расстояния до Дюссельдорфа», поскольку для Балтии культурные связи с различными европейскими странами даже во времена существования СССР были действительно чрезвычайно важны. Применительно к Украине в целом (а не только к ее западным землям) сказать такое вряд ли возможно. Поэтому относительная демократичность украинской политики держалась до тех пор, пока по тем или иным причинам сохранялась противоречивость интересов Киева, Донецка, Днепропетровска, Львова (крупнейшего города Западной Украины) и Симферополя (столица Крыма). Сегодня, похоже, политическая ситуация стала существенно иной, и это позволило Януковичу сделать Украину более похожей на Россию и Белоруссию по авторитарности механизмов правления и откровенному неуважению к лидерам оппозиции, которых теперь отправляют в тюрьму.

Можно, конечно, трактовать арест Юлии Тимошенко в качестве примера борьбы с коррупцией. Не исключено, что бывшая госпожа премьер-министр и впрямь не является кристально честной. Однако с удивительной последовательностью и в России, и в Белоруссии, и на Украине политические противники авторитарных лидеров оказываются нарушителями тех или иных законов, тогда как выявление коррупции в ближайшем окружении правителей оказывается делом чрезвычайно сложным и не приводит ни к какому результату.

Думается, что дело здесь не в соблюдении законов. В России, например, очень многие влиятельные ныне люди, так или иначе, нарушали законы, связанные с налогообложением или приватизацией. Однако жестко применяют законодательство лишь в отношении тех, кто является прямым политическим противником Кремля или, по крайней мере, отказывается играть по установленным Кремлем правилам. Не столь давно отправлен был в отставку мэр Москвы Юрий Лужков, жена которого (Елена Батурина) составила огромное состояние за время правления Лужкова в столице и является сейчас одним из богатейших людей России. Многие справедливо полагают, что здесь есть серьезные основания для расследования по вопросу о коррупции. Однако Лужков в отличие от Ходорковского или Тимошенко до сих пор на свободе, и нет пока никаких оснований считать, что российские власти всерьез займутся выяснением источников состояния госпожи Батуриной. И это не удивительно: ведь Лужков все годы правления Путина и Медведева являлся крупной фигурой в прокремлевской партии «Единая Россия».

Думается, что поиск коррупционеров в окружении Януковича мог бы привести к возникновению не менее интересных процессов, нежели поиск коррупционеров среди политических противников нынешней украинской власти. Однако громких процессов, сопоставимых по значению с процессом Юлии Тимошенко пока не видно. Поэтому можно, скорее всего, сделать вывод о том, что Янукович просто устанавливает у себя в стране авторитарный режим по образцу Москвы и Минска.

В принципе все постсоветские страны похоже друг на друга в смысле установления авторитаризма. Отличаются лишь более европейские по своему менталитету страны Балтии, с одной стороны, и исламские государства, с другой. В последних – режимы так же авторитарны, как в России, на Украине и в Белоруссии, но там характер политического процесса осложняется противостоянием светского авторитаризма и исламизма, что делает Азербайджан, Узбекистан, Киргизию, Туркменистан и Таджикистан предметом особого анализа, выходящего за рамки данной статьи.

В России, на Украине и в Белоруссии начала 90-х годов существовал сильный спрос на эффективную экономическую модель, способную избавить людей от свойственных СССР дефицитов. Такая модель всюду возникла, и, несмотря на многочисленные недостатки, она населением принята. Попыток вернуть советскую экономику нигде не предпринимается. Наоборот, Лукашенко со временем усиливает рыночный характер своей страны.

Но вот истинного спроса на демократию в начале 90-х годов не было в СССР нигде, кроме, возможно, стран Балтии. Отсюда – постепенный откат к авторитаризму. То, почему Белоруссия оказалась лидером в этом откате, становится ясно, если мы перестанем сравнивать эту маленькую страну с Россией и Украиной, а сравним ее со средним российским регионом. На региональном уровне авторитарные системы, при которых губернатор не допускает никакой оппозиции, никакой свободы слова, сложились еще при Ельцине, что определялось в провинции отсутствием того узкого слоя европейски ориентированной интеллигенции, которая есть в Москве, Петербурге или Киеве. Провинциальный советский город Минск гораздо больше похож на другие провинциальные советские города, чем на крупные культурные центры. Поэтому Лукашенко еще в середине 90-х годов смог добиться такого же сосредоточения власти в своих руках, которого добились и многие российские губернаторы.