Когда пала Берлинская стена, я заканчивал докторскую диссертацию об отношениях Организации Варшавского договора и стран третьего мира. Я сразу понял, что мое время для проведения советских исследований подошло к концу. Почему? Потому что я знал, что в России полно прекрасных политологов, которые, получив возможность свободно заниматься своим делом без идеологических шор и ограничений, сделают свою работу лучше меня и толковее объяснят происходящее в стране, чем иностранцы.
Поколение российских ученых, появившееся в постсоветскую эпоху, доказало мою правоту. Но никто из них не произвел на меня столь глубокое впечатление, как Дмитрий Тренин, возглавляющий московское отделение Фонда Карнеги за международный мир. Тренин, родившийся спустя всего три года после смерти Сталина, умершего в 1953 году, только что написал великолепную книгу под названием «Post Imperium: A Eurasiаn Story» (Пост-империум: Евразийская история). В этой книге он со знанием дела исследует, и что еще важнее, измеряет огромную идеологическую дистанцию между знакомой нам советской империей и той постимперской Россией, которую мы пытаемся понять сегодня.
В глазах некоторых американских экспертов по национальной безопасности, «усиливающаяся Россия» сегодня такая же опасная держава с имперскими устремлениями, как и два десятилетия назад. Столь неправильное восприятие объясняется в основном усиливающейся многополярностью нашего мира, которая позволяет Москве экономить силы и средства на проецировании угроз. Все, что нужно сегодня сделать Кремлю, это дать по рукам крошечной Грузии или перекрыть подачу газа в Европу, и после этого можно быть уверенным в том, что западные СМИ снова начнут многократно проигрывать заезженную пластинку о грозном русском медведе.
В отличие от них, спокойный анализ Тренина дает нам видение исторической перспективы, в чем мы столь сильно нуждаемся. Намек на будущее прослеживается уже на первых страницах, в посвящении книги. Она посвящена старшему сыну Тренина, которому 30 лет, и которого он называет представителем «первого свободного поколения России».
Задумайтесь на секунду вот о чем. Сын Тренина родился в 1981 году, а это значит, что он начал осознавать себя, когда в 1991 году окончательно исчез призрак Советского Союза. Последовавшие затем два десятилетия, несмотря на мягкий в целом авторитаризм в эпоху Владимира Путина после 2000 года, представляют собой самый свободный период политической и экономической жизни в долгой и мучительной истории России. Возможно, нам кажется, что русский медведь не очень сильно изменился. Но для самих россиян действительность заключается в том, что когда Москва «просто стряхнула с себя империю», частная сфера начала существенно преобладать над государственной. И как отмечает Тренин, это просто поразительно.
Тренин с готовностью признает, что Россия пока не является подлинной демократией. Вместо это впервые в современной истории мы видим Россию, которая просто хочет быть Россией, а не каким-то там имперским проектом. Мы на Западе в последнее время настолько заняты дебатами о том, является Америка империей или нет, что не удосуживаемся оценить то, насколько мирно Россия сумела отказаться от своей версии реального мира.
Но истинный замысел Тренина в этой книге заключается в выяснении того, какой на самом деле стала Россия, отказавшись от империи.
Мы отдаем предпочтение повествовательной линии о том, что американский президент Рональд Рейган и британский премьер-министр Маргарет Тэтчер разгромили Советский Союз и одержали победу в холодной войне. Но Тренин напоминает нам, что Россия не была разгромлена, как случилось с Германией и Японией во Второй мировой войне. Она не похоронила себя в схемах региональной интеграции, как сделала пост-имперская Франция, не прилепилась к США в качестве младшего партнера, как сделала пост-имперская Британия. Нет, Москва сама инициировала крах своей империи. Начала она с решения постепенно отойти от своих союзников из третьего мира, которое было принято еще в начале 1980-х годов. Затем она продолжила этот путь, приняв примерно спустя десятилетие ошеломляющее решение, позволившее Восточной Европе просто перейти в западный лагерь. В своем сочетании это являлось, по сути дела, признанием факта распада самого Советского Союза. В каждом из этих случаев у Москвы были необходимые силы, чтобы продолжать борьбу еще довольно длительное время; но она просто решила в упреждающем порядке не делать этого.
То, что затем предложил Борис Ельцин, Западу показалось просто неосуществимой фантазией, на которую нельзя было согласиться. А он заявил о намерении России вступить в НАТО и интегрировать российскую экономику с европейской. Но вместо этого НАТО и Евросоюз приняли в западный альянс Восточную Европу, а Москве предложили обычные взаимоотношения с этим альянсом. Да, и не следует забывать о том, что Владимир Путин в самом начале прошлого десятилетия снова выступил с просьбой о вступлении России в обе эти организации, и снова получил такой же отрицательный ответ.
После всего того, на что Россия пошла в одностороннем порядке ради окончания холодной войны, Европа сделала все возможное, дабы показать Москве, что ей в европейских рядах не место. Тем временем, Америка перешла в военное наступление на юге в рамках своей глобальной войны с террором, а Китай начал поступательные поползновения (в экономическом смысле) на российское «ближнее зарубежье» в Центральной Азии. Надо отдать должное Москве, отмечает Тренин, которая не пошла на милитаризацию своих отношений с внешним миром. Если уж на то пошло, то начатая в 2008 году военная реформа сигнализирует о том, что Москва почти полностью отказалась от сражения за статус великой державы, если не считать ее силы ядерного сдерживания, которые, следует заметить, продолжают сокращаться в рамках соглашения с Соединенными Штатами Америки – единственной державой, которой Россия действительно опасается.
В итоге, если оглянуться на прошедшие 20 постсоветских лет, поражаешься тому, как мало проблем Москва создала миру, одновременно с этим проведя величайшую в истории человечества демобилизацию в армии и сократив ее с 200 с лишним дивизий до менее чем 100 бригад. Если сравнивать российский милитаризм с наращиванием военной мощи США и с длинной чередой американских военных интервенций за рубежом, начиная с 1990 года, то можно сказать, что милитаристские устремления у России отсутствуют почти полностью.
Обладая всего 2 процентами общемирового населения и 2 процентами общемирового ВВП, «современная» Россия остается в определенном смысле великой державой благодаря своей огромной территории и географическому положению. Тренин называет ее «государством-маятником», качающимся между Востоком и Западом, а также между Севером и Югом, и все больше заглядывающимся на Полярный круг, надеясь там удовлетворить свои будущие энергетические потребности. Однако, как язвительно замечает Тренин, в сегодняшней России «элита правит, но не ведет за собой, и даже не думает об этом».
Таким образом, мир видит лишь частично модернизированную Россию, в которой премодернистская царская политическая система плохо соответствует постмодернистской идеологической восприимчивости, в которой частная сфера основательно превосходит публичную – к худу и к добру. Недостающее звено современности здесь - это политический плюрализм. Но пока эти чувства и настроения в России находятся по сути дела в спячке, хотя большая часть населения признает, что со временем они станут необходимы. Россия по существу признает то, что Китай официально все еще отрицает: демократия должна появиться постепенно, но до этого предстоит решить массу проблем.
С точки зрения этого бывшего советского эксперта, мы вряд ли можем требовать от России чего-то большего в столь ограниченных временных рамках после окончания холодной войны. Россия не планирует вести войны ни с Европой, ни с «усиливающимся» Китаем, с которым она наладила подлинно стратегическое партнерство. Кроме того, Москва приветствует рост влияния своих южных соседей Турции и Индии. Да, Россию по сути дела впервые за три столетия не пускают в Европу, но она не стремится ни к каким территориальным захватам, а только к мягкому доминированию, чем Америка занимается почти во всем мире. И единственная плата за это – кровопролитный распад государства на Балканах и отвратительная партизанская война на Кавказе.
Иными словами, Америка и весь мир легко отделались после окончания холодной войны. Наши эксперты по России не очень хорошо излагают это обстоятельство. А вот российским экспертам это удается неплохо.
Томас Барнетт – главный аналитик Wikistrat, пишущий для журнала Esquire. Его новая серия выходящих в ближайшее время электронных книг называется «The Emily Updates: A Year in the Life of the Girl Who Lived» (Новости Эмили: год в жизни девочки, пережившей его). Его колонка The New Rules публикуется по понедельникам.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В глазах некоторых американских экспертов по национальной безопасности, «усиливающаяся Россия» сегодня такая же опасная держава с имперскими устремлениями, как и два десятилетия назад. Столь неправильное восприятие объясняется в основном усиливающейся многополярностью нашего мира, которая позволяет Москве экономить силы и средства на проецировании угроз.
