Урок ГКЧП

Двадцать лет назад в эти выходные группа членов политбюро ЦК коммунистической партии и чиновники советского правительства предприняли попытку государственного переворота. Они создали неконституционный «государственный комитет по чрезвычайному положению», изолировали президента СССР и отстранили его от власти.

События этого августа стали результатом ожесточенной политической борьбы на завершающем этапе наших усилий по реформированию Советского Союза.

За годы перестройки серьезные перемены преобразовали нашу страну. Люди поддержали гласность, свободные состязательные выборы и начало перехода к рыночной экономике. Но бюрократы из Коммунистической партии и правительства, в конце концов, увидели в этих изменениях угрозу своему положению.

Изменения подобных масштабов в стране, такой обширной, многонациональной, милитаризованной и тоталитарной, были непростыми. Следует признать, что мы, лидеры перестройки, допустили ряд ошибок. Мы слишком поздно приступили к реформированию коммунистической партии, которая стала тормозом перестройки вместо того, чтобы стать ее мотором; ее органы начали атаки на меня как генерального секретаря, которые достигли своего пика на заседании ЦК партии в апреле 1991 года. Атаки стали настолько яростными, что я объявил о своей отставке.

Это заявление удивило организаторов кампании против меня, которые думали, что смогут заставить меня согласиться на чрезвычайные меры по решению серьезных проблем, с которыми мы столкнулись в процессе реформ. Через несколько часов после заседания политбюро попросило меня отозвать свое решение об отставке и вернуться на заседание. Сейчас я думаю, что я сделал ошибку, согласившись на их просьбу. Я должен был пойти до конца, так как попытки вытеснить меня в той или иной форме не прекращались.

В июле премьер-министр Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов и председатель КГБ Владимир Крючков обратились к законодательной власти с призывом к введению чрезвычайных мер и передаче некоторых полномочий президента премьер-министру. Они сделали это в мое отсутствие: я был в официальной резиденции президента на заседании комиссии по подготовке нового союзного договора между советскими республиками.

На следующий день я сказал в Верховном Совете, что я против «чрезвычайных мер», и депутаты поддержали меня.

В открытой политической борьбе противники перестройки проиграли. Люди стали гражданами, они поддержали изменения, даже несмотря на трудности. Мы подготовили антикризисную экономическую программу, которую все республики, в том числе страны Балтии, были готовы осуществлять. Проект Союзного договора должен был быть подписан 20 августа. Внеочередной съезд партии должен был собраться осенью, и вполне вероятно, что на нем партия могла разделиться на реформаторов и консерваторов.

Мы планировали после подписания Союзного договора провести выборы и серьезные изменения в руководстве Советского Союза. Я обсуждал это в начале августа с президентом России Борисом Ельциным и президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым накануне отъезда на краткий отдых в Крыму.

Я был измотан месяцами жесткой борьбы, но недооценил сопротивление реакционных сил. Я должен был отложить свой отпуск.

18 августа я поговорил по телефону со своими помощниками и с Ельциным о завершающих деталях церемонии подписания договора. Я планировал вылететь в Москву 19 августа для участия в подписании, но в моей резиденции появилась группа «незваных гостей». За несколько минут до прибытия делегации заговорщиков все мои телефоны – городская линия, служебные телефоны и стратегическая линия связи – замолчали. Я был полностью изолирован. Стало ясно, что мои оппоненты в политбюро и правительстве избрали путь государственного переворота.

Я сказал своей семье, что ситуация представляет серьезную опасность для нашей страны и нас самих, и что я не знаю, чем все может кончиться. Я сказал, что не соглашусь ни на какой сговор с этими людьми. Моя жена, Раиса, и наша семья сказали, что они будут со мной, что бы ни случилось.

Делегация потребовала, чтобы я временно уступил свои полномочия вице-президенту Геннадию Янаеву или ушел в отставку. Я категорически отказался и потребовал созыва Съезда народных депутатов или сессии Верховного Совета.

Некоторые утверждают, что я пытался переждать, надеясь выиграть независимо от того, как пойдут дела: эти обвинения являются ложными и клеветническими.

Мой ответ заговорщикам нанес первый удар по их планам. Не менее важным было то, что они были не в состоянии запугать людей. Наше общество научилось сопротивляться, протестовать и требовать. Президент Ельцин занял твердую позицию, осудив путч и назвав действия заговорщиков государственным переворотом. Я оценил и одобрил действия Ельцина в те дни.

Участники заговора сказали и некоторые до сих пор говорят, что они хотели сохранить наш союз. Но как я заявил с самого начала, они в конечном итоге уничтожили страну. Хотя переворот провалился через три дня, он подорвал принцип единого государства, ускорив процесс развала Союза, который лидеры России инициировали еще задолго до путча. Одна за другой республики начали провозглашение независимости.

Ситуация, с которой мы столкнулись, была действительно серьезной. Но мы смогли созвать Съезд народных депутатов, который одобрил подготовку другого проекта Союзного договора, основанного на концепции конфедеративного государства. Мы столкнулись с множеством проблем, но вскоре появился новый проект, и мы начали представлять его республикам.

Несмотря ни на что, существовала перспектива совместных действий по преодолению кризиса. Если бы не было сговора лидеров России, Украины и Белоруссии – встречи в Беловежской пуще, новый договор можно было подписать до конца 1991 года. Союз, который бы стал называться Союзом суверенных государств, можно было бы спасти – в иной форме и с гораздо большими правами республик.

Если бы это произошло, я убежден, что тогда экономические реформы прошли бы менее болезненно, можно было избежать коллапса промышленного производства и не произошло бы опасного снижения уровня жизни россиян.

За последние 20 лет Россия прошла через многие трудности. Цена свободы оказалась намного выше, и дорога к ней гораздо сложнее, чем мы предполагали, когда мы встали на этот путь. Даже сейчас мы только на полпути к стабильной демократии. Но у нас нет другого курса.

Ближайшие годы должны стать периодом более быстрого движения вперед. Чтобы это произошло, мы должны объединить всех в нашем обществе, кто поддерживает дальнейшие политические, экономические, социальные и культурные изменения в России.

Я считаю, что это возможно. Возможности в наших руках, и мы не должны их упустить.