Китай – негласный победитель в войне с террором

Удары, которые террористы нанесли по Нью-Йорку и Вашингтону 11 сентября 2001 года вызвали на удивление единодушную реакцию не только со стороны Запада, но и со стороны международного сообщества в целом.

Единственный раз за всю свою историю НАТО применила принцип коллективной обороны, зафиксированный в 5-й статье Североатлантического договора, которая утверждает, что весь альянс обязан отвечать на вооруженное нападение на любого из его членов.

Понять, почему реакция была такой единодушной, нетрудно. Теракты не только сами по себе выглядели шокирующе, но и воплощали в глазах большинства стран общую угрозу, которую несет терроризм вообще и исламистский терроризм в частности. Особенно это относилось к немусульманским странам с мятежными мусульманскими меньшинствами (таким как Россия, Китай и Индия) и к мусульманским режимам, которые исламистские революционные организации объявляли вероотступническими и проамериканскими.

К тому же, даже если оставить в стороне исламистский характер «Аль-Каиды», любое организованное государство не может не рассматривать как угрозу терроризм, тем более терроризм в таких масштабах. Некоторые страны – в первую очередь Россия, Индия, Израиль, Алжир, Турция и Британия – уже вели многолетние антитеррористические кампании до 11 сентября. У некоторых такие кампании были в прошлом.

Часть подобных стран надеялась, что случившееся заставит США полнее оценить их проблемы, связанные с терроризмом, а может быть, даже предложить им реальную помощь против их собственных повстанцев. Впрочем, успешно добиться этого получилось только у Израиля.

Кое-кто также надеялся, что борьба с терроризмом заставит Вашингтон отказаться от некоторых других планов или хотя бы частично их свернуть. Президент Владимир Путин рассчитывал, что администрация Буша прекратит расширение НАТО и начнет добиваться полноценного союза с Россией. В других странах, в том числе на Западе, существовали надежды на то, что правительство Буша откажется от крайне односторонней и националистической политики, которую оно вело в первые восемь месяцев своего правления и вернется к политике в духе Клинтона.

Таким образом, международная поддержка, которую Америка получила после 11 сентября, была в большой степени оказана на определенных условиях. В первую очередь она была связана с личными интересами оказавших ее стран, а также с общей верой в союз между государствами во имя защиты государственности.

В итоге эти упования оказались тщетными. Мир недооценил как национализм администрации Буша, так и то, в какую ярость привели теракты американское общество. 11 сентября не убедило американцев в том, что они уязвимы и что им нужны союзники. Напротив вызванная терактами ярость в сочетании с укоренившимся после холодной войны триумфализмом заставила многих думать, что США обладают физическими возможностями и моральным правом действовать на мировой арене в одностороннем порядке. Этой идеей с успехом воспользовались неоконсерваторы и прочие члены администрации Буша, рассчитывавшие навеки установить глобальную гегемонию США.

В результате 11 сентября и начатая администрацией Буша глобальная война с террором все-таки привели к серьезным переменам на мировой арене, но это были и не те перемены, на которые рассчитывала Аль-Каида, и не те, на которые рассчитывал Вашингтон.

Трудно не провести аналогию со Второй мировой войной, в которой победителями стали великие державы, - Советский Союз и США, - в начале войны даже не входившие в число воевавших стран. Все державы, участвовавшие в войне с самого начала, оказались проигравшими (включая Британию, которая спасла свою честь, но лишилась и империи, и глобальной экономической роли).

Явным победителем в глобальной войне с терроризмом оказался Китай. До 11 сентября администрация Буша, как можно заметить по заявлениям Кондолизы Райс и прочих официальных лиц, рассматривала Китай как угрожающую Америке великую державу и искала способы его сдерживать.

Колоссальный рост китайской экономики в первое десятилетие 21 века практически наверняка заставил бы администрацию Буша еще больше ужесточить позиции.

Вдобавок очевидным источником трений между Вашингтоном и Пекином должны были бы стать злокозненные выходки и ядерные амбиции Северной Кореи. Однако вместо этого в то ключевое десятилетие, на которое в Китае пришелся пик роста, США увязли в конфликтах в мусульманском мире. В итоге не только политическое внимание и колоссальные ресурсы Америки фокусировались на войнах в Афганистане и в Ираке и на внутренней безопасности, но и ее военные расходы в основном шли на сухопутные силы и на разведку, а не на флот и на ВВС, способные бросить вызов Китаю вблизи от его собственных берегов. Одновременно политический и военный престиж США заметно уменьшился, что серьезно обескуражило их реальных и потенциальных союзников.

Президент Барак Обама изменил многие аспекты политики своего предшественника. В целом его стратегия сводится в том, чтобы уменьшать обязательства США и одновременно стараться плотнее работать с союзниками. В отношении России Обама перешел к той политике, которую Путин ожидал от Буша. На Ближнем Востоке он попытался наполнить «программу свободы» реальным содержанием. Кроме того, он продолжает попытки с честью завершить Афганскую войну.

Во многом Обама ведет ту самую политику, которую, большая часть мира хотела видеть от Буша. Однако ведет он ее на фоне значительного ослабления США, в особенности по сравнению с Китаем. В основном причина такого положения дел связана с фундаментальными экономическими сдвигами, предотвратить которые, скорее всего, не смогла бы ни одна американская администрация. Тем не менее, 11 сентября и – в еще большей степени – реакция на него администрации Буша также сыграли свою роль в подъеме Китая.

Анатоль Ливен - профессор Факультета военных исследований лондонского Кингс-колледжа и старший научный сотрудник вашингтонского фонда New America Foundation.