Смерть миротворца

День за днем людей, в которых Россия больше всего нуждается, отстреливают. Встречайте последних жертв.

Пули заставляют замолчать разоблачителей в России. Два года назад адвокат по правам человека 34-летний Станислав Маркелов и журналистка «Новой газеты» 25-летняя Анастасия Бабурова были убиты в полумиле от Кремля. Прошлым летом я присутствовала на похоронах одной из самых известных российских правозащитников 50-летней Натальи Эстемировой; ее похитители выбросили ее тело на обочину дороги. Несколькими месяцами спустя был убит известный лидер оппозиции в Ингушетии 43-летний Макшарип Аушев. Его машина была найдена изрешеченной пулями - больше шестидесяти пулевых отверстий - на дороге возле Нальчика.

Этих людей объединяло то, что они бескомпромиссно сообщали о нарушениях прав человека в своей родной стране. Они хорошо понимали, что лежит в основе растущих социальных проблем страны. Этим летом в список добавилось еще одно убийство. В июне Максуд Садиков, высокий и великодушный ректор Дагестанского института теологии, был убит в своей машине в Махачкале, в глубоком трауре остались жена, четверо детей и сотни студентов. Садиков был реформистом и миротворцем.

Сталкиваясь с растущей проблемой, как остановить тысячи российских мусульман, уезжающих в Сирию, Египет, Иорданию, Турцию и другие центры, обеспечивающие получение бесплатного, но более жесткого толка исламского образования, его решение было улучшать исламское образование дома, в России. Он приглашал лучших преподавателей отовсюду, когда это было необходимо, и нанимал талантливых россиян, убеждая их возвращаться из заокеанских университетов для участия в его программе обучения умеренных имамов для дагестанских исламских обучающих центров.

Уважаемый Москвой, дагестанскими властями и полицией, суфийской и салафитской мусульманскими общинами в равной степени, Садиков был существенной фигурой для переговоров о мире между религиозными сектами, которые де факто находятся в состоянии войны в Дагестане, где мусульмане вовлечены в процесс антикремлевской террористической кампании, которая давно уже охватила соседние с ним республики Чечню и Ингушетию. Когда я была в Махачкале в июле, президент республики Магомедсалам Магомедов, назвал Садикова «незаменимым» в миротворческом процессе.

Новое руководство университета чувствует себя глубоко травмированным убийством Садикова; без их старого ректора, говорят они, реформам придет конец. Кто захочет рисковать ради них своей жизнью? Подобный расчет начинает встречаться все чаще. Когда я недавно была у студентов факультета журналистики Московского государственного университета - а у них висит портретная галерея почетных выпускников, убитых в последние годы, где в том числе есть фотография и корреспондентки «Новой газеты» Анны Политковской, и телевидущего Владислава Листьева, - лишь некоторые студенты сказали, что хотят заниматься расследовательской журналистикой. Девятнадцать российских журналистов были убиты в стране с 2001 года, и ни одно из убийств не было раскрыто.

И поэтому еженедельные теракты и убийства чиновников на Северном Кавказе стали уже рутинными новостями, о которых большинство россиян предпочитают не думать. Но Садиков был тринадцатым религиозным лидером или представителем гражданского общества, убитым на Кавказе с начала 2010 года. Последние опросы «Левада-центра» показывают, что только 9% россиян озабочены ростом терроризма в стране, в то время как 81% беспокоится больше о росте цен на продовольствие.

Садиков предвидел всепоглощающую катастрофу на Кавказе; к сожалению, его предупреждения не привели к особым действиям.

В прошлом году я поехала в Дагестан, чтобы сделать репортаж для Newsweek об исламской образовательной реформе в России. Я встречалась с Садиковым в его университете, прямо за центральной мечетью Махачкалы. В то время он был в расстроенных чувствах после возвращения с финансировавшейся Кремлем конференции с местными чиновниками. Он сказал мне, что обсуждение «бесперспективного пятилетнего плана» не привело ни к каким признакам конкретного прогресса для республики: «Пока мы занимается речами, наша молодежь уходит в леса и присоединяется к скрытой войне боевиков». Он говорил очень эмоционально, под традиционной тюбетейкой его лоб пересекали тяжелые морщины. «Скрытая война уже идет; и скоро она может вырасти в настоящую объявленную войну», - говорил он. Всего через месяц после его гибели Следственный комитет Российской Федерации сообщил, что в первой половине 2011 года число терактов в России увеличилось на 35%.

За обедом Садиков и я обсуждали статью о черных вдовах Дагестана, которая недавно была опубликована в московской газете «Комсомольская правда». Газета напечатала портрет Мариам Шариповой, 28-летней школьной учительницы и вдовы участника ополчения из Дагестана, которая подорвала себя в московском метро в марте. Рядом со статьей газета поместила галерею из 21 портрета молодых дагестанских вдов, чьи мужья участвовали в вооруженных бандформированиях. Я собиралась взять интервью у одной из них, и Садиков послал свою помощницу, Аишу, съездить со мной, из опасений за благополучие женщин. «Я опасаюсь, что жизни этих женщин перевернутся вверх дном после этой публикации», - сказал он.

Искренне верующий суфий, Садиков не терпел несправедливости, даже если вера жертвы отличалась от его собственной. Салафитская община помнит его как человека твердых и справедливых принципов. «Я не помню ничего агрессивного в его словах, обращенных к последователям салафитского вероучения», - сказал мне молодой религиозный активист Идрис Юсупов.

Гульнара Рустамова, ведущая защитница прав салафитов в Дагестане, вспоминает о дружеских встречах, которые Садиков помогал организовывать в этом году между активистами суфийской и салафитской общин. «Он был убит кем-то, кто не хотел, чтобы мусульмане Дагестана были едины», - говорит Рустамова. «Садиков был против похищений и пыток мусульман сотрудниками служб правопорядка, даже если они были мусульманами-не суфиями».

Этим летом, когда я ездила в поселок Советское в Дербентском районе Дагестана, мне очень не хватало спокойного присутствия Садикова.

Вскоре после того, как имам начал проповедь перед пятничной молитвой для ста молодых салафитов, в мечеть в своей грязной обуви вошли полицейские в форме и потребовали, чтобы верующие вышли и сели в припаркованные автобусы. Полчаса спустя местный полицейский участок вовсю оглашался криками; каждого из мужчин, задержанных в мечети, включая пятнадцатилетнего школьника, били, сбривали им бороды, порой так, что у них оставалось только полбороды.

Видя это, я думала о предупреждениях Садикова против избиений и унижения верующих. Общаясь с религиозными и государственными властями прошлой весной, он говорил: «Мы не должны своими собственными руками выталкивать верующих салафитов из общества».