В течение XX века обладание нефтью было ключевым фактором международной власти. Рассматривая нефть в качестве непременного условия промышленного развития, заинтересованные страны стремились обеспечить ее устойчивые поставки, а страны-производители обрели новую геополитическую значимость. Некоторые национализировали нефтяные месторождения, другие их приватизировали, а третьи объединились в картель под названием ОПЭК. В XXI веке борьба за продовольствие определяет новые контуры международной власти. Сейчас обсуждается уже нечто большее, чем земля. Речь идет также о воде, воздухе и разнообразии биологических видов. Таким образом, вопрос приобретает не только производственное, но и стратегическое звучание.
Что происходит в других странах-производителях? По данным, которыми располагала Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) на январь 2011 года, в Канаде, Австралии и США вопросы использования земель сельскохозяйственного назначения регулируются органами местной власти. В Калифорнии, Иллинойсе, Канзасе, Неваде, Нью-Хэмпшире, Нью-Джерси и Нью-Йорке установлены ограничения на покупку земли иностранцами и не резидентами. В Айове, Миннесоте, Миссури и Северной Дакоте практически запрещена продажа в частную собственность земель сельскохозяйственного назначения. Не допускается также передача их в пользование иностранным гражданам и организациям. И это неудивительно, поскольку именно эти штаты являются житницей США. В некоторых странах ограничения установлены на государственном уровне. Ирландия разрешает приобретать земли сельскохозяйственного назначения лишь членам Евросоюза. Новая Зеландия, в отличие от них, разрешает продажу земель иностранцам, но в таких случаях требует, чтобы покупатель доказал, что данная сделка пойдет на пользу стране. Япония применяет принцип взаимности при продаже, но при этом ограничивает иностранное участие в сельском хозяйстве и горнодобывающей промышленности. Россия делает это на не государственном уровне, поскольку для контроля земель сельскохозяйственного назначения необходимо преодолеть многочисленные бюрократические препоны. На Украине, житнице Восточной Европы, рынок земель сельскохозяйственного назначения фактически заморожен посредством моратория на их продажу, введенного в 1992 и истекающего в нынешнем году.
Что касается Латинской Америки, то в Мексике запрещена продажа земель сельскохозяйственного назначения иностранцам, а их участие в долевом капитале ограничено 49%. В Бразилии иностранцы не могут владеть более, чем 25% земель в каждом конкретном районе, а площадь земли, которую может приобрести иностранная или бразильская компания с преобладающей долей иностранного капитала составляет от 250 до 5000 гектаров, в зависимости от района страны. При том, что внутри страны бразильское законодательство охраняет государственную собственность на землю, почти пять миллионов гектаров земли в Парагвае принадлежат бразильцам и их потомкам, так называемым бразигвайцам. Это более половины всей обрабатываемой земли. Выращивание сои в Боливии находится в руках бразильцев и аргентинцев, а также меннонитов и небольших общин русских и японцев. Участие боливийцев в соевом бизнесе предположительно составляет около 28%, хотя Национальный институт аграрной реформы (Instituto Nacional de Reforma Agraria) сообщил в прошлом году о том, что не располагает данными о гражданстве владельцев земель.
Что из себя представляют в настоящее время иностранцы, стремящиеся приобрести земли. Это уже не американцы и не фермеры иммигранты, которые понаехали в наши земли. И не богатые английские и шотландские животноводы, подобные тем, что наладили производство шерсти.
И даже не такие магнаты как итальянец Лучано Бенеттон (Luciano Benetton), владеющий почти миллионом гектаров в Патагонии, или американец Дуглас Томпкинс (Douglas Tompkins), хозяин огромных площадей земли в Аргентине. Сегодня обладание землей - это уже владение не просто определенной собственностью, а производственными единицами. В этой области в качестве главных действующих лиц выступают многонациональные корпорации. Многие трейдеры связаны со сложным сплетением интересов, простирающихся гораздо дальше простой купли-продажи сельскохозяйственной продукции. Пытаясь спастись от последствий кризиса и обесценивающихся валют, инвесторы стремятся извлечь прибыль из производственной деятельности, связанной с сельским хозяйством.
Сельскохозяйственные продукты все в большей степени становятся активами, которые используются для спекуляции на мировых финансовых рынках, дестабилизируя таким образом обстановку и усиливая волатильность цен.
Другая нарастающая тенденция заключается в укреплении государственных предприятий в таких странах как Объединенные Арабские Эмираты, Саудовская Аравия, Южная Корея, Египет, Китай и Катар. Они стараются обеспечить свою продовольственную безопасность, выбирая для этой цели пути альтернативные международной торговле. Данные страны выражают озабоченность в связи с нехваткой ресурсов и, соответственно, стремятся развивать собственное производство и защитить его от иностранной торговли, опасаясь обвала рынков в результате кризисов, войн или торговых санкций. В подобной обстановке владение или аренда земель сельскохозяйственного назначения может стать бесполезной, поскольку руководство стран-производителей будет вынуждено пойти на невыполнение договоров или на выполнение их за счет местного населения. В любом случае закупщики натолкнутся на растущее сопротивление. При таких обстоятельствах, участие в деле государственных организаций будет означать, что среди возможных конфликтных сценариев следует учитывать и тот, который в принципе может предполагать использование принудительных мер.
Сами по себе природные богатства не определяют то воздействие, которое они оказывают на страну. Окончательный итог будет зависеть не только от обладания, но и от коллективного решения того, как ими распорядиться. Можно иметь запасы нефти и при этом быть Нигерией или Норвегией, Бразилией или Венесуэлой. Те решения, которые Аргентина примет относительно собственности на землю и ее использования, окажут влияние на управляемость сельскохозяйственными ресурсами, на международное положение страны, схему государственного финансирования, модель развития и –в определенной степени- благосостоянии населения. В том мире, где слабеющие державы и набирающие силу государства рассматривают природные богатства в качестве дела государственной важности, их эффективное, справедливое и рачительное распределение должно стать для нашей страны задачей стратегической важности.
Мариано Турци, доктор истории международных отношений, профессор Университета Torcuato Di Tella.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В течение XX века обладание нефтью было ключевым фактором международной власти. В XXI веке борьба за продовольствие определяет новые контуры международной власти. Речь идет также о воде, воздухе и разнообразии биологических видов. Таким образом, вопрос приобретает не только производственное, но и стратегическое звучание.
