Российско-британские отношения: мы что, пытаемся играть в игру без правил?

Многое уже написано о визите Кэмерона в Москву и о том, почему ему не удалось сломать лед в отношениях между Россией и Британией. Мы очень разные, но это не значит, что дороги вперед нет. Какие-то отношения все же можно создать, хотя правила игры необходимо пересмотреть.

Мы мало знаем о визите Кэмерона в Москву, кроме того, что обсуждались какие-то вопросы, причем не самые важные в двусторонних отношениях. Мы ничего не знаем о встрече с Путиным. Видимо, каждый стоял на своем, а отношения так и не улучшились. А жаль.

Однако это не означает, что визит прошел впустую. Теперь мы знаем, что проблема не в личных уступках и частных гарантиях, которые в любом случае ненадежны. Правила взаимности времен холодной войны больше не действуют. Хотя экономика явно приватизирована, ею по-прежнему  управляет государство, а Россия не приняла многие нормы либерального мира. Даже соблазнительные размеры прибыли не могут заставить иностранных инвесторов почувствовать себя комфортно в среде, где действуют правила местных, и якобы частных компаний. На самом деле, они боятся этих правил.

В этом британцы самые иностранные из иностранцев. Британские суды привили им чувство уважения к правилам, любое отклонение от которых неизбежно влечет за собой конфликт и непонимание. Британцы и русские одинаково прагматичны. Но если для британцев это четкая и ясная самоцель, то для русских это средство достижения целей, которые не всегда достижимы. Такое отличие весьма благоприятно для сотрудничества, потому что оно останавливает людей, пытающихся оглядываться на разницу в целях.

Немцы намного ближе русским, и они оказали на них огромное влияние. Достаточно сказать, что с середины 18-го века русскими царями были немцы. Однако Россия постоянно воевала с ними. Англия же чаще была союзницей, чем противницей, за исключением Крымской войны, когда она поддерживала турок.

Литвиненко и Магнитский

После окончания холодной войны правила взаимоотношений стали размытыми, и обе стороны начали с завидным постоянством выступать против отдельных дел и случаев. Самым известным и получившим широчайшую огласку случаем стало дело офицера ФСБ Литвиненко, который бежал в Лондон. 1 ноября 2006 года он встретился с друзьями, а потом нехорошо себя почувствовал. Его положили в больницу, и 23 ноября он скончался. Как оказалось, причиной смерти было отравление полонием. Британская пресса подробно описывала и обсуждала это убийство. Следствие выдвинуло обвинение против Андрея Лугового и потребовало его экстрадиции. Но Россия ответила отказом, сославшись на статью 17 российской конституции, которая запрещает экстрадировать российских граждан.

Можно было бы отметить, что статья 17 не столь уж четкая и ясная, как утверждалось. В статье 15 говорится: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Страсбургский суд мог бы дать совет, как действовать в этом случае, но он пока хранит молчание.

Однако причина отказа в выдаче Лугового (даже если он действительно убийца) заключается в большей степени не в конституции, а в законе о ФСБ, в который Государственная Дума 27 июля 2006 года внесла поправки, сделав это за четыре месяца до смерти Литвиненко. Эти поправки позволяют специальным подразделениям ФСБ с разрешения президента РФ применять все имеющиеся у них в распоряжении средства для предотвращения деятельности террористов и других преступников за пределами РФ. 27 июля 2006 года было подтверждено право президента России заказывать убийство без суда и следствия любого человека по его усмотрению на основании одних лишь подозрений. Конечно, СССР делал это и прежде - как в случае с Троцким. Делали это и другие страны, однако обычно такие действия были незаконны. Сегодня закон дает президенту России  право отдавать приказы такого рода. Естественно, он понимает, что несет ответственность перед теми, кто получил такой приказ. Вот почему Россия спасла обвиненных в убийстве президента Ичкерии Яндарбиева. Вот почему она защищает Лугового. Чекисты хотят, чтобы на работе их защищал закон.

Еще одним показателем плохих отношений стало дело Браудера, более известное как дело Магнитского. Магнитский работал юристом у Браудера и умер, находясь в заключении. Сам Браудер внук бывшего лидера коммунистической партии США. Сначала он вполне успешно сотрудничал с российскими властями и даже критиковал Ходорковского, чья дружба с российским руководством разрушилась. Но Браудер столкнулся с необходимостью спасать свою собственность от российского государства, пытавшегося отнять ее у бизнесмена. Позднее он изложил все притязания властей, и из-за этого ему пришлось вывозить в безопасные места даже своих собственных российских сотрудников.

Важно то, что на иностранного инвестора замахнулся не какой-то там чиновник, а то, что в основе системы государственного управления якобы приватизированной экономикой лежит произвол и игра без правил. Каждое дело тщательно рассматривается на более высокой ступени вертикали власти (хотя необязательно самим президентом) на предмет его достоинств – кого судить, и как с ним обращаться. Магнитский обнаружил кражу государственных средств чиновниками. Его судьба стала неожиданностью лишь для тех, кто не понимает, что в России государственной собственностью коллективно владеет правящий класс – как было в советские времена – и что отдельные члены коллектива имеют даже больший прямой доступ к выделенным для них кормушкам, чем в прошлом. Иностранным инвесторам трудно согласиться на такого рода взаимоотношения, что создает почву для недопонимания.

Различия

К сожалению, Кэмерон во время своего выступления в Московском государственном университете не стал подчеркивать тот факт, что это Британия (в лице Маргарет Тэтчер) первой заговорила о возможности заниматься бизнесом с новой Россией; и что не Британия, а Россия стала инициатором ухудшения отношений. Но Путин мог ответить на это (возможно, он так и сделал), что Россия нападала не на Британию, а просто на некоторых из ее граждан. И хотя это не так уж и просто – закрытие Британского совета это не действия против отдельного лица – в его ответе было бы зерно истины. Однако это демонстрирует различия между двумя странами, которые в силу их непризнания являются препятствием на пути взаимопонимания.

Так, обе страны известны своей драматургией, и трудно сказать, у кого это искусство сильнее. В Англии общий уровень актерской игры, наверное, повыше, но Россия намного превосходит ее по своему режиссерскому мастерству, а также по хореографии. В законченной российской постановке налицо нечто единое и целое, в то время как в английской превалирует индивидуальное мастерство актеров. И это относится не только к театральному миру. Вряд ли случайно то, что в лондонском метро сиденья отдельные, в то время как в московской подземке люди сидят бок о бок. Англичане считают себя индивидуалистами, русские же видят себя частью группы.

Обсуждая с Россией конфликты, британское правительство, похоже, не понимает, что конфликты эти основаны на российских представлениях об общем и частном. А эти представления радикально отличаются от британских. Европейцам это трудно понять. Однако британские власти все же сумели проанализировать дела Литвиненко и Магнитского. Хотя они существенно отличаются друг от друга, итог у них одинаково трагический. Оба человека выступили против государственных служащих, которые своими действиями нарушали закон. Но поступили они по-разному. Литвиненко тайком бежал из страны и из-за границы раскрыл все то, что знал. Магнитский, у которого была возможность уехать вполне легально, отказался это сделать и начал осуждать преступивших закон чиновников. Но эта разница никак не сказалась на их судьбе: с обоими обошлись одинаково. Российская власть, которая презирает свою страну и свой народ, видя в них лишь средство для обеспечения собственного господства и обогащения, не увидела разницы между этими людьми. Вот в этом и состоит стена взаимного непонимания между двумя странами.

Как двигаться вперед

Естественно, Британия ощущает необходимость требовать выдачи Лугового. Было бы вполне логично, если бы она, подобно Соединенным Штатам, запретила въезд тем, кто несет ответственность за смерть Магнитского. Но мировоззрение российского руководства, которое до сих пор остается советским, невозможно изменить наказаниями чиновников, даже если они того заслуживают. И не Западу менять внутреннее устройство России. Оно изменится лишь в том случае, если Россия сумеет преодолеть кризис, в котором она оказалась в результате 70-летнего правления своевольных упрямцев, разрушивших гражданскую экономику ради военной мощи. Западу надо лишь признать фундаментальные различия между российской экономикой и поведением и собственной экономикой и поведением. А также объяснить, что хорошие отношения  возможны, если, признав разногласия и различия, удастся найти те области, где Россия будет придерживаться взаимоприемлемых норм. Так делалось даже во времена холодной войны. Но Ельцин и Путин внедрили в западные умы иллюзорное представление о том, что никаких различий между Россией и Западом больше не существует. И Британия в это поверила.

Дело Литвиненко невозможно прояснить и распутать, если относиться к нему как к отдельной проблеме. В России в каждом деле проявляется идеология, которая зачастую искажена и не полностью выражена, а также основана на незыблемом представлении о том, что Россия лучше всех, а люди во власти лучше всех остальных российских граждан. Вот почему она пытается применять свои правила и процедуры к остальному миру. Да, вопрос о том, как должны относиться к российским правонарушениям западные страны, весьма злободневен. Но гораздо важнее вопрос о том, почему Россия пытается навязать свои правила и привычки другим.

Запад ничего не говорит о присвоении российским президентом права убивать людей в других странах по своему усмотрению, хотя это является  актом агрессии и актом войны, причем войны отнюдь не холодной. Никто вслух не говорит о том, что пока действует закон от 27 июля 2006 года, межгосударственные отношения  нельзя считать мирными. Пока Британия, Франция, Германия и Соединенные Штаты  не выработают серьезный ответ на этот беспрецедентный закон, Россия не увидит потребности в его отмене. Точно так же правительство Британии не в состоянии защитить отдельного британского инвестора, ставшего жертвой российских правил и судов, которые очень далеки и от справедливости, и от закона. Но правительство обязано объяснить тем, кто хочет вкладывать деньги в Россию, что делают они это на собственный страх и риск. Или же оно должно предоставить им особые гарантии, на которые согласится российское правительство в своих договорах с Британией.

То, что Запад принимает и мирится с внутренней ситуацией в России, вполне понятно. Даже во времена холодной войны западные страны не требовали, чтобы установленный в России порядок соответствовал ценностям свободы и демократии, а сейчас они не могут делать этого и подавно. Жестокий режим, выросший из советской системы, изменить возможно. Но сделать это можно лишь в момент кризиса, причем сделать это могут только сами россияне. Однако этим нельзя объяснить терпимое отношение Запада к российским попыткам навязать свои обычаи и привычки другим странам, а также работающим в России иностранцам.

Кэмерон хоть и вел себя с чувством собственного достоинства, но к сожалению он, подобно своим предшественникам, не сумел громко и четко объяснить Москве, что хорошие связи между странами можно наладить лишь тогда, когда государства в международных отношениях руководствуются международными нормами. Надо всеми средствами защищать свои внутренние дела от внешнего вмешательства, но вмешиваться в чужие дела нельзя.

Поэль Карп – российский социолог и поэт.