Верит ли часть элиты в «сказку о Царстве Небесном», отрекаясь в то же время от всего земного в Косово и Метохии, где рождается больше всего сербских детей

Что у сербов и, в первую очередь, у сербского государства есть в Косово и Метохии? Сколько реальных, материальных, человеческих, культурных и природных благ в этой, так принято у политиков говорить, части нашей территории? Есть ли смысл бороться за эти ресурсы, людей - их жизни и права? Являются ли инвестиции Сербии пустой тратой времени и денег?

Получит ли Сербия в ЕС, в краткосрочной и долгосрочной перспективе, больше, чем она имеет сегодня в провинции? Сербы на севере Косово и Метохии реально держат «в своих руках» и контролируют большинство запасов воды, а те, что живут на юге, на Шар-горе, имеют в своем распоряжении один из самых живописных и туристически привлекательных центров на Балканах и, опять же, большое количество воды. Потенциальное развитие и экономическое будущее невозможно представить без этих ресурсов.

О более «мелких» ценностях сербских общин: шахты, переработка древесины, большая часть пахотных земель, и не будем упоминать. Реальное, по оценке одних, и преувеличенное, по мнению других богатство недр находится теперь в руках албанцев, изгнанные сербы еще долго не будут участвовать в его эксплуатации, как и в пока неудачной выработке электроэнергии.

Выбор, Косово или Европа, снова поднимает ряд конкретных и наших любимых «небесных» вопросов о том, что принадлежит нам в Косове? Верит ли часть сербской политической и культурной элиты в «сказку о Царстве Небесном», отрекаясь в то же время от всего земного в нынешнем Косове? Почему Косово является мерой суицидального поведения сербских националистов с коммунистическими или социалистическими признаками? Каким образом это чувство фатализма, депрессии, мании потери, необходимости немедленно погибнуть — точь как в той некрофильской песне девяностых годов, в которой «уходим, чтобы не вернуться» — вырвалось из этих людей и их идей? В чем суть их наслаждения косовским поражением?

Другой, «прагматичный» политический корпус не хочет иметь дела с этим «кусочком давно потеряной земли», его знания неглубоки, он презирает мифологию и в поисках новой идентичности «признает реальную ситуацию».

И одним и другим противостоит повседневная жизнь и невероятное для большинства политиков открытие: в Косово рождаются сербы! В этом практически не существующем для «реальной» и «мифологической» политики мире живут наши самые большие семьи, здесь рождается большинство сербских детей. Согласно официальным данным роддомов в Грачанице и Косовска Митровице в 2010 году здесь появилось на свет 1110 младенцев, а по оценкам педиатров из-за недостатка больниц в Косовском Поморавье, плохих общих условий и специфичных потребностей рожениц еще около 400 новорожденных из Косово и Метохии родились во Вранье, Нише и Белграде. Если сравнить эти данные с показателями центральной Сербии, можно увидеть, что в двух районах, Бор и Заечар, с урбанистичными центрами и восьми муниципалитетами родился всего 1821 ребенок.

В то время как на юге, возле Косова и Метохии, все выглядит пустынным и вымершим, в неспокойной Косовска-Митровице родилось 645 детей, а в целом округе Топлица (районы Куршумлия, Прокупле, Блаце и Житораджа) только 825 младенцев. Как так, что в Пироте родился 441 ребенок, в Горни-Милановце 397, а в какой-то там забытой и небезопасной дыре Грачанице, недалеко от Приштины, появилось 465 новых жителей. Какая политика заботится об этих жизнях и есть ли у кого-то план для этих молодых людей?

У граждан Сербии в Косово и Метохии есть университет, своя система среднего и начального образования, театр, более функциональное, чем албанское, здравоохранение, надежные и независимые средства массовой информации, муниципалитеты и сеть учреждений даже в самых маленьких анклавах. Сербы в Косово платят в динарах. Белград имеет решающее влияние на полицию севера Косова, которую надлежащим образом финансирует Приштина. У сербов есть новые муниципалитеты, которые признали власть Приштины но все же отчаянно пытаются наладить отношения с Белградом. Ответ на вопрос, есть ли смысл в их существовании, дадут, опять же, сербы, если у них будет желание и мужество.

Вопреки албанской пропаганде, международной поддержке и давлению в ЮНЕСКО, трудно будет оспорить, что Дечани, Патриаршия, Грачаница, Богородица Левишка, Архангелы, фрески и иконы Велике-Хоче являются сербскими историко-культурными памятниками. Какое значение имеют эти «памятники», излишне перечислять.

Очень трудно принять, что все перечисленное находится в рамках чего-то, определенного как албанский контекст. Стоит ли ожидать от сербских политиков, склонных к проверенному рецепту суицида, что они воздержатся от фобий, в которых албанцы уже пред вратами Белграда. Ни в коем случае! Они думают, что их сумки набиты золотом, евро и долларами, а также наркотиками; сотни тысяч женщин с миллионами детей ждут, что их отцы купят Белград и войдут в него. Никто не сообщил Белграду, что Приштина обанкротилась, что они проели международные и народные деньги, что молодежь в Призрене на грани революции, от безнадежности, воровства, коррупции и строительства национальной автомагистрали. Отчаяние и надежда эмигрировать - вот что ощущают большинство молодых людей. Поэтому, когда начинаются беспорядки, их можно настроить против сербов, их влияния и наследия; их, как это сделал 25 июля Тачи, можно послать в атаку на север, и, с тех пор «управляя кризисом», спокойно царствовать в своем хаотическом дворе.

Сегодня, когда всем ясно, что борьба на баррикадах вступает в заключительную фазу, акция Тачи давно забыта, поскольку, как говорят в Приштине, это «часть международного проекта». То, что сегодня мы ненавидим друг друга больше, чем 24 июля, то, что ранены десятки людей, что несчастный полицейский «Росу» Зумбери оставил трех сирот - опасный залог будущего, основанного на несправедливости и хаосе.

С другой стороны, могут ли сербы трудом, самоотверженностью, терпением и осознанием того, что у нас есть в Косове, пережить и этот хаос? Могут! Пережили даже 17 марта 2004 года. Разве это мало, выжить и сохранить Сербию в Косове?