Поскольку сегодня на горизонте отчетливо замаячила возможность столкновения между США и Ираном по поводу ядерной программы Тегерана, возникает вполне естественный вопрос: а стоит ли Ирану, испытывающему бремя все более тяжелых санкций, продолжать свою гонку за ядерным оружием, в которой многое неопределенно и сомнительно?
Все указывает на то, что иранские лидеры считают это дело стоящим, если принять во внимание их прочтение недавних исторических событий. Согласно этой версии, после окончания холодной войны те режимы, внутренняя политика и внешняя деятельность которых не по нраву США (а Иран определенно включен в обе категории), рискуют попасть под каток огневой мощи американских экспедиционных сил, если у них нет соответствующего потенциала сдерживания и устрашения. Сербия в 1999 году, Ирак в 2003-м, Ливия в 2011-м – все эти страны стали полем боя, потому что у них не было ядерного оружия. То есть, Соединенные Штаты могли безнаказанно наносить по ним удары, не боясь серьезных последствий.
Читайте также: Россия и ядерные новости, которых не было
В отличие от них, Северная Корея, которая, среди прочего, обстреливала южнокорейский остров, потопила южнокорейский эсминец, занимается терроризмом и преступной деятельностью при поддержке государства, а также совершает серьезнейшие нарушения прав человека, насмехаясь над американской «обязанностью защищать», не становится объектом каких бы то ни было военных действий. Более того, она осуществляет дипломатические усилия на самом высоком уровне, торгуясь с великими мировыми державами за предоставление помощи и поставки топлива в условиях нехватки денежных ресурсов у Пхеньяна. По мнению Ирана, к Северной Корее иное отношение именно из-за того, что она обладает ядерным оружием. Иранские комментаторы также отмечают, что ядерный арсенал Пакистана аналогично защищает Исламабад от всей мощи американского гнева, несмотря на то, что пакистанцы на протяжении многих лет полуофициально поддерживают партизанские силы талибов в Афганистане.
Такая концепция проблематична, поскольку она зависит от исходной посылки о том, что отсутствие мощных сил ядерного сдерживания стало критическим и решающим фактором, позволившим западным армиям осуществить военную интервенцию в вышеуказанных случаях. Действительность гораздо сложнее. Ливия и Сербия это маленькие страны с компактно проживающим населением. У них не было мощных вооруженных сил и союзников, готовых пригрозить НАТО применением силы в случае интервенции альянса. А вторжение в Ирак было начато на основе предположения о том, что иракская армия не станет сражаться за Саддама Хусейна, и что народ будет приветствовать коалиционные силы как освободителей.
Более того, в тот же период времени другие неядерные державы все же находили способы противодействия давлению Запада. Было предложение о проведении военной операции против Судана по образу и подобию ливийской кампании из-за его действий в Дарфуре – с применением западной авиации для недопущения действий суданской боевой авиации, для нарушения системы снабжения и прекращения нефтяного экспорта. Но оно не прошло по целому ряду причин: из-за большой территории Судана (один только Дарфур размером с Испанию), из-за опасений быть втянутыми в наземный конфликт, а также из-за того, что Судан является важным поставщиком энергоресурсов на развивающиеся азиатские рынки. Несмотря на жесткую риторику, в отношениях с Хартумом ограничились дипломатией. Сирии также (по крайней мере, в данный момент) не грозит опасность военного противостояния с НАТО.
Смотрите также: Ядерные объекты Ирана
Пример Северной Кореи заслуживает более внимательного рассмотрения. Ядерные заряды Пхеньяна зарекомендовали себя как не очень надежные – да и средства их доставки тоже. Но даже без ядерного оружия обычные вооруженные силы и вооружения Северной Кореи выглядят весьма внушительно. Северной Корее не нужно ядерное оружие, чтобы стереть с лица земли Сеул, разбомбить Японию и самым серьезным образом дестабилизировать Северо-Восточную Азию. Кроме того, сохраняющееся у Пекина желание иметь «буфер» между собой и американскими войсками в Японии и Южной Корее стало для режима Кима настоящим спасательным кругом, позволяющим ему выживать, уютно устроившись в защитных объятиях Китая. Ядерное оружие усиливает рычаги воздействия Пхеньяна, но не оно является основой безопасности режима.
Более того, даже возможный переход в разряд ядерных держав не меняет повседневные реалии географии и демографии. Выступая против нанесения ударов по Ирану, Колин Каль (Colin Kahl), покинувший недавно пост помощника министра обороны США по Ближнему Востоку, отмечает, что «картина чистого и тщательно выверенного конфликта это мираж. Война с Ираном в любом случае станет чрезвычайно хаотичным и исключительно жестоким конфликтом с огромными потерями и серьезными последствиями». Следует заметить, что свои оценки Каль дает по поводу конфликта с неядерным Ираном. А это значит, что даже если Иран с завтрашнего дня прекратит все свои работы в рамках ядерной программы, любая военная операция против него все равно будет рискованной и опасной, и решится на нее не каждый.
Ученые американские мужи должны задуматься над тем, как их риторика может повлиять на привлекательность ядерного оружия для Тегерана. Предположение о том, что иранский ядерный потенциал это единственное, что может удержать США на поводке, не только ошибочно. Оно может стать самосбывающимся пророчеством, особенно с учетом весьма накаленной порой риторики в Вашингтоне по поводу той поддержки, которую Иран оказывает «Хезболле», или по поводу жестокого подавления его «зеленого движения».
Иранцам, со своем стороны, не следует придавать слишком большое значение тому, чем ядерное оружие может стать для их безопасности. В конце концов, Советский Союз на момент своего исчезновения как государства был ведущей мировой ядерной державой. На самом деле, всем тем деньгам и ресурсам, которые Иран тратит на ядерную программу, можно найти лучшее применение, укрепляя народную поддержку режиму, как это делают другие нефтяные государства в Персидском заливе. Если режим исламской республики будет свергнут, то скорее всего, это будет результатом внутреннего распада по образу и подобию СССР, а не давления извне.
Еще по теме: Каковы будут результаты ядерной войны между Ираном и Израилем
Более того, именно нежелание Ирана честно признаться по поводу своей ядерной программы и намерений заставляет объединяться «недобровольную коалицию государств», включая даже такие страны как Китай и Россия, которые вводят санкции, ухудшая и без того шаткие экономические позиции страны. Если Иран решит перейти к политике полной прозрачности, согласившись на предложение об обогащении за пределами страны, с которым несколько лет тому назад выступил бывший советник по национальной безопасности Брент Скаукрофт (Brent Scowcroft), то давление это ослабнет, поскольку большую часть стран беспокоят ядерные намерения Тегерана, а не его внутренняя политика и не противодействие мирному процессу на Ближнем Востоке.
Но пока Иран явно придерживается мнения о том, что лучше всего интересам режима служит его непреклонность по поводу ядерной программы. И пока неясно, пересмотрит или нет Тегеран свою позицию в условиях нарастания угрозы вооруженного конфликта.
Николас Гвоздев – бывший редактор The National Interest. Он преподает в Военно-морском колледже США (The U.S. Naval War College), часто высказывается по вопросам внешней политики в печатных и электронных СМИ. Изложенные в статье взгляды представляют собой его личную точку зрения и не отражают позицию ВМС США или американского правительства. Его еженедельная колонка The Realist Prism выходит в WPR по пятницам.
