Если Владимир Путин или Виктор Орбан устали от нападок западной прессы, им стоит немного прокатиться по Греции. Преисполненные горя греки нашли себе идеальную цель для гнева: Ангелу Меркель. Все это чем-то напоминает куклу, в которую втыкают иголки: над канцлером Германии издеваются, как только могут. Чаще всего ее изображают в сопровождении одетых в нацистскую форму охранников, а иногда пририсовывают небольшие усы. Помимо канцлера негодование направлено на всех ее сограждан, немецких «оккупантов», и их историческую вину, которую им до сих пор не удается загладить. Европейский Союз превратился в «Четвертый Рейх». Глава европейской миссии из 45 экспертов, которым поручено помочь Греции поправить свои финансы, Хорст Райхенбах (Horst Reichenbach) лишь изредка появляется на страницах газет без хлыста и формы СС. Этот жесткий европейский чиновник как-то рассказал журналу Der Spiegel о том, что серьезно недооценил негативное восприятие его национальности в нынешней обстановке в Афинах.
Получается, что немцы, как это нередко бывает с неловкими здоровяками, не в полной мере отдают себе отчет в собственной силе. Как, например, это было в конце января, когда министр финансов Вольфганг Шойбле (Wolfgang Schäuble) предложил ввести в Греции бюджетный контроль и назначить специального европейского комиссара в Афинах, который мог бы налагать вето на любые статьи расходов греков. Ангела Меркель на корню срубила эту радикальную инициативу, и многие до сих пор вздрагивают при мысли, что этот пост по случайному стечению брюссельских обстоятельств мог бы достаться второму Райхенбаху. Тем не менее, сам факт того, что подобная идея могла зародиться в этот момент в немецком сознании, многое говорит о психологии наших соседей.
Читайте также: Меркель требует от Китая открытия рынка
Вообще, немцы находятся в странном двойственном положении: они пользуются уважением и даже восхищением по всему миру (ничто так не впечатляет китайцев или сингапурцев, как немецкая эффективность), но в то же время вынуждены разыгрывать смирение перед своими соседями и партнерами по ЕС. Этот дискомфорт выглядит тем более парадоксальным, что Германия вышла из кризиса евро настоящим лидером всей Европы. Причем не только из-за большого населения или ВВП: ее экономика работает лучше, чем в других странах. И раз ситуация так серьезна, а игроки так ослаблены, все отчаянно мечутся в поисках лидера.
Таким образом, намеренно или нет, Германия все больше вживается в эту роль. Когда Ангела Меркель отправляется в Пекин, чтобы уговорить Китай вложить средства в Европу, она де факто действует в качестве лидера ЕС. Когда она предлагает Николя Саркози оказать поддержку в избирательной кампании, не понимая, что это палка о двух концах, все это потому что она чувствует свою силу. Когда она рассказывает о своем видении Европы шести европейским газетам и на открытии форума в Давосе, у этого видения есть немалый вес, так как оно исходит от лидера Германии. Кроме того, министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский не случайно выбрал не Лондон или Париж, а Берлин, чтобы произнести речь по случаю окончания председательства его страны в Евросоюзе. Не один немец и не один поляк были удивлены, когда услышали от главы польской дипломатии такие слова: «Мощь Германии пугает меня меньше, чем ее пассивность».
Еще по теме: Превращается ли Германия в страну БРИК, или она просто переживает трудности?
Такова немецкая дилемма. Действовать и оказаться жертвой карикатур или бездействовать и выслушивать упреки? Все это немного отдает шизофренией. Один и тот же немецкий чиновник может вести себя предельно скромно в разговоре с французскими собеседниками, которым он объясняет, что Берлину нужна не «немецкая Европа», а «европейская Германия», тогда как перед американцами он само воплощение раскованной и уверенной в собственной роли Германии (так ведут себя некоторые немецкие дипломаты в США). Подобный образ прослеживается в интервью министра обороны Германии Томаса де Мезьера (Thomas de Maizière) по поводу вывода натовского контингента из Афганистана, которое было опубликовано в Der Spiegel в конце декабря: развертывание немецких подразделений в рамках контингента «изменило одновременно Бундесвер и Германию. До этой операции большинство наших партнеров не верили, что немецкие солдаты способны сражаться, а их офицеры в состоянии отдавать им приказы. Мы смогли избавиться от образа санитаров и наблюдателей на выборах. Сейчас мы настоящая армия, которую уважают наши партнеры».
В немецкой прессе также нет единого мнения. Если Германии приходится платить по счетам всей Европы, почему она должна молчать? Как пишет Süddeutsche Zeitung, «сегодня Германия оказалась там, где больше никогда не хотела быть после 1945 года: в положении доминирующей державы в Европе. Однако во время кризиса евро нам не пристало путать жесткость и заносчивость. Потому что наша мощь реальна, и она пугает». «Лидерству нужно учиться, - добавляет Frankfurter Allgemeine Zeitung. - Оно не состоит лишь в том, чтобы отдавать приказы, но и не заключается в самопожертвовании и раздаче пособий».
Еще по теме: Только Германия сумеет окончательно объединить Европу
В нынешних условиях глобализации существует еще одно государство, которое превратилось в державу против собственной воли: Китай. Как и в Германии, его экономический вес смещает политическое и дипломатическое равновесие в его пользу быстрее, чем он сам того ожидал. Сегодня на него сваливается непредвиденная ответственность, его просят, к нему взывают, его критикуют. Ему пришлось взять на себя эвакуацию 35 000 китайских рабочих из Ливии, договариваться об освобождении попавших в заложники сограждан в Судане и на Синае. Китайцы собираются космос? Да, но сначала им необходимо обеспечить бесперебойное снабжение сырьем и энергоносителями на земле, которое жизненно важно для невероятного роста их экономики.
В то же время строительство авианосцев, повышение военного бюджета, защита диктаторских режимов - все это вызывает страх у соседей. Китай просят вести себя как ответственную державу на международной арене, но каждое его движение плодит опасения - дело в том, что его планы пока не ясны. Чего хочет Германия? Разыграть карту набирающей мощь державы или лидера единой Европы? Чего хочет Китай? Быть сверхдержавой или ответственным игроком? Пекин и Берлин пока еще не сделали окончательный выбор.
