Чем серьезнее становятся проблемы Европы, тем появляются все более эффектные идеи их решения. Приближающийся саммит ЕС по вопросам бюджетного пакта может принести какие-нибудь новые заклинания на тему единой Европы. Пока же стоит еще раз вернуться к берлинскому выступлению руководителя МИД Польши Радослава Сикорского (Radosław Sikorski). Глава польской дипломатии, открыто предложив идею европейской федерализированной сверхдержавы под предводительством Германии, поступил смело. Неудивительно, что он вызвал горячий энтузиазм сторонников ускорения европейской интеграции и столь же горячее возмущение ее противников. Однако все эти эмоции бессмысленны: выступление Сикорского неадекватно той ситуации, в которой оказалась Европа. Особенно в обстоятельствах, когда рядом с ней зарождается новая сила.
Отсутствие духовной общности
В концепции Сикорского есть одна ошибочная предпосылка: что валютный союз может предотвратить войны и служит основой для создания общности народов. Между тем деньги – это еще не все, что, пожалуй, осознает и сам глава польского МИД. Ведь он отчего-то продолжает утверждать, что вопрос национальной идентичности или общественной морали «должны остаться в компетенции отдельных государств». Так что речь здесь идет не о такой глубокой интеграции, о какой трубят СМИ. А раз так, то идея европейской федерации, в особенности сейчас, - это утопия, вокруг которой производится много шума.
Конечно, глобалистские процессы последнего столетия привели к тому, что европейские народы стали походить друг на друга. Молодежь в Афинах смотрит те же самые фильмы, слушает ту же самую музыку, что молодежь в Хельсинки. Но это не означает, что политическая культура Греции и Финляндии идентичны. Это касается и других стран. Их политические классы различаются между собой по своему менталитету, что, в свою очередь, влияет на их ценностно-ориентированные решения. Секуляризацию в ее французском виде или голландскую свободу нравов (как легализация марихуаны или институционализация гомосексуальных союзов) невозможно с легкостью перенести на польскую почву, где ценности, на страже которых стоит католическая церковь, играют до сих пор важную роль.
Европе до сей поры не удалось создать альтернативы христианству как силы, которая бы интегрировала Старый континент в духовном плане. На смену средневековому христианскому сообществу, Christianitas, пришли национальные государства, и проект ЕС – это попытка изменить такое положение вещей. Но, как мы видим, национальный эгоизм отдельных стран продолжает брать верх. Можно пытаться разбавить его при помощи Европейской комиссии или Европейского парламента, однако бюрократических механизмов недостаточно. При этом сами институты ЕС становятся полем соперничества их членов, и не будем себя обманывать, сильные здесь побеждают более слабых.
В то время как Евросоюз борется с проблемами, включая перспективу распада, за его восточной границей формируется старо-новая политическая общность под предводительством России – Евразийский союз. Спустя 20 лет после распада СССР большая часть территории этого несуществующего государства предпримет попытку реинтеграции. В настоящий момент существует Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана. С 1 января этого года интеграционные процессы идут под эгидой Евразийской экономической комиссии. И все это происходит независимо от политических пертурбаций, терзающих сейчас Россию.
Возрождение евразийства
Концепция Евразийского союза в отличие от ЕС может оказаться успешной. Ключевым фактором служит здесь сходный менталитет политических элит. В России, в Белоруссии, в Казахстане и других странах, претендующих на членство в союзе, у власти до сих пор остаются люди, которых воспитала советская система. Это справедливо и в отношении Владимира Путина, и Александра Лукашенко, и Нурсултана Назарбаева, и других постсоветских царьков, что находит свое отражение в политической системе каждого из государств.
Различия существуют, но в глаза бросаются общие черты. Все они - фасадные управляемые демократии, в которых у оппозиции нет возможности придти к власти в результате выборов (что показали недавние выборы в Думу). Руководство этих стран имеет тесные связи с крупным олигархическим бизнесом. Здесь царит кумовство и неуважение к закону, имеющие место и в ЕС, но в несоразмеримо меньшем масштабе.
У будущего Евразийского союза есть серьезная идеологическая база, которая может служить обоснованием интеграционных процессов. И это не советский коммунизм в какой-нибудь новой версии, а возрождение идеи евразийства. Она стал ответом на центробежные тенденции в самой Российской Федерации, которые, по крайней мере, на словах, принимает во внимание лидер антипутинских протестов националист Алексей Навальный. Но время Навального, еще, пожалуй, не пришло, и Россия не превратится (по крайней мере, в ближайшее время) в европейское национальное государство. Так что размышления о Евразийском союзе сейчас совершенно оправданы.
Эманация давней России
Идея евразийства чаще всего ассоциируется в Польше с фигурой Александра Дугина – известного современного мыслителя, который отказался недавно поддерживать Путина (нового фаворита у него нет), но не оставил своей концепции. В нашей стране позиция Дугина может казаться слишком эксцентричной, но в России это выглядит иначе.
Сама концепция евразийства – серьезное течение российской историософской и геополитической мысли, которое зародилась еще в межвоенные годы в среде белых эмигрантов. Такие ее представители как Петр Савицкий или Николай Трубецкой пришли к заключению, что СССР является новой эманацией российской империи. Они были убеждены в цивилизационном отличии России от Европы (иммунитет к идеям Просвещения и к либеральной политической культуре), и в том, что советское государство будет постепенно избавляться от чуждого ему груза европейского происхождения, каковым они считали коммунизм.
Во второй половине XX века к наследию евразийской идеи обратился выдающийся историк Лев Гумилев, имя которого неслучайно носит сейчас Евразийский национальный университет в Астане.
Однако еще до недавнего времени больше говорилось об иной концепции: полтора года назад влиятельный эксперт по вопросам международных отношений Сергей Караганов обрисовал идею союза Европы и России. Речь шла о создании единого геополитического пространства от Атлантического до Тихого океана, и о том, что России следует развиваться в направлении либеральной демократии по западному образцу (хотя и с сохранением своей православной исторической идентичности). В Берлине или Париже проект Караганова мог, несомненно, показаться гораздо более политкорректным, чем евразийство, которое Россия в таком контексте не будет слишком сильно продвигать на Западе.
Буферная зона
Современные практики концепции евразийства не собираются проводить изоляционистскую международную политику, а планы будущего Евразийского союза могут простираться за пределы территории бывшего СССР. Недавно 22 тысячи косовских сербов обратились с просьбой принять их в российское гражданство. Они рассчитывали на то, что Россия защитит их интересы в отношениях с албанским большинством, которое поддерживают ЕС и США. В ответ представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин предложил создать «российский иностранный легион», который бы состоял из болгар и сербов.
В этом раскладе сил интересна позиция Польши. Дело кажется ясным: наша страна находится в буферной зоне между Европой и Евразией. В этом контексте примечательно высказывание журналиста Сергея Доренко, прозвучавшее в эфире белорусского государственного телевидения: «с нашей точки зрения Россия напрямую граничит с Германией. Эти два огромных "хартлэнда", германский и русский, граничат через проливы, проливы сухопутные. А Польша, и Чехия, и Словакия, и Белоруссия относятся к территории проливов». Доренко прямо пользуется здесь понятиями, почерпнутыми из терминологии евразийства.
Встает очевидный вопрос: угрожает ли сейчас Польше новая опасность с восточного фланга? Ответ напрашивается следующий: раз американцы все меньше стремятся к своему военному присутствию в Европе, а Евросоюз погрузился в кризис, наша страна оставлена на произвол судьбы.
Нужно, однако, принять во внимание и другие факторы. Евразийское сообщество составляют страны, которые сами борются с серьезными проблемами, так что им придется справляться с собственными слабостями. Поэтому в отношениях с Западом они будут, скорее, не стремиться к конфронтации, а искать возможность отыграть что-нибудь для себя. При этом вопрос, будут ли они трактовать «сухопутный пролив», т.е. Польшу, как часть Запада, остается открытым.
* Филип Мемхес – журналист, публицист, автор книги «Слуги и враги империи. Российские беседы о конце истории» и др.
