Киргизстан верит в национализм

Климат, некогда привлекавший русских в Азию, остался благоприятным, он не зависит от политики: почти каждый день здесь ясное небо и светит солнце. А на расстоянии вытянутой руки - заснеженные вершины Тянь-Шаня. Можно устать от революций, каждые пять лет регулярно сметающих со своих мест власть, кумовства, коррупции, все более острых столкновений на этической почве, от набожных мусульман, неудобств, кризиса, дороговизны. Но достаточно взглянуть в небо, чтобы вернуть вкус к жизни. Даже не прибегая к конопле, тоже полюбившей местный климат, или опиуму, который в прежние времена был лекарством от зубной боли, а теперь стал экспортным товаром, отправляемым в Россию и Европу.

Однако после того как 31 августа 1991 года наступил официальный конец коммунизма, а президент Аскар Акаев объявил независимость Республики Киргизстан (в советские времена называвшейся в разговорной речи Киргизией) россияне начали покидать эти места. «Рос национализм, на каждом шагу нам давали понять, что мы – оккупанты, которых здесь видеть не хотят», - рассказывает Павел – россиянин с болгарским паспортом. Он приезжает в Киргизстан только навестить родных.

Националистические порывы доходили до того, что появились даже идеи закрыть консерваторию, потому что зачем киргизам классическая музыка – им достаточно народной. Был введен праздник колпака – национального вышитого головного убора из белого войлока. Его полагается не снимать с головы даже в ресторане. Остался Ленин, хотя теперь он приветствует пролетариев в менее торжественной части той же самой центральной площади, а прежнее место вождя занял герой национального эпоса Манас, который боролся за объединение киргизских племен. Симпатия к Ленину осталась, видимо, потому, что Киргизия не стала бы независимой республикой, если бы большевики не разрезали Ферганскую долину границами. А мода на Манаса растет: памятники ему возводят во всех городах.

Между базами

Бишкек (до 1926 года Пишпек, до 1991 – Фрунзе) живет сейчас быстрой жизнью, он перестал быть спокойным и сонным городом. Тысячи машин пытаются протиснуться по его узким улицам, потому что киргиз пересел с коня в автомобиль, к которому воспылал любовью: киргизов – около 5 миллионов, а машин у них – примерно в два раза больше. Это обычно подержанные машины, привезенные из Германии, Франции, России и Китая. Часто в таком состоянии, что они едва не разваливаются на части, но при местном состоянии дорог это все равно не имеет значения. Большой мир стал ближе. Особенно приблизился Китай, чья экономика оказывает влияние на экономику киргизскую – и официальную, и теневую. Различные интересы (а также военную базу в городе Кант неподалеку от столицы) есть тут и у Москвы , которая поддерживает киргизскую экономику зачастую безвозвратными кредитами, чтобы сохранить свою позицию в Средней Азии.

Под Бишкеком, в Манасе, находится также самая крупная американская перевалочная база международных сил в Афганистане, где размещаются 1500 военнослужащих. На авиабазе, являющейся одновременно пассажирским аэропортом, стоят в ряд огромные американские «летающие цистерны» - заправщики KC135, а при въезде на аэродром - череда автоцистерн. Топливо для поддержки афганской операции поставляет американцам киргизская компания.

Предыдущий президент Курманбек Бакиев обещал (за кредит) Москве, не желающей иметь здесь конкурентов, расторгнуть договор с американцами. Однако те подняли ставку в три раза, и Бакиев позволил им остаться. Разозленные россияне ввели стопроцентные экспортные пошлины на нефтепродукты, которые успешно реэкспортировал Киргизстан, что углубило экономический кризис и вызвало общественное недовольство. Вскоре Бакиев утратил власть: в апреле 2010 года в Киргизстане вспыхнула вторая после революции тюльпанов революция. Она оказалась вовсе не «бархатной» - в Бишкеке погибло несколько десятков человек, а сам президент бежал в Минск, где его приютил Александр Лукашенко.

Москва сразу же установила контакт с главой временного правительства Розой Отунбаевой и предоставила Киргизстану безвозмездную помощь в размере 150 миллионов долларов, пообещав отменить пошлины. Стабильность в Киргизстане и во всей Средней Азии – это для России дело жизни и смерти. Кремль опасается, что здесь окопаются исламистские террористические группировки и быстро разовьется наркобизнес. Эта угроза реальна. Нынешний президент страны Алмазбек Атамбаев тоже боится террористической угрозы, недавно он заявил, что американская база будет ликвидирована в 2014 году, когда закончится действие текущего договора. Президент не хочет, чтобы в Бишкеке оставались американские военные или что-либо еще, связанное с военной операцией. Американцы же не скрывают, что они планируют вести на эту тему переговоры.

Удочка от Брюсселя

Киргизы никогда не были ортодоксальными приверженцами ислама, женщины не закрывали лиц, а жены не были полностью подчинены мужьям. В советские времена официально все были атеистами. «Сейчас наблюдается резкий рост числа фундаменталистов, а началось это после распада СССР», - говорит директор бишкекского лицея № 98 Нурисат Иманкулова. Сама она мусульманка, но мечеть не посещает.

В Бишкеке все больше женщин начинает носить чадры, никабы и бурки, скрывающие все лицо. Значительная часть киргизок, и большинство узбечек носят хиджабы. Женщины все чаще подчинены мужчинам, по крайней мере дома. Как рассказывает директор Центра исследований демократических процессов Таалайгуль Исанкулова, до 87 процентов женщин становятся жертвами жестокого обращения в семье и изнасилований.

На прежней улице Советской, носящей сейчас название улицы Абдарахманова, где Рышард Капущинский (Ryszard Kapuściński) (известный польский репортер и эссеист, - прим.пер.) увидел «пейзаж будто бы перенесенный живьем из Смоленска», не возникает сомнений, что ты находишься в мусульманской стране. В городе ожили мечети и минареты, становится все больше исламских центров, работу которых поддерживают арабские государства (впрочем, не только в столице, но и по всей стране). По конституции Киргизстана религия отделена от государства, однако уже были попытки изменить это положение. «Тогда бы сразу же закрыли все церкви», - считает директор лицея. […]

Нурисат Иманкулова напоминает, что в киргизских средних школах с 2009 года действовал запрет на религиозную одежду и ношение девочками головных платков, но он вызывал резкие протесты со стороны радикальных мусульман. Религиозные родители, в особенности киргизские узбеки, которые выдают девочек замуж даже в 15-летнем возрасте, перестали посылать детей в школы. Обязательным в Киргизстане является девятилетнее образование. Иманкулова рассказывает, что сейчас в лицее № 98 можно увидеть девочек, одетых по исламским законам, обычно это узбечки. Но это не совсем обычная школа: во-первых, она находится в центре города на главном проспекте Чуй. Во-вторых, это одна из 70 школ в стране, где Европейский фонд образования поддерживает проекты координации школьного образования и рынка труда. Безработица, как и коррупция, - это бич Киргизстана.

Брюссель сознательно вкладывает сюда не деньги, а идеи: дает удочку, а не рыбу. Школам предложили идею наладить связи с работодателями и выяснить, какие специалисты им нужны. Сейчас на двух-трехмесячных курсах на бесплатной и платной основе обучают компьютерщиков и парикмахеров, поскольку на рынке на них есть спрос.

«Их нужно быстро выучить профессии, чтобы они справились в жизни», - говорит учительница Аджара Касмалиева. Результат есть: 80 процентов выпускников курсов находит работу, в основном за границей: в России или Казахстане. Роль посредника исполняет Комитет по делам миграции: он принимает заказы и направляет безработных на соответствующие курсы, чтобы подготовить их к иммиграции, давая им в руки необходимую профессию. Таких охваченных европейской помощью школ вскоре станет 200.

Мечты о России

«У нас было слишком много революций», - считает Виктор Гладков, директор профессионального лицея в Оше – самом большом городе на юге страны, втором по величине после столицы. По официальной статистике в Оше 52 процента населения составляют киргизы, а 47 – узбеки (граница с Узбекистаном находится совсем рядом, в конце дороги), оставшийся 1 процент – это другие национальности, среди них русские, как Виктор. Его жена – полячка с Западной Украины.

В Оше 48 процента безработных. Стены большой текстильной фабрики, построенной в 1964 году, начинают зарастать сорняками. Она не столько обанкротилась, сколько пришла в упадок сама: после объявления независимости отсюда уехали специалисты, обеспокоенные растущим национализмом. Остававшиеся бежали после конфликтов на национальной почве, которых было здесь несколько, и когда полилась кровь, стало понятно, что будет только хуже. Управлять фабрикой было некому, и она закрылась. Лицей Гладкова учил кадры для комбината на трех языках: русском, киргизском и узбекском, но перестал это делать, так как работать им все равно было бы негде.

Здесь также проходит испытание европейская концепция помощи посредством образования. В школе сейчас на дневной и вечерней форме обучения, а также на курсах для безработных - около 900 учеников. Направления: от информатики до сварки, шитья и строительных специальностей. «Родители поняли, что профессиональный диплом дает больше, чем научное звание», - говорит директор. Работа идет в координации с Комитетом по делам миграции и работодателями, в основном из России и Казахстана. Они звонят напрямую в школу, заказывают подготовку группы строителей, например, специалистов по монтажу гипсокартонных плит, и даже платят за обучение.

Благодаря этому школа зарабатывает практически столько же, сколько получает из бюджета. Она может лучше платить учителям (средняя зарплата в среднем образовании – 100 долларов), содержать интернат для учащихся из других городов (с трехразовым питанием), механические мастерские, а ученики могут изучать сварку на практике. За парой десятков компьютеров проходит курс информатики.

Джанебай Кузу-Расгул получила диплом швеи, сейчас она учится работать на компьютере. Как почти все здесь она хочет уехать в Россию, потому что там ее ждет хорошо оплачиваемая работа и многообещающее будущее. Если швея будет писать по-русски без ошибок, возможно, ей даже удастся найти работу за компьютером. Поэтому занятия информатикой проходят на русском, а не на киргизском, с которым в России она бы не преуспела. Может быть, только в подметании улиц: дворниками и сторожами в России работают в основном киргизы.

С тех пор как киргизский стал в республике вторым наравне с русским официальным языком, во многих школах занятия стали проводиться на них обоих, по выбору. Но знать только киргизский, означает обречь себя на изоляцию, а русский, как английский, немецкий или испанский, – открыть себе все пути, так Гладков говорит своим ученикам.

Кто есть кто и откуда?

Юг страны чаще говорит на киргизском, чем север, и это тоже элемент разделения страны, как и национализм, более сильный и даже опасный в южных регионах. Ош – это их центр, а сегодня он стал еще и центром оппозиции. Это серый, одноэтажный, грязный и запущенный город. Кажется, что здесь спокойно, но это лишь видимость. После столкновений между узбеками и киргизами в июне 2010 года узбекские районы выглядят так, будто беспорядки закончились здесь только вчера. Киргизы поджигали дома, стреляли из автоматического оружия, убивали узбеков целыми семьями. По официальным данным погибло 470 человек, по неофициальным – в несколько раз больше. […]

Анара Дморабаева считает, что страсти на национальной почве разожгли здесь неместные, провокаторы. Анара преподает историю в ошском лицее, и начинает с того, что киргизы происходят с Енисея, у них были светлые волосы и голубые глаза, пока они не столкнулись с монголоидным влиянием. Сейчас у одних кожа темнее, у других более раскосые глаза, хотя все они киргизы. Анара слышит сейчас на улицах, как люди ссорятся, кто был здесь всегда, а кто сюда приехал, кто находится у себя, а кто не у себя дома. Она удивляется, что у людей в сердце столько ненависти, откуда она в них взялась, и к чему она приведет.