В Греции придумали демократию. И богиню Европу, которую похитил Зевс. Современная Греция, пришедшая в упадок наследница легендарного прошлого, не лучшим образом представляет демократию и Европу.
Ее мифологическое богатство по-прежнему заставляет верить в небылицы. А нынешняя греческая трагедия повествует о зле демократическом. И уязвимости неустойчивого построения из 500 миллионов человек. Афины превращаются в театр под открытым небом, где развернется одна из самых драматических постановок в истории. Представление началось. И теперь все зависит от людей (и Зевса).
«Греция - это единственный известный пример страны, которая является полным банкротом с самого дня своего рождения. Все бюджеты, от первого до последнего, были дефицитными». Об этом писал Эдмон Абу (Edmond About) в 1854 году, 24 года спустя после провозглашения независимости этого некогда принадлежавшего к Османской Империи государства. Франция и Афганистан в тот момент пламенно поддержали этот крестовый поход во имя свободы. Легендарный престиж Греции примешивался к лиризму мнимых наследников (Шатобриан, Байрон). Полтора века спустя то же политическое рвение способствовало вхождению Греции в состав единой Европы. Тем не менее, от Платона и Перикла не осталось и следа! Единственным наследием Греции оказалась бочка Данаид, античная метафора дырявого кармана...
Читайте также: Олланд - «Европа готова способствовать экономическому росту Греции»
Первый урок современной пьесы: нынешняя Греция доводит почти что до карикатурных пропорций постоянный бюджетный дефицит и искусство жить за счет других. Под скрывшим ее стыд покровом евро Греция довела этот порок до апогея: гигантские налоговые махинации и спекуляции с госимуществом!
Как говорят некоторые, она всего лишь досадное исключение. И это действительно так. Слава Богу, ни одна страна еврозоны не погрязла в такой пучине мошенничества. Тем не менее, несколько государств Южной Европы, в том числе и Франция, начали соскальзывать в долговую пропасть. А зловещий пример Греции, к сожалению, лишь обостряет у благочестивых северян недоверие к нечистым на руку южанам.
Немецкий налогоплательщик, в прессе и на избирательных участках, неизменно использует призрак Греции, чтобы отказаться от взносов в общеевропейскую копилку. Пристрастие к дефициту и бесконечные рецидивы подорвали доверие к обещаниям из стран, где пышным цветом распустились послеобеденная сиеста и апельсиновые сады. Все это несправедливая путаница? Может быть. Но когда грех гипертрофирован, тоже самое происходит и с добродетелью!
Второй урок греческой контр-модели: упадок демократии. Финансовая опека банков, МВФ, Европы и государств-кредиторов вызывает у Греции неподдельную ярость. Ее униженный, подавленный и забитый народ распахивает двери перед шарлатанами. Демократия становится жертвой наследственной болезни, демагогии, и отступает перед популистским напором правых и левых радикалов. На краю пропасти страну удерживает лишь воспоминание о недавней военной диктатуре.
Также по теме: Греки приносят извинения в виде огромного коня
Здесь опять-таки нужно признать, что греческая контр-модель привлекает внимание в первую очередь своими эксцессами. Тем не менее, «возмущенные» из Афин отнюдь не единственные в Южной Европе, кто решил пойти по этой гибельной дороге. Во Франции Меланшон и Ле Пен уже с шумом проложили себе путь в первые ряды на будущих парламентских выборах. По счастью, воспоминания об ужасах фашизма и коммунизма удерживают наши народы от того, чтобы поддержать их скорые решения.
Третий урок греческой трагедии: уязвимость незавершенной Европы. Кризиса во всего одной стране, на которую приходятся крошечные 2% всех континентальных богатств, оказалось достаточно, чтобы пошатнуть евро, а с ним и всю Европу. Греческий синдром наглядно продемонстрировал абсурдность европейского «механизма» разнородных экономик без настоящей системы управления. И говорит о все растущей пропасти между свободной от долгов и инновационной Северной Европой и Южной Европой, которую ослабляют избирательный клиентелизм, беспечность и бесхозяйственность элиты, а также упорное стремление сохранить отныне уже невозможную социальную модель. Юг (Франция, Испания, Италия, Греция) призывает к солидарности, которая, разумеется, гораздо выгоднее тем, кто получает, нежели тем, кто дает. Что касается севера во главе с Германией, если тот и согласен поддержать реформаторов, то уж точно не будет отсыпать деньги в дырявые карманы.
Южные стрекозы напрасно пытались прикрыться облаком экономического роста. Напрасно взывали к северным муравьям с просьбой облегчить кошельки ради спасения Европы. Говорили, что политическое неблагополучие Юга грозит социальными взрывами. Что немецкие производители и продавцы заинтересованы в том, чтобы поддержать промотавших деньги южных клиентов...
Если компромисс, как того желают, будет достигнут, то тяжесть нынешней ситуации неизменно склонит чашу весов в пользу Севера. А Юг, как обычно, прикроет не самый благовидный для него результат красивыми словами. Ведь риторика - это исконно греческое искусство.
