"Борис Годунов" в Санкт-Петербурге

За несколько часов до того, как в прошлую пятницу в знаменитом Мариинском театре в Санкт-Петербурге опустился занавес, московский фотограф Рустем Адагамов запостил в своем блоге фотографию, которая немедленно стала сенсацией. Адагамов побывал на генеральной репетиции новой постановки классической русской оперы «Борис Годунов» в Мариинском, и отснятые им кадры облетели всю русскоязычную блогосферу: на сцене были бойцы ОМОНа, избивавшие демонстрантов; слова «Народ хочет перемен» нарисованы краской на стене помещения, явно напоминающего российский парламент; а исполнители хора выглядят так, как будто они явились в театр прямиком из одного из лагерей движения «Оккупай»,  возникших в Москве за последние две недели.

Мариинский театр, руководитель и художественный директор которого Валерий Гергиев близок к Владимиру Путину, кажется, выступил в роли последней неожиданной сцены антикремлевских протестов, которые охватили Москву после оспариваемых парламентских выборов в начале декабря. Либеральные блогеры выразили восторг и удивление, и фотографию стали обсуждать в обеих столицах. "Весь Петербург ждет!" - написал один из комментаторов в блоге Адагамова. "Мы ждем его как чуда!" Многие москвичи потирали руки, мечтая о том, чтобы перенестись в Мариинку и поглядеть на садистское поведение полиции, которое они наблюдали на улицах, воплощенным на сцене одного из известнейших театров мира.

Заинтригованная фотографиями Адагамова и пышной похвалой постановке, я следующим же утром прыгнула в самолет, чтобы захватить второй день премьеры. Выяснилось, что можно было этого и не делать.

Написанная между 1868 и 1873 годами, опера Мусоргского основана на длинной поэме Александра Пушкина о Борисе Годунове, который правил сначала в качестве регента при умственно отсталом брате Ивана Грозного Федоре, а затем как царь - с 1598 по 1605. Поскольку Годунов не был представителем династии Ивана Грозного Рюриковичей, его право на власть было сомнительным. Ухудшало ситуацию и то, что он подозревался в убийстве своего соперника в борьбе за престол, другого сына Ивана Грозного и потенциального наследника семилетнего Дмитрия. Плюс ко всему, его правление совпало с кризисом экономики и национальной безопасности, на которые Годунов ответил закручиванием гаек. В конечном итоге молодой человек, провозгласивший себя умерщвленным царевичем Дмитрием, возглавил восстание бедных, голодных и недовольных. После внезапной смерти Годунова в 1605 году Москва открылась Лжедмитрию.

Опера, которая держится достаточно точно фактов исторической саги, как оказалось, может стать и богатым источником символизма: 407 лет спустя в России - экономические проблемы, общественные беспорядки и правитель, чья легитимность энергично оспаривается. И в самом деле, зимние протесты, на которые очевидно намекает постановка "Годунов",  быстро обернулись против самого Путина: в марте он был избран на свой третий президентский срок - при том, что он так и не отходил от власти, когда в 2008 году окончился его второй срок. (Путин очень походил на регента при слабой и комичной фигуре Дмитрия Медведева.) На самом деле опера, премьера которой состоялась в Мариинском 138 лет назад, всегда считалась политической. Царские цензоры сначала запретили ее, а после сильно отредактировали - в частности, из-за имперского указа, запрещающего изображение царя на сцене.

И тем не менее, эта постановка "Бориса Годунова" ожиданий не оправдала. Режиссер Грэм Вик (Graham Vick), британец, настолько старался вдавить оперу в рамки сегодняшней политической ситуации, что абсолютно потерял сюжет. Определенно были политические параллели, с которыми можно было играть: умелый, но слегка незаконный правитель? Да. Общественные беспорядки? Конечно. Но кем, например, является преследуемый Борис Годунов? Если это Путин, то кого Путин убил, чтобы получить трон? И почему он пинает гигантский золоченый советский герб, валяющийся на полу в начале оперы? Потому ли это, что он на самом деле Борис Ельцин, который сверг Советский Союз? Кого он убил? Кто этот Лжедмитрий? У антипутинских протестов пока реального лидера нет. И да, это сильное зрелище - омоновцы в своей фирменной голубой одежде, осыпающие ударами дубинок поющих демонстрантов. Но почему эти демонстранты просят хлеба, тогда когда ядро московских протестов - белые воротнички и верхушка среднего класса? И почему даже неоправданное насилие со стороны полиции, которое должно было прозвучать так искреннее, кажется таким эмоционально полым?

Во-первых, постановку изначально стреножила шумиха, которая ее окружала. Шумиху поднимали во основном участники московских протестов, которые хотели увидеть признаки того, что их бунт находит отражение где-то еще, помимо их относительно тесного круга. Но мне также показалось, что Вик, будучи иностранцем, просто не прочувствовал сложную политическую ситуацию, которую пытался воплотить на сцене. (Он отказался поговорить со мной, когда я готовила материал) Нахожу это объяснение гнусным, но в этом случае оно совершенно подходит: левацкое дитя бэби-бума - в афише он был представлен "социалистом, философским коммунистом" - прибывает в Россию посреди беспрецедентных общественных беспорядков и проецирует на ситуацию клише, которые он, вероятно, услыхал на Западе, клише, замыкающиеся в своей высшей точке на образе Путина как детоубийцы. Московские протесты, наблюдаемые из-за границы, зачастую ложно сравнивались с событиями на площади Тахрир и "арабской весной". Вик, похоже, пал жертвой удобных - и потому вводящих в заблуждение - стереотипов. В особенности приторным мазком был неизвестно откуда взявшийся парад жен чиновников в шубах, кичливо выступающих за демонстрантами.

В шумихе, поднявшейся вокруг мариинской постановки Бориса Годунова, россияне, кажется, забыли, что тема протестов годами поднималась несколькими известнейшими московскими театрами. Многие провокационные постановки были сделаны молодым панковского вида режиссером по имени Кирилл Серебренников. Последняя его вещь, постановка "Золотого петушка" в Большом, высмеивает коронацию короля (что стало символом недавней инаугурации Путина), а также и ежегодный крайне нелепый Парад победы, который проводится в Москве 9 мая - с танками и межконтинентальными баллистическими ракетами, бледная демонстрация агрессивной неуверенности в себе.

Я недавно видела постановку Серебренниковым "Трехгрошевой оперы" Брехта во МХАТе - театре, основанном Станиславским и Чеховым незадолго до Революции. Там в последнем акте собираются голодные и нищие толпы, а лондонская полиция волнуется, что недовольные испортят грядущую коронацию королевы. Королева, говорят они вожакам беспорядков, хочет проехать по пустым улицам. Эта строчка тотчас вызвала апплодисменты в зале: 7 мая, когда Путин в третий раз стал президентом, его черный лимузин катился по таким пустынным улицам, что некоторые комментаторы сказали, что было похоже на то, словно на Москву упала нейтронная бомба. Все улицы, которые хотя бы отдаленно лежали вблизи его маршрута, были огорожены, а людей, которые пытались пройти поближе, немедля арестовывали.

Но вот в чем загвоздка: Серебренников поставил "Трехгрошовую оперу", марксистскую критику коррумпированности Западной Европы (премьера состоялась в 1927 году), в 2009 году, когда о протестах и коронации-инаугурации еще никто и не думал. Тогда москвичи говорили о модернизации стагнирующего государства - и о продукции Apple. Это был легкий, мастерски ясновидческий мазок. (Бродяга, держащий табличку "Мы требуем честной коронации!",кажется, был позднее добавлен к новой постановке; "Мы требуем честных выборов" - таков был боевой клич протестов. Даже это, однако, было настолько тонко - приятный сюрприз, когда вдруг в толпе на сцене замечаешь эту табличку).

Кроме того, подход Серебренникова более силен потому, что он действует в лучших российских традициях политической сатиры и тонкого высмеивания власти - который можно суммировать во фразе, которая на английский будет переводиться как "средний палец в кармане" ("фига в кармане" - примечение переводчика); это означает показывать кому-то фак, как только он отворачивается. Это сатира, замаскированная необходимостью, но также и сатира, которую российский зритель, посвященный в сатирические каноны, немедленно распознает.

В своем недавнем интервью московскому телеканалу "Дождь" Серебренников сказал, что не мог не затронуть политику, потому что о ней говорят все. Вероятно, именно потому что он настолько настроен на атмосферу политической одержимости культурных элит Москвы, Серебренников знал, что ему не придется заставлять маршировать на сцене омоновцев или избивать кого-то, чтобы публика распознала его отсылки. Он знал, что зритель не пропустит его лукавого подмигивания, его "фиги в кармане".