Этим летом по всему миру будут праздновать, как всем нам здесь прекрасно известно, очередную годовщину невероятного успеха: юбилей явления, которое просуществовало намного дольше, чем многим казалось возможным, и вышло за пределы своей родной Британии, став постоянной, практически неколебимой точкой опоры для людей по всему миру.
Я, разумеется, говорю о предстоящей всего через несколько недель 50-летней годовщине первого концерта и первой фотографии четверки Beatles.
Сейчас я смотрю на эту фотографию, на которой запечатлены все четверо вместе - Джон, Пол, Джордж и - за ударными - присоединившийся к ним, наконец, Ринго. Она была сделана перед одним из их первых публичных выступлений - 22 августа 1962 года.
Я перевожу взгляд на другую фотографию - последний снимок четверки, сделанный ровно через семь лет 22 августа 1969 года, то есть точно в тот же день и, судя по свету, в тот же час.
В этих семи быстрых годах славы и последовавших за ними десятилетиях отдачи есть нечто сверхъестественное, роковое, глобальное.
Они появились на публике как группа 22 августа и ровно через семь лет исчезли как группа - так же неожиданно, как Мэри Поппинс. Или возьмем их прекрасную песню «Элинор Ригби» («Eleanor Rigby»). Хотя Пол Маккартни может до мельчайших подробностей вспомнить, как в 1965 году он выдумал это имя, на кладбище при приходской церкви Святого Петра в Вултоне - всего в нескольких метрах от места, где 6 июля 1957 года Пол впервые встретился с Джоном, - можно увидеть скромный надгробный камень с отчетливой надписью: «Элинор Ригби».
Должно быть, Пол подсознательно запомнил все детали того судьбоносного дня, и это воспоминание оставалось с ним в течение десятилетия. Даже то, что Beatles делали в запале раздражения, становилось символом. Они с мрачным видом сфотографировались на переходе на Эбби-Роуд, потому что слишком устали друг от друга, чтобы отправиться туда, где они должны были сниматься для обложки альбома, а теперь каждый американский турист в Лондоне идет на этот переход и видит в выходке музыкантов шарм, целесообразность и особый смысл.
Beatles по-прежнему с нами. Неслучайно, что в конце другого юбилея - королевского - Маккартни спел четыре песни Beatles. Это было не просто хорошо - это было уместно. (Хотя жаль, что Ринго не было за ударными.)
Есть такой популярный видеоролик, очень нравящийся моим детям, посвященный «вещам, которые не принято говорить» (кстати, слово «вещь» в таком контексте теперь употреблять тоже не принято). Если ему верить, сейчас люди никогда не говорят, что они не любят Beatles.
Они нравились всем - и до сих пор нравятся. Мои собственные дети спорят со мной о Rolling Stones, а Led Zeppelin им кажется чем-то вроде Spinal Tap (вымышленная группа из пародийного фильма о рок-культуре, - примеч. перев.) - зачем они так орут на американский лад?
Однако Beatles для них несомненны как луна. Они просто есть и продолжают сиять.
Это странно. Представьте себе аналогичную ситуацию у нашего поколения - если бы важнейшая для нас поп-музыка была старше Первой мировой войны, это было бы не просто странно, а нелепо. Почему же музыка Beatles по-прежнему жива?
Обычно принято видеть причину в том, что Beatles отразили свое время, стали зеркалом шестидесятых, по которым мы по-прежнему тоскуем.
Однако чем дольше я их слушаю и чем дальше их время уходит в историю, тем они становятся актуальнее.
Иногда мне кажется, что истинно исторические фигуры популярной культуры всегда несколько отстают от своего времени. Чарли Чаплин, один из немногих артистов, сопоставимых с Beatles, работал после Первой мировой войны - в эпоху автомобилей и пулеметов, в один из самых разрушительных периодов в истории человечества.
Однако его творчество, корни которого восходят к викторианскому театру и романам Диккенса, апеллирует к ценностям предшествующего периода.
Город «Огней большого города» и «Малыша» - это Лондон 1890-х, а не Нью-Йорк 1920-х. Его искусство, внешне энергичное, было внутренне элегичным.
На мой взгляд, к Beatles это тоже относится. Они не были провокаторами, скорее мистиками, и одной из их главных тем было ушедшее детство и тот строгий, спартанский, но во многих отношениях упорядоченный и безопасный английский мир, в котором они выросли и который уходил в прошлое у них на глазах - хотя они сами во многом способствовали этому уходу.
Одна сторона знаменитой пластинки с «Земляничными полями» («Strawberry Fields») и «Пенни-Лейн» («Penny Lane») - это воспоминания о ливерпульском саду, в котором одинокий и замкнутый мальчик мог найти утешение, а другая - это воспоминания о ливерпульской улице, на которой живой и общительный мальчик мог увидеть мир.
В их песнях много отсылок к музыке двадцатых и к детским книгам, особенно к книгам об Алисе.
Возможно, «сексуальное сношение» появилось, как пишет в своем стихотворении Филипп Ларкин (Philip Larkin), с их первой пластинкой, но их последующие пластинки имели не слишком много отношения к сексу.
Самые популярные их синглы «Она тебя любит » («She Loves You») и «Эй, Джуд» («Hey, Jude») - это добродушные советы, которые один друг дает другому, умудрившемуся по уши влюбиться. Питер Селлерс (Peter Sellers) однажды блестяще изобразил ирландца средних лет, превратив слова «Она тебя любит» в обычный диалог в пабе. «Понимаешь, тебе решать – но извинись перед ней». У него вышло смешно, не потому что это было нелепо, а наоборот - потому, что это выглядело очень естественно, очень точно.
Музыка Beatles жива, так как мы ощущаем в ней мощь взаимодействия противоположностей. У Джона было масштабное мышление. Он инстинктивно понимал, что художник не просто развлекает публику – он должен стремиться ее поразить, даже шокировать. Пол чувствовал, как устроена музыка, и инстинктивно понимал, что искусство, которое поражает, не развлекая, это всего лишь авангардизм.
Различие стало очевидным, когда они разошлись: у Пола по-прежнему были сотни чудесных мелодий и мало творческих замыслов, у Джона, наоборот, - много творческих замыслов, но мало мелодий. Однако за те семь лет, в которые размах Джона сочетался с чутьем Пола, мы все поднялись на Эверест. (Это не просто случайная метафора: их последний альбом должен был называться «Эверестом», и именно на эту гору они собирались отправиться до того, как в итоге решили ограничиться Эбби-Роуд.)
Их восхождение стало судьбоносным для миллионов людей. Мы с девушкой, которая потом стала моей женой, переехали в Нью-Йорк поздней осенью 1980 года. Мы восторгались, увидев вскоре после приезда в небе над городом святящуюся надпись - Йоко поздравляла Джона и Шона с днем рождения. Нам показалось хорошим знаком, что Джон - как мы вскоре узнали - вернулся к работе после пятилетнего перерыва. Когда его убили, мы были вместе в нашем новом крошечном жилище совсем недалеко от того места. Мы вполне могли бы услышать выстрелы.
Я до сих пор не уверен, что сумел окончательно восстановиться после той ночи. Моя вера в природную доброту мироздания была подорвана. Мне казалось, что мир нарушил некий пакт, который он, как я думал, заключил со мной, когда мне было двадцать лет - что все будет хорошо, что я буду жить в Нью-Йорке с девушкой, которую я люблю, и с Beatles с другой стороны сквера.
В ту ночь я спешно понял истину взрослых - что мир не заключает с людьми договоров. Лучшее, на что мы можем рассчитывать, - это краткосрочные соглашения о перемирии с миром, которые мир, точно полупомешанный монарх, будет разрывать, когда ему захочется.
Даром Beatles была гармония, и их творчество было в первую очередь гармонично. А гармония голосов, сливающихся в песне, по-прежнему остается самым сильным символом будущего лучшего мира.
В мире мифов и символов, который музыка не может не создавать, мелодия лежит позади нас и зовет нас, как великолепная песня Джона «Джулия» («Julia»), к воспоминаниям о прекрасном - как нам теперь кажется - прошлом.
Гармония, как символическая форма, всегда лежит впереди, как предвестник лучшего мира, в котором противоположности сольются вместе. Именно поэтому Бах и Гендель заканчивали свои величайшие произведения хоралом - чтобы воодушевить нас образом мира, в который мы можем придти, давая нам услышать хор, звучащий так, как будто мы уже там.
Искусство пробуждает нас, усиливает наше восприятие, иногда пугает, но крайне редко заставляет нас радоваться. Beatles живы 50 лет спустя именно потому, что они дают нам самое потрясающее чувство на свете - чувство радости, которое можно держать, как дружескую руку.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Этим летом по всему миру будут праздновать, как всем нам здесь прекрасно известно, очередную годовщину невероятного успеха: юбилей явления, которое просуществовало намного дольше, чем многим казалось возможным, и вышло за пределы своей родной Британии, став постоянной, практически неколебимой точкой опоры для людей по всему миру. (7 фото)
