За плечами уже несколько лет финансового кризиса и почти 20 саммитов, однако перспектива дезинтеграции Европы, очевидно, так напугала лидеров европейских стран, что они выразили свою готовность работать вместе.
Это стало главной идеей саммита ЕС в Брюсселе, Бельгия, на котором в пятницу, 29 июня, лидеры европейских стран согласовали план содействия экономическому росту для государств континента, чьи экономики находятся в бедственном положении. Принятое соглашение вызвало подъем на биржах в Европе, США и во всем мире.
Тем не менее, должно пройти некоторое время, прежде чем станет ясно, сработает ли план лидеров ЕС. Однако их решение соответствует той политике, которая проводилась в Европе в течение нескольких десятилетий.
Рождение из пепла Второй Мировой войны
Процесс интеграции Европы начался в 1951 году. Это произошло через шесть лет после окончания еще одной войны, которая разорвала Европу на части, и цель такой интеграции заключалась в том, чтобы навсегда покончить с войнами на европейском континенте.
Первым институтом, созданным в то время, стало Европейское объединение угля и стали, в котором ключевыми членами стали Германия и Франция – государства, часто воевавшие друг с другом.
Почему уголь и сталь?
Как говорит Иван Вежвода (Ivan Vejvoda) из организации German Marshall Fund, это объясняется тем, что уголь и сталь нужны для того, чтобы создавать оружие.
«Вам необходим уголь, чтобы плавить железо, из которого вы делаете сталь, а потом оружие и танки, - говорит он. - Таким образом, если вы можете заставить Германию и Францию вести переговоры относительно этих двух элементов, являющихся ключевыми в обеспечении военной мощи государства, вы сможете найти способ наладить отношения между ними».
Шесть европейских государств, которые вступили в это объединение, пришли к соглашению о создании единого рынка угля и стали. По словам министра иностранных дел Франции, такое объединение сделает войну практически невозможной.
Десятилетия роста
Общий рынок стал основой экономического роста. В течение следующих 50 лет Европа процветала.
Доминик Моизи (Dominique Moisi), основатель Французского института международных отношений, считает, что для французов, немцев и итальянцев европейская интеграция стала синонимом надежды и оптимизма.
«Мы развивались в экономическом отношении, и мы делали это в окружении, где господствовал мир благодаря той Европе, в которой войны между европейскими странами стали невозможны», - говорит Моизи.
Этот оптимизм сохранялся до тех пор, пока не грянул финансовый кризис, который принес с собой множество незнакомых социальных и экономических проблем. По словам Вежводы, серба по национальности, европейский «проект» неожиданно перешел в режим реверса.
«Снижение уровня жизни, рост безработицы, риски, связанные с принятием в ЕС неевропейских государств – все это привело к ренационализации политики в Европе, - говорит он. - Вместо того чтобы сосредоточиться на европейскости, нации возвращаются к французскости, немецкости и итальянскости».
Подъем национализма
В период финансового кризиса европейцы столкнулись с множеством экономических проблем: слишком большие расходы, слишком мало контроля и несовершенство практики кредитования.
Однако гораздо большую проблему представляют собой отношения немцев и греков – или отношения испанцев и итальянцев. Джордж Фридман (George Friedman) из разведывательно-аналитической компании Stratfor видит причины этого в несовершенстве институтов, начиная с самого Евросоюза – структуры, в которую, в конечном счете, превратился общий рынок угля и стали.
«Евросоюз – это отличный инструмент для обеспечения процветания. Можно сказать, что это одно из самых совершенных человеческих изобретений для того, чтобы жить в благополучные времена, - говорит Фридман. - Проблема заключается в том, что для Европы настали тяжелые времена, и эта структура с ними не справляется».
Немцам, французам и итальянцам было легко думать и действовать по-европейски, когда они могли извлечь из этого экономическую выгоду. Однако теперь настало время жертв, и в тяжелые времена лидерам - а также их нациям – уже гораздо сложнее думать и действовать по-европейски.
В США экономический кризис вызвал некоторую политическую поляризацию, однако там один штат не выступает против другого. Как подчеркивает Фридман, США долго боролись за то, чтобы закрепить национальное самосознание.
«Мы пережили жестокую гражданскую войну, - добавляет он. - Проблема европейцев заключается в том, что пока неясно, кто согласится сражаться и погибнуть за идею единой Европы?»
Доминик Моизи не склонен настолько драматизировать ситуацию.
По его словам, проблема заключается в том, что лидерам не удалось до конца убедить свои народы придерживаться идеи единой Европы. Тем не менее, он также отмечает, что главная причина европейской интеграции – предотвращение конфликтов – и сейчас не утратила своей значимости.
«Это вопрос политического руководства. С помощью политики, мы сможем это сделать, - говорит он. - Мы обречены на то, чтобы заново открыть для себя ценность единой Европы».
