Солнечным майским днем 2007 года немецкий художник по имени Ганс-Юрген Куль (Hans-Jürgen Kuhl) сидел в уличном кафе, напротив огромного фасада Кельнского собора. Он заказал эспрессо и кекс с изюмом, зажег сигарету Lucky Strike и начал высматривать покупательницу. Она могла прийти в любую минуту. 65-летнему долговязому Кулю пришлось напомнить себе о том, что спешить некуда. За долгие годы он продал множество своих работ, но это было произведением иного рода, и ему следовало проявить терпение.
По площади перед самой посещаемой в Германии достопримечательностью бродили туристы, вытягивая шеи и фотографируя замысловатые шпили собора, вздымающиеся в небеса. Куль хорошо знал эти шпили. Он вырос в Кельне и писал этот величественный собор несчетное количество раз.
По другую сторону низкого кирпичного забора, окружавшего кафе, Куль, наконец, заметил ее. Высокая, белокурая и элегантная Сюзан Фалькенталь (Susann Falkenthal) выглядела лет на 30. Как и во время предыдущих встреч, она надела практичные туфли без каблуков, ничем не примечательную блузку и брюки. Косметики на ней почти не было. Куль подумал, что ее невзрачный внешний вид противоречит образу деловой женщины в черном BMW с откидным верхом, но это было неважно.
Когда они встретились впервые, несколько месяцев назад, Фалькенталь сказала, что работает в литовской столице - Вильнюсе - организатором мероприятий, и дала Кулю свою визитку с вильнюсским адресом и адресом в немецком городке Эссене. По-немецки она говорила безупречно.
Свидание у собора было, пожалуй, их десятой встречей, и они расцеловались, приветствуя друг друга. В последние месяцы они встречались в студии у Куля. Она приносила пирожные, он готовил кофе. Они обсуждали джаз, говорили о том, как Куль работал модельером, как познакомился с Энди Уорхолом, беседовали о местах для отдыха на испанском острове Мальорка. Как-то раз речь зашла о фальшивых американских долларах.
В самом начале Фалькенталь сказала, что активно занимается бизнесом с россиянами в Вильнюсе, где бессовестные типы порой дают вышибалам из охраны фальшивые стодолларовые купюры, чтобы проникнуть на эксклюзивные мероприятия, которые организует ее фирма. Куль посочувствовал и рассказал о паре трюков, чтобы распознать фальшивки. «Легко можно определить визуально и на ощупь, подделка это или нет», - сказал он ей.
Спустя несколько недель Фалькенталь сообщила Кулю, что в августе у нее будет высококлассный прием. Может, он напечатает билеты? Она хотела, чтобы на каждом был свой порядковый номер и какое-нибудь средство защиты от подделок. Куль предложил полоску, которая ярко сверкает в ультрафиолетовом свете. Фалькенталь сказала, что официальный заказ - на 300 билетов, но потом подмигнула и попросила напечатать дополнительно 50 - для нее лично, чтобы продать их на стороне. Очевидно, она - не святая, подумал Куль. Работа с ней может оказаться интересной.
После того, как Куль сделал для Фалькенталь билеты, включая дополнительные 50, он решил попытать с ней счастья. Но не в романтическом смысле, хотя во время ее визитов в студию, Куль замечал, как она кладет руку на спинку его стула и склоняется над ним, чтобы рассмотреть макеты оттисков на мониторе. Он подумал, что им лучше заняться делом. Куль знал, что дело это - рискованное, но он имел обыкновение доверять людям. Поэтому он показал Фалькенталь сделанную им фальшивую стодолларовую купюру. В качестве меры предосторожности он заявил, что купюра сделана где-то в Польше. Можно сделать намного больше, добавил Куль. Женщина спросила, можно ли взять купюру, чтобы показать ее одному русскому знакомому. Он согласился, но предупредил, что надо соблюдать меры предосторожности. Куль из собственного опыта знал, что в этой «сфере бизнеса» полно осведомителей и тайных полицейских агентов.
Фалькенталь позвонила ему через две недели. Образец произвел впечатление на ее знакомого, и он проявил интерес к покупке. Они начали с пробной партии на сумму 250 тысяч долларов, которую Фалькенталь купила за 21,6 тысячи евро. Цена была типичной для фальшивок, и даже невысокой. Дело в том, что покупатель сталкивался с огромным риском. Из-за этого изготовление фальшивок выгодно только тогда, когда деньги подделывают в большом количестве. Во время обмена Куль сказал Фалькенталь, что у него и у его партнера есть на продажу около 8 миллионов долларов. «Если человека устроит первая партия, нам надо будет поговорить», - сказал он. Спустя десять дней она вернулась с хорошей новостью: человек «подделкой доволен» и хочет купить гораздо больше. Как насчет 6,5 миллиона?
Сидя в тот день в кафе напротив собора, Куль передал Фалькенталь записку с ценой за новый заказ: 533 тысячи евро за 6,5 миллионов фальшивых долларов. Она согласилась. И пара решила организовать передачу денег на следующий день у Куля в студии. Куль также сказал Фалькенталь, что в интересах собственной безопасности он хочет, чтобы во время обмена кто-то был рядом, дабы сделка прошла гладко. «У меня нет выбора, - сказал он. – Хотя я вам, в сущности, доверяю».
Когда Куль и Фалькенталь встали, чтобы попрощаться, женщина добавила, что принесет с собой коробки. В конце концов, 6,5 миллиона долларов в стодолларовых купюрах весят около 70 килограммов.
Как сделать 100 долларов
Художник Ганс-Юрген Куль разработал собственную технологию производства фальшивых денег и напечатал весьма правдоподобные стодолларовые купюры. Конечный продукт его порадовал: он чувствовал себя как победитель Гран-при в Монако, пришедший первым на малолитражке Volkswagen Golf. Вот как он делал фальшивые деньги.
1// Выбрать бумагу и цветовой тон.
Куль нашел в Праге поставщика, который продавал бумагу на основе хлопка, по толщине почти не отличающуюся от той, какую использует Бюро гравирования и печати США. Он часами смешивал краски в поллитровых пластиковых банках, и, наконец, подготовил состав для цветовой колеровки: примерно 83% белой краски, 15% желтой, 1% зеленой и менее 1% черной – «чтобы был этот легкий намек на серый цвет», как говорит сам Куль.
2// Воспроизвести защитные элементы.
Куль использовал шелковый экран для нанесения защитных элементов, которые на настоящей банкноте видны только тогда, когда купюру подносят к свету. Он создал убедительные водяные знаки справа от портрета Франклина, а на вертикальной нити безопасности миниатюрным шрифтом написал «USA 100». Под фоновым цветом купюры и над ним он напечатал крапинки красного и синего цвета, воспроизведя видимые волокна, вплетенные в настоящую купюру.
3// Задействовать фотошоп.
Он использовал программу обработки фотоснимков, чтобы почистить и отсканировать стодолларовую банкноту с высоким разрешением. Куль убрал некоторые детали - такие, как серийный номер и зеленая печать Министерства финансов на лицевой части. Он сделал дополнительное изображение лишь черных компонентов на лицевой части купюры, а также фотошаблон ее задней части. Он также подготовил листочки с поддельными серийными номерами – всего около 500.
4// Создать цифровые файлы для каждого слоя печати.
Куль сделал 12 дубликатов каждого изображения в файлах, а затем наложил на них фоновую сетку для печати. Получился лист с 12 частично готовыми банкнотами. То же самое он сделал с каждым из четырех слоев. Получив эти файлы, он был готов приступить к офсетной печати, которая предусматривает последовательное наложение слоев цвета и изображений.
5// Изготовить клише для печати банкнот
На своем компьютере Куль напечатал фоновую сетку на пленке. По сути дела, это была прозрачная бумага. Затем, лист за листом, он разместил эту пленку на офсетных печатных формах, сделанных из алюминия и подвергнутых специальной обработке. Усевшись в темной комнате, он высветил каждую форму ультрафиолетовым светом. Свет проходит через пленку там, где она прозрачна, а через краску не проходит. После проявления получился негатив нужного изображения, подобно фотопленке.
6// Напечатать банкноты.
Теперь Куль мог поместить формы в свою машину офсетной печати Heidelberg GTO 52 и пропустить через машину бумагу. Формы устанавливаются на вращающихся цилиндрах, и по мере вращения покрываются краской соответствующего цвета. Затем изображение переносится с формы на бумагу, причем каждый слой наносится последовательно. В результате получаются листы почти готовых стодолларовых купюр.
7// Подделать ультрафиолетовую защитную нить.
У настоящего «бенджамина» имеется вертикальная полоска из материала, который в ультрафиолетовом свете блестит красным цветом. Куль сделал дополнительную офсетную форму, чтобы напечатать и этот элемент. Но наносил он не нить, а невидимую, чувствительную к ультрафиолету краску, которая при просмотре под ультрафиолетовой лампой кажется матово-красной. «Я напечатал то, что не мог видеть», - говорит он, вспоминая, как методом проб и ошибок подбирал нужное количество краски для нанесения.
8// Подделать текстуру настоящих денег.
В некоторых местах на американской валюте имеется поднятая текстура. Чтобы напечатать шершавую на ощупь и меняющую цвета сотню, Куль смешал зеленые блестки с пигментом, меняющим цвет, и нанес эту смесь через пресс с шелковым экраном. Чтоб этот второй слой краски не опустился вниз и не расплылся, он также нанес чувствительный к ультрафиолету бесцветный лак, который под воздействием ультрафиолетового света мгновенно высыхает.
Карьера Куля-фальшивомонетчика началась десятью годами ранее, в кельнском кафе Cento. Вместе с другими членами своей банды (так он думал о своих друзьях) Куль проводил там вечера. Они поедали пирожки, курили и болтали о старых добрых временах с их быстрыми автомобилями, наркотиками, азартными играми, музыкой, девушками и легкими деньгами, а также - о той молодой энергии, которая помогала им справиться со всем этим. Они называли друг друга и остальных своих друзей по кличкам, как в бандах: Бельгиец, Большеротый, Бегунок, Мистер Особый и Мэнни (это Манфред Агне - бывший жокей, у которого вырос такой огромный живот, что казалось, он съел другого жокея).
Куля звали Голубь. Он занимал странное положение в этой среде аферистов и комбинаторов. Он был чем-то похож на них, так как законопослушные граждане навевали на него скуку, а мысль осесть и завести семью не вызывала у него никакого интереса. Но он был художником, умельцем-самоделкиным, а не головорезом или контрабандистом. Куль начал рисовать, когда ему было 10 лет, и одним из его любимых занятий было посещение кельнского музея Людвига, где он рассматривал великолепную коллекцию работ мастеров поп-арта, - таких, как Рой Лихтенштейн (Roy Lichtenstein), Джаспер Джонс (Jasper Johns), Роберт Раушенберг (Robert Rauschenberg) и Энди Уорхол (Andy Warhol).
Куль - высокого роста, у него светло-карие глаза, крупный нос и шрам над правой бровью. Рубашку он застегивает на все пуговицы и заправляет ее в джинсы, которые затягивает кожаным ремнем. Задолго до того, как стать фальшивомонетчиком, он добился сомнительной славы и финансового успеха. В 1960-х и в начале 1970-х годов он моделировал, кроил и шил короткие кожаные шорты, которые пользовались таким успехом, что вскоре у него уже было процветающее ателье, где работали полдюжины людей. Он зарабатывал достаточно денег, чтобы ездить на «Порше», летать на Мальорку, как только появится такое желание, и водить дружбу с верхушкой европейского общества.
В те дни его интересовали самые разные способы художественной печати, включая шелкографию, но он не понимал, насколько захватывающим может оказаться этот художественный метод, пока не увидел картину Уорхола. «Это было как озарение: Ба! Так просто и так не похоже на все остальное», - говорит Куль. Но что касается техники, то он считал, что Уорхолу ее не хватает. Так, когда он увидел «Цветы» Уорхола, у него возникла мысль: «Дайте мне четыре дня, и я сделаю лучше. Розового у меня будет меньше».
Вскоре он уже копировал Уорхола, и к началу 80-х обрел имя, делая картины, очень похожие на оригиналы знаменитого художника, - такие, как «Кельнский кафедральный собор», «Цветы», «Американский индеец», «Мао» и прочие. Одна немецкая газета как-то назвала его Уорхолом Кельнским.
Они не были подделками, Куль подписывался под картинами своим именем. Это было больше похоже на высококлассные репродукции. Их хорошо продавали в галереях по всей Германии и за рубежом. Куль помнит одного потенциального покупателя, хотя встреча состоялась 25 лет назад. Тот предложил ему миллион немецких марок (в то время сумма соответствовала примерно 400 тысячам долларов) за две копии Уорхола с поддельными подписями. Куль отказался, ибо это противоречило его художественным принципам.
Но финансовое благополучие длилось недолго. Куль любил вечеринки и развлечения, и он по своей природе не мог ничего планировать дальше следующей субботы. Он закрыл свое модное ателье (Куль говорит, что оно ему надоело), и задолжал за машину и квартиру. Изменение потребительских вкусов также негативно отразилось на его бизнесе художественной печати. Покупателям все меньше хотелось тратить тысячи долларов на репродукции Уорхола и прочих художников, которые Куль писал со знанием дела, например, копии Патрика Нагеля (Patrick Nagel), прославившегося своей обложкой альбома «Рио» группы Дюран Дюран.
К концу 1990-х, когда финансовые проблемы Куля начали накапливаться, у него внезапно появился шанс поправить свои дела. Человек по имени Эдгар, тусовавшийся вместе с ним в кафе Cento, организовал сделку с какими-то швейцарскими банкирами, которые были связаны с бизнесменами из Саудовской Аравии. Куль не знал всех деталей, да и не хотел знать. Важно было другое. Ему пообещали почти 100 тысяч долларов, если он напечатает 5 миллионов фальшивых американских баксов. Куль подумал: «Я снова обрету свободу и смогу делать все, что захочу. Скажем, открою, наконец, собственную галерею».
В 1998 году Куль взял кредит, чтобы купить машину офсетной печати Heidelberg GTO 52 за 127 тысяч немецких марок (это - около 71 тысячи долларов). Затем он приобрел огромные пачки бумаги высочайшего качества, начал смешивать краски и приступил к работе, которая стала для него разминкой перед изготовлением стодолларовых купюр.
Для Куля эта задача была весьма заманчивой - технически и художественно, - и он занялся ее решением с маниакальной самопридирчивостью. За шесть месяцев он сделал 5 миллионов. К несчастью для Куля, его мастерство пропало втуне. Оказалось, что это была подстава немецкой полиции, и в 1999 году Куля и еще нескольких человек арестовали. Куля осудили за изготовление фальшивых денег, но вскоре условно-досрочно освободили, так как судья решил, что следователи проявили в своих действиях чрезмерное рвение и перешли грань между солидной полицейской работой и провоцированием на преступление с целью его изобличения.
После этого Куль решил вернуться к более простой (и легальной) работе художника-шелкографа. Но у него в голове прочно засел один момент, связанный с разоблачением. Свидетель-эксперт из центрального банка Германии всячески превозносил и расхваливал качество подделок Куля. В этом было нечто поэтичное, думал Куль. Он мог показать всему миру, что эти заветные, почти священные американские доллары - не более чем замысловатые оттиски, которые в огромных количествах штампуют на бумаге высшего качества. Даже эту точку зрения он позаимствовал у Уорхола: «Делать деньги - это искусство, работа - это тоже искусство, а хороший бизнес - это лучшее из искусств». Художник написал это в своей «Философии Энди Уорхола».
В 2002 году, вскоре после возвращения с Мальорки, Куль встретился со своим знакомым по имени Синан Эльшани (Sinan Elshani), которого чаще звали просто Албанец. Куль начал жаловаться на свои нескончаемые долги. Эльшани посочувствовал, а потом сказал, что знает способ, как разбогатеть. Надо напечатать фальшивые почтовые марки. Он знает нужных людей, которые оплатят не только оборудование и расходные материалы, но и купят фальшивки Куля. Албанец даже пообещал оплатить аренду студии Куля. Куль подумал и согласился.
Но вскоре стало ясно, что они не смогут достать нужные краски для своих подделок и сделать их убедительными. В этот момент, говорит Куль, он попытался отказаться от сделки. Эльшани ответил, что это - невозможно, так как клиент потратил большие деньги на оборудование. Если Куль не достанет 50 тысяч евро, сказал он, художник рискует нарваться на неприятный визит членов албанской мафии.
Куль решил, что сделать марки ему не удастся, и утверждает, что Эльшани потребовал изготовить вместо них доллары. В любом случае, фальстарт с марками заставил Куля задуматься над тем, как улучшить качество поддельных банкнот. «Просто именно так работает мой мозг», - говорит он. Эльшани требовал, чтобы художник рассчитался с албанскими кредиторами, и Куль согласился запустить свой печатный станок.
Как сказал мне один федеральный следователь, большинство фальшивомонетчиков подобны наркоманам. Они могут три ночи подряд обходиться без сна, пока их вдруг не осенит блестящая идея, как отсканировать 20-долларовую купюру, обесцветить пачку 5-долларовых банкнот, и на этой же бумаге напечатать 20-долларовые денежные знаки. Даже самый дряхлый лавочник обычно замечает такого рода подделки.
Но обладая огромным терпением, старанием и мастерством, Куль поставил себя в ряд утонченных фальшивомонетчиков, которые могут изготавливать подделки высочайшего качества. Такие люди обладают передовыми знаниями, опытом работы на печатном оборудовании, а также многое знают об элементах защиты, - таких как водяные знаки и меняющие цвет краски.
С сигаретой в одной руке и маркером для денег - в другой, Куль отправился в крестовый поход на завоевание доллара, пролистывая толстые пачки образцов бумаги. Маркировочные ручки для денег оставляют черную линию на бумаге, изготовленной с применением крахмала, а на бумаге без крахмала никаких следов не остается. К такой бумаге можно отнести сверхтонкие хлопково-льняные листы производства компании Crane & Co. из Далтона, штат Массачусетс, которая одна поставляет долларовый субстрат. Он связался с посредником из Дюссельдорфа, надеясь купить специальную бумагу компании Crane с 75%-м содержанием хлопка и 25%-м содержанием льна. Однако ему было сказано, что такие покупки находятся под запретом. Через какое-то время Куль вышел на посредника из Праги, который снабдил его бумагой без крахмала, на ощупь и по весу напоминавшей продукцию Crane.
Изощренная технология Куля сочетала офсетную печать и технику шелкового экрана (см. «Как сделать 100 долларов»). Труднее всего качественно подделать те знаки, которые находятся на первом плане: печать Министерства финансов США, большая цифра «100» в правом нижнем углу, а также надпись «United States of America» наверху. Настоящие американские деньги печатаются на массивных печатных станках. За счет силы, с которой пресс давит на бумагу, лежащую поверх печатных пластин, на которых вырезаны изображения, образуются углубления, заполняемые чернилами. Таким образом, банкнота обретает изящную рельефную форму и текстуру. Если такой рельеф на купюре отсутствует, - это верный признак того, что она фальшивая. Для Куля это была самая сложная часть головоломки: как создать убедительную текстуру, не занимаясь при этом глубокой печатью. «У меня возникла идея, - говорит он. – И мне не терпелось ее проверить».
Идея состояла в том, чтобы наложить второй слой краски, создав тем самым рельефность бумаги и сымитировав глубокую печать. Но разглядывая краску под микроскопом, Куль увидел, что второй слой по мере высыхания сползает, и изображение получается размытым. Эта проблема затормозила его работу, однако вскоре он прочитал про чувствительный к ультрафиолету бесцветный лак, который под воздействием ультрафиолетовых лучей высыхает мгновенно. Тут в голове у него что-то щелкнуло, и все встало на свои места. «У краски не будет времени, чтобы сползти», - подумал он.
Он снова пропустил лист бумаги через пресс с шелковым экраном, но на сей раз использовал лак. После этого он высушил бумагу в лучах ультрафиолета. «Вы не видите ультрафиолетовый глянец – это главное. Вы только чувствуете его на ощупь», - говорит Куль. Это невидимое покрытие на выпуклой печати Министерства финансов и на большой цифре «100» в нижнем правом углу банкноты стали его ловким и поистине мастерским ходом. Один чиновник заявил немецкому журналу Spiegel, что доллары Куля «потрясающе совершенны».
Возможно, его метод и был гениальным, но процесс был мучительно медленным. Работая под музыку Rolling Stones и Дейва Брубека, он почти два года не снимал медицинские перчатки из латекса и вдыхал пары из химикатов. Он не мог даже открыть окна, так как боялся, что соседи увидят что-то или унюхают, и это вызовет у них подозрения. Порой он начинал говорить самому себе, как бы входя в состояние транса: «Ich muss meinen Dollars machen» (Я должен сделать свои доллары).
Кроме того, оставалось огромное количество бумажных отходов, которые накапливались в студии. Это - неизбежный результат печати и резки, но из-за педантизма Куля и его несовершенного оборудования отходов становилось все больше. Бумаги было просто слишком много, чтобы порезать ее в шредере, как-то утилизировать или просто выбросить. А чтобы растворить ее в ванне с кислотой, нужно было дорогое промышленное оборудование. Жечь ее Куль тоже не мог: клубы дыма привлекли бы внимание пожарных. Поэтому он решил рассовать обрезки по мешкам и вывезти их на мусоросжигательный завод.
25 сентября 2006 года сортировщик мусора в центре утилизации отходов Кельна заметил нечто странное: надорванный синий пластиковый пакет, из которого торчали обрезки бумаги с легко узнаваемыми бледно-зелеными цветами и рисунками американской валюты. Таких пакетов было еще шесть, и когда рабочий раскрыл их, он увидел то же самое. Его начальник позвонил в местный полицейский участок, дело быстро передали в Федеральную уголовную полицию Германии, представляющую собой нечто вроде ФБР, секретной службы Министерства финансов США и Министерства национальной безопасности "в одном флаконе".
Увидев гору бумажных обрезков, следователь уголовной полиции Мартин Бекер (Martin Becker) не стал терзаться мыслью о том, что какие-то люди в его стране подрывают доверие к одной из самых надежных валют в истории денег. Он просто подумал: «О, Боже. Да здесь тонны работы». (Бекер - это вымышленная фамилия. Федеральная уголовная полиция Германии позволила Wired взять у следователя интервью на том условии, что его настоящее имя не будет названо.) «В производстве фальшивок есть правило: отходы и прочие материалы составляют около 10% от объема фальшивых денег», - говорит Бекер. Исходя из количества отходов, найденных в центре утилизации, а позже выследив и самого Куля, когда тот привез очередную партию обрезков, полиция пришла к выводу, что сумма фальшивых денег должна составлять 30-40 миллионов долларов. Адвокат Куля Марко Хейманн (Marco Heymann) говорит, что никто достоверно не знает, сколько денег Куль сделал и уничтожил. «Мне кажется, он и сам этого не знает», - заявляет он.
Бекер возглавил расследование этого дела. Этот 42-летний следователь ничуть не похож на тайного агента: кожаная куртка, золотая серьга в ухе, кожаные туфли на резиновой подошве, курьерская сумка через плечо и косой шрам на лбу. Следственная группа Бекера назвала расследование «Операция Головоломка».
Следователи начали распаковывать мешки с обрезками и методично склеивать бумагу. Через несколько часов в одном из мешков они обнаружили клочок бумаги, на котором было написано имя Куля, а вскоре у них в руках оказался конверт с его адресом.
Поскольку Куль был известен местной полиции, группа Бекера быстро поставила его телефон на прослушивание и установила камеры, нацеленные на его квартиру и студию. Вскоре они записали несколько разговоров, в которых Куль и его сообщники называли фальшивые деньги обоями и картинами Уорхола. Не прошло и двух недель, как полицейские установили связь между Кулем и обрезками, а также между ним и Эльшани, которого десятью годами ранее осудили за производство фальшивых денег. Фальшивомонетчики были у Бекера в руках, но, чтобы иметь неопровержимые доказательства, ему надо было также получить улики, свидетельствующие о попытках Куля сбыть фальшивки.
Проблема заключалась в том, что Куль с партнерами не могли найти покупателей. Не то, чтобы они не пытались, но сделка при посредничестве бывшего полицейского с преступными наклонностями не удалась, как не удалась и другая сделка с предполагаемым покупателем на Мальорке. Вот тогда-то Бекер с коллегами и решили подтолкнуть это дело, предоставив в распоряжение фальшивомонетчиков привлекательного покупателя.
Как-то ближе к вечеру зимой 2007 года у Куля в студии раздался телефонный звонок. Огромная, похожая на пещеру студия занимала площадь почти в 500 квадратных метров. В центре размещались огромные полки, печатное оборудование скрывалось сзади, а рядом с письменным столом стоял кожаный диван. Женщина на другом конце провода сказала, что видела его работы в галерее Дюссельдорфа и хотела бы заказать ему новую картину. Нельзя ли им как-нибудь встретиться у него в офисе?
Она заскочила в студию к Кулю, уселась на диване. Куль подумал, что ей лет 28, и что ее предки из Индии. «Вау, - говорит он, - это была изумительная женщина. Лучше, чем ваша голливудская Дженнифер Лопес или кто там еще».
Женщина объяснила: ей нужно, чтобы он создал шелкографию для банкира из Дели. Чтобы показать Кулю, что она имеет в виду, женщина отдала ему несколько индийских банкнот. Сама по себе такая просьба не показалась Кулю странной или подозрительной. В конце концов, как и Уорхол, он часто использовал в качестве темы своих художественных произведений бумажные деньги. Когда Германия переходила с марки на евро, он сделал огромную шелкографию, на которой была изображена увеличенная часть старой немецкой банкноты.
В качестве подарка банкиру Куль приготовил яркий оранжевый коллаж – мешанину из элементов индийских бумажных денег, самой выдающейся деталью которого стало лицо Махатмы Ганди в очках. Но когда он позвонил заказчице и оставил сообщение о том, что работа готова и ее можно забрать, ему на следующий день ответила женщина по имени Сюзан Фалькенталь. Она сказала, что заказчица очень занята. Что, если вместо нее заказ заберет она? Куль возражать не стал, сказав лишь, что это возможно, если у нее есть деньги для оплаты заказа.
Фалькенталь произвела на Куля большое впечатление. Дженнифер Лопес была не в его вкусе. Женщина сказала ему, что его коллаж – просто фантастика. Куль был польщен и вскоре рассказывал ей о проблемах, с которыми сталкиваются фальшивомонетчики. Прослушивая записи их бесед, Бекер и его команда не уставали удивляться, насколько легко Куль поверил Фалькенталь. В действительности, что-то подсказывало ему, что она может оказаться наживкой, подосланной полицией. Поэтому Куль принял меры предосторожности. Он попросил своего друга заглянуть в одно место, где Фалькенталь готовила свое мероприятие. Друг сказал, что все в порядке. «Я глуп, но я - не идиот», - говорит Куль. Если у него и оставались какие-то дурные предчувствия, то он сумел о них забыть.
Опять же, художник Куль был склонен отказываться от подозрений, поскольку его прекрасные творения в итоге попадали в могучий водоворот циркулирующей наличности. «Вполне возможно, я поступил таким образом, потому что мне постоянно твердили, что я - единственный человек, способный сделать действительно хорошие фальшивые долларовые банкноты», - написал он позднее в своем заявлении для суда. «Оглядываясь назад, я должен признать, что, по крайней мере, с художественной точки зрения это мне льстило и создавало вызов». Куль знал, что если бы ему не удалось толкнуть свою продукцию при помощи кого-нибудь, типа Фалькенталь, то его банкноты просто истлели бы в шкафу, сведя к нулю все его художественные достижения.
Встретившись тем майским днем с Фалькенталь в кафе и обсудив последние детали сделки, Куль отправился со своим старым приятелем Манфредом Агне на старый склад в рабочий квартал на окраине Кельна. Партнеры прятали фальшивки в блоке В4, рядом с перевернутой тачкой и кучей опилок. Они упаковали банкноты и поехали обратно в студию, куда Фалькенталь должна была приехать на встречу с Кулем на следующий день.
Когда она приехала, Куль уже ждал ее. Они поздоровались, как обычно. Обмен тоже прошел без осложнений. Она вручила ему голубую сумку для покупок с 533000 евро внутри, а Куль начал грузить коробки со стодолларовыми купюрами в машину Фалькенталь. В этот момент внезапно появились люди Бекера. Фалькенталь быстро увезли прочь, а Куля отправили в тюрьму. Он на всякий случай подготовился к этому, положив в спортивную сумку самое необходимое – зубную щетку, смену белья и новые компакт диски с джазовой музыкой.
Прокурор предложил адвокату Куля сделку, от которой трудно было отказаться, учитывая обстоятельства и предыдущий приговор за подделку денежных знаков. Куля за его преступления приговорили к шести годам лишения свободы. Всего Бекер и его группа захватили 16,5 миллионов фальшивых долларов и были уверены, что это - все. (После закрытия дела фальшивки производства Куля нигде не всплывали, а это говорит о том, что полиция действительно взяла все.)
На суде обвинитель специально указал на то, что ни один печатник в мире не смог бы сделать то, что сделал Куль. Это был настоящий художник, но художник, сбившийся с пути. Его заявление и то обстоятельство, что Кулю было 65 лет, убедило государство, что шесть лет - вполне достаточное наказание.
Холодным сентябрьским утром мы с Кулем направляемся в музей Людвига, находящийся рядом с Кельнским собором, неподалеку от Рейна. До конца срока осталось всего несколько недель; шесть лет ему сократили до четырех за хорошее поведение. Нельзя сказать, что это было очень трудное время. Куль отбывал наказание в «открытой» тюрьме, а это означает, что ему надо было вовремя приходить туда вечером как ученику в интернат, и время от времени терпеть неожиданные визиты в студию должностного лица, надзирающего за условно-досрочно освобожденными.
Мы покупаем билеты и идем к коллекции поп-арта. Куль одет во фланелевую рубашку в черно-белую клетку и черные джинсы. Руки он держит за спиной. Мы почти сразу подходим к картинам Уорхола. «Он был настоящим бизнесменом», - говорит Куль, глядя на огромный портрет-шелкографию «Самый разыскиваемый человек № 7, Сальваторе В.» и на серию крупных эстампов «Цветов». Как обычно, он отзывается о ней пренебрежительно: «Это - дерьмо. Цвета никуда не годятся. Вот эта, слева, она - ничего себе». Но он восхищается «Двойным Элвисом». Указывая на черные мазки на левых руках и коленях Элвисов, Куль говорит: «Мне нравятся эти умышленные ошибки. Это - Уорхол. Но я бы сделал это чисто».
Затем мы подходим к «80 двухдолларовым купюрам». Яркие, покрытые пятнами, односторонние купюры Уорхола вовсе не похожи на настоящие, да Уорхол никогда и не пытался никого убедить в том, что его доллары - это законное средство платежа. Куль отметает в сторону эти тонкости. Не претендуя на собственную невинность, он все же с презрением говорит о выдумке насчет ценности бумажных денег, превращенных в предмет искусства, и о тех состояниях, которые накопили некоторые художники, поступившие таким образом. Уорхол копировал деньги, и его картины сегодня бесценны. Куль тоже копировал деньги, но он разорен, и у него нет ни гроша за душой.
Он говорит, что совершенно не желает возвращаться к изготовлению фальшивых денег. Он сомневается, что сможет на этом заработать, и, кроме того, ему - скоро 70. Чего он действительно хочет, так это простого отдыха где-нибудь в солнечном местечке. Где-нибудь, где ему может быть даже удастся бросить курить. Между тем, он впервые за двадцать лет начал рисовать.
Позднее, сидя в музейном кафе за кусочком торта и сигаретой, Куль признается, что иногда просыпается с острым желанием сделать еще хотя бы одну стодолларовую купюру. «Но на этот раз она должна быть идеальной, чтобы секретные службы США, увидев ее, сказали, что она настоящая. Вот, чего я хочу. Понимаешь? Я не могу это объяснить, это звучит глупо, - говорит он, смущенно пожимая плечами. – Но это был бы мой Оскар. А потом я бы просто порвал ее на части».
