В среду в Дамаске террорист-смертник взорвал себя в ходе встречи высокопоставленных чиновников, убив нескольких человек, включая министра обороны Сирии Дауда Раджиху (Daoud Rajha ), а также заместителя министра обороны по вопросам безопасности и зятя сирийского президента Асефа Шауката (Asef Shawkat).
Несколько журналистов, освещающих события в регионе, например, Омар Варайч (Omar Waraich) из изданий Time и The Independent, предположили, что смертник был «исламистом».
Не стоит и говорить, что, если бы подобная атака, осуществленная «исламистским» террористом-смертником, была направлена против правительства одной из западных стран или региональных союзников, то нападение тут же охарактеризовали бы как «терроризм» и резко осудили. Подобное уже происходило. Например, атака на Пентагон 11 сентября, когда самолет влетел в главное военное здание США. Или нападение Нидала Хасана (Nidal Hasan) в 2009 году на американскую военную базу в Форт-Худ, которое американскими СМИ, чиновниками в Вашингтоне и большинством американцев тут же было расценено как терроризм.
Читайте также: Пропагандистская война в Сирии
Даже если подобная атака была бы направлена на поддерживаемые Западом диктатуры в регионе – такие, как Саудовская Аравия или Бахрейн, – то ведущие западные СМИ воспользовались бы ярлыком «терроризм». Например, предполагаемый иранский план по убийству посла Саудовской Аравии – именно чиновника этого отталкивающе деспотичного режима, а не мирных жителей, – был назван терроризмом.
Я сильно сомневаюсь в том, что этот термин будет применен западными СМИ к сегодняшней атаке в Дамаске. В статье The New York Times термин используется только один раз - цитируя, представителя режима Асада: «Государственное новостное агентство SANA называет взрыв “атакой террориста-смертника”». В Би-би-си поступили так же: силы оппозиции назвали «повстанцами» и упомянули «терроризм» один раз, цитируя заявление правительства Асада. Невозможно представить, чтобы какое-либо ведущее западное СМИ или комментатор охарактеризовали это нападение как терроризм.
Помимо этого, в Twitter и других источниках уже можно заметить немалое одобрение по отношению к атаке. Редактор Foreign Policy Блэйк Хаундшелл (Blake Hounshell) сегодня утром использовал хэштег #thatawkwardmoment («этот неловкий момент»), чтобы описать радостную реакцию западных и светских арабов на взрыв.
Эксперт ООН Хейз Браун (Hayes Brown) похоже описал «этот неловкий момент» в Совете Безопасности ООН, когда представители западных правительств задумываются о том, стоит ли осуждать взрыв, совершенный смертником. Еще более неловкой ситуацию делает следующий факт: само правительство США заявляло о том, что члены «Аль-Каиды», по меньшей мере, присутствуют в повстанческих силах в Сирии – это означает, что США в очередной раз оказываются по одну сторону баррикад со своим заклятым врагом. Причем, находятся они на той стороне, которая теперь использует взрывы смертников для того, чтобы убить членов правительства.
Также по теме: Конфликт в Сирии - бои идут уже в центре Дамаска
Я не утверждаю, что это был террористический акт (каким бы ни было определение этого понятия, думаю, что атаки на военные объекты в данную категорию не попадают), и не рассуждаю о том, можно ли этот взрыв оправдать. Я совсем не ставлю под сомнение факт гнусного насилия и притеснений со стороны сирийского режима (хоть и считаю, что в западных «манихейских» репортажах о природе борьбы и личностях повстанцев обычно все значительно упрощено). Суть заключается в следующем: мы делаем вид, что «Терроризм» имеет какое-то объективное значение, что он является олицетворением абсолютного зла, которое все достойные люди (и «Хорошие Западные Страны») по определению глубоко презирают, хотя ни одно из этих утверждений к правде не имеет никакого отношения.
ОБНОВЛЕНИЕ: Только что Кит Урбан (Keith Urbahn), бывший начальник штаба Дональда Рамсфелда в Пентагоне, написал в Twitter:
«Впервые нам следует назвать террориста-смертника – того, кто уничтожил значительную часть кабинета Асада – мучеником».
Если бы мне кто-то сказал, что можно закрыть глаза и найти самое убедительное доказательство правоты той точки зрения, которую я высказал этим утром, то сложно было бы представить что-нибудь настолько же подходящее.
