Придется ли будущим поколениям подняться на защиту капитализма?

В 1774 году Франция находилась на грани банкротства. И лишь Великая французская революция 1789 года смогла создать почву для либеральных реформ, которые направили страну по верному пути.

Подобное происходило не раз. Взять хотя бы революцию 1789 года, положившую конец правительству, которое оказалось неспособным реформировать себя и стало заложником огромного множества частных интересов.

«Вам, Ваше величество, нужно принять меры против вашей же доброты, подумать, откуда берутся деньги, которые вы можете раздавать вашим куртизанкам». В 1774 году Франция оказалась на грани банкротства. Министр финансов Тюрго заискивающе обратился к Людовику XVI с просьбой провести либеральные реформы на всех государственных уровнях: снизить налоги, отменить синекуры, упразднить внутренние пошлины на пшеницу, барщину, цехи и т.д. В конечном итоге, именно цехи добились его отставки. А король тем самым подписал себе приговор. Несколько лет спустя Революция всего за несколько недель провела все реформы Тюрго… ценой невиданной неразберихи, которая в итоге вылилась в террор 1793 года.

С тех пор прошло уже два века, однако в некоторых описаниях Франции в «Старом порядке и революции» де Токвиля прослеживаются поразительные параллели с современной Францией: «Уже в те времена характерной чертой администрации Франции была жгучая ненависть ко всем тем, кто стремится к занятию государственными делами без ее ведома – будь то дворянин или буржуа. Ей в тягость даже самая крохотная свободная ассоциация, каковой ни была бы ее основа: она допускает существование только тех сообществ и ассоциаций, которые созданы по ее собственному произволу и ею же управляются. Даже крупные промышленные компании ее мало устраивают. Иными словами, ей не нравится, что граждане так или иначе занимаются устройством своих собственных дел, – она предпочитает полное оскудение и застой в общественной жизни. (…) Самые необходимые преобразования, чей успех зависит от постоянного притока сил, правительство вовсе не предпринимает или, начав, вскоре бросает; но оно без конца переделывает те или иные постановления и законы. В сфере правительственной деятельности ничто ни на минуту не остается в покое. Новые указы следуют друг за другом с такой необычайной быстротой, что чиновники от их обилия с трудом могут разобрать, как и кому им следует подчиняться».

Сегодня, как и вчера, вездесущее государство пытаются использовать в своих целях представители огромного множества частных (малые и крупные получатели субсидий, разнообразные группы давления, получающие государственные деньги крупные банки и т.д.) и общественных интересов (профсоюзы служащих, бюрократы местного и национального уровня). В результате государство оказывается неспособным реформировать себя. Политический класс становится заложником избирателей и проводит согласования с не играющими роли профсоюзами, закрывая глаза на важные проблемы. В то же время долговой кризис и попустительская валютная политика парадоксальным образом становятся предлогом для дальнейшего расширения государственного вмешательства.

Ситуация тем более зашла в тупик, что все те деятели, которые обычно критически настроены к политической власти (артисты, СМИ, гражданские ассоциации), сегодня также в значительной мере зависят от субсидий, что отталкивает их от критики «огосударствлевания» общества. Увы, но в эту зависимость попадает и часть населения, которая убеждена, что гораздо больше потеряет, чем приобретет от устранения взаимных поборов в виде взносов и налогов. (Пусть даже сегодня те, кто голосовал за то, чтобы заставить платить других, понимают, что те «другие» – это они сами).

В конечном итоге наши права и свободы медленно, но верно истощаются, и ситуация с некоторых точек зрения начинает напоминать «старый порядок»: множество перекрестных интересов, обязательств, разрешений и отчислений в пользу государства, организованных групп и корпораций. То, что некогда было силой либерального капитализма и залогом нашего процветания (свобода, ответственность и частная собственность), постепенно усыхает.

В результате возникает следующий вопрос: раз существующие институты не позволяют разрубить этот растущий уже не первое десятилетие узел, что нужно делать?

Побег или забастовка? Писательница Айн Рэнд (Ayn Rand) подробно описывает наблюдаемую нами сегодня ситуацию в своем великолепном романе «Атлант расправил плечи». Она придумала небывалую забастовку, забастовку всех тех (артисты, предприниматели, ученые, рабочие), кто работает, творит инновации, создает, не обирая при этом других. Роман заканчивается великолепной речью лидера этого общественного движения, который ставит условия окончания забастовки. Увы, но такая педагогическая утопия едва ли возможна в современном мире, во всяком случае, так спасти нашу страну не удастся. Олигархия может прекрасно жить за счет пораженного анемией общества, если в том состоят ее интересы и если ей удается эффективно распространять свою идеологию добровольного подчинения.

Кровавая революция? Пусть даже революция отчасти и стоит на службе либеральных идей (во всяком случае, это было в 1789 году), нельзя не признать, что ей отнюдь не чужды кровопролитие, хаос и нищета. Гражданская война лишена всяческих либеральных корней: политическая доктрина рождается как ответ на религиозные войны и массовые убийства.

Революция умов? Возможно, этого нам как раз и не хватало до настоящего времени. Десять грядущих лет будут непохожи на прошедшие 60, а у либералов появится историческая возможность представить свои идеи как можно большему числу людей.

В своей песни «Бастилия» Жак Брель (Jacques Brel) пел: «Будущему нужны революционеры, а не мелкие бунтовщики». Бунтовщики, может, и будут размахивать красными флагами в ближайшие месяцы, однако революционеры и есть те самые настоящие либералы. А их идеи (свобода и частная собственность, которые с уважением относятся к человеческой природе и обеспечивают децентрализацию принятия решений, оптимальное применение знаний и свободный обмен) будут играть важнейшую роль в применении научных открытий завтрашнего дня. Самая главная и неотложная задача сейчас - добиться распространения настоящих либеральных идей среди широкой аудитории.

Упадок отягощенной долгами социал-демократии - это не конец света или известной нам цивилизации. Не означает он и конец работы, образования или солидарности. Речь идет всего лишь о крахе монополистической бюрократии и заговорщицкого капитализма. Выйти из кризиса нам могут помочь не рискованные финансовые построения на европейском уровне и не поддержание курсов валют, а возвращение к принципам частной собственности, свободы и ответственности. Мы можем добиться для нас самих и нашего общества гораздо большего, чем эта застойная агония на службе косных интересов.

СССР распался (почти) без революции: существовавшая система оказалась на последнем издыхании (сейчас нечто подобное происходит с нашей), и ни у кого больше не было желания притворяться (почти как у нас). Сегодня нам нужно не упустить из вида набирающий силу упадок и заполнить следующий за ним идеологический вакуум. Нам нужны не забастовки или кровавые мятежи, а либеральная революция.

Распространение настоящих либеральных идей - неотложное дело, потому что мы итак уже с ним запоздали.