Существует ли вообще «мусульманский мир»?

Среди самых противоречивых тем этого блога значатся, разумеется, палестино-израильский конфликт, а также ислам, его место и роль в мире. Можно ли сказать, что это особая религия, которая держится в стороне от всех остальных верований? Позволяют ли нам религиозная доктрина и Коран понять, что происходит в так называемом мусульманском мире? И существуют ли вообще некий целостный «мусульманский (или исламский) мир», а также «мусульманское общество», «мусульманская наука», «мусульманская история»?

То, что эта религия вызывает во Франции и Европе совершенно особое отношение к себе, не вызывает сомнений. Можете ли вы представить себе французского журналиста, который пишет: «я - немного юдофоб»? Тем не менее, Клод Эмбер (Claude Imbert) вполне спокойно написал: «Я - немного исламофоб».

Я убежден, что во Франции - и вообще в Европе - существует исламофобия. Однако она, безусловно, отражает различные явления:

- Для некоторых речь идет попросту о трансформации антиарабского расизма в культурный расизм, позиции которого гораздо проще отстоять. Так обстоят дела с Национальным фронтом и другими популистскими партиями, набирающими сторонников.

- У других это проявляется как продолжение борьбы за отделение церкви от государства, которую вели республиканцы в начале ХХ века. Некоторые (как, например, сайт «Светский отпор» (Riposte laïque), утверждают, что ислам – это единственная угроза, и готовы заключать любые союзы (в том числе - и с ультраправыми), чтобы освободить от него Францию. Другие отказываются идти на это и утверждают, что борются против всех фундаменталистов, однако не объясняют, почему в нашем обществе под прицелом оказывается исключительно мусульманский консерватизм. Кто-то вообще критикует все религии, как будто речь идет о некоей абстрактной борьбе вне какого-либо политического контекста: получается, что критика иудаизма в 1930-х годах могла быть оправдана в глазах борцов со всеми религиями, несмотря на ее серьезнейшие последствия?

Как бы то ни было, одна из главных ошибок, которые встречаются у немалого числа комментаторов, заключается в попытке объяснить современный мусульманский мир, его политические силы и конфликты с помощью ислама. Сколько раз нам доводилось слышать, что раз пророк Мухаммед был военным вождем, это объясняет воинственный характер ислама (основополагающее отличие от христианства), и что та или иная сутра Корана проливает свет на действия «Аль-Каиды»?

Такая точка зрения отнюдь не нова, но несет в себе немалую опасность. Как ни парадоксально, но ее разделяют и наиболее радикальные исламистские группы: для них существует некая вневременная мусульманская вера, неизменная догма, незыблемый шариат (со времен проповедей Мухаммеда).

В этой связи интересно ознакомиться с книгой «За гранью ислама: новое понимание Ближнего Востока» (Beyond Islam. A New Understanding of the Middle East) выдающегося профессора политических и общественных наук Сами Зубайды (Sami Zubaida) из лондонского Университета Бирбек. Приведу основные аргументы, которые приводятся в длинном предисловии этой работы.

С самого начала автор говорит о своем стремлении развеять сакральный ореол религии и «поставить под вопрос доминирующую роль, которую приписывают ей во многих публикациях, используя исламские (или мусульманские) определения для характеристики их культуры и общества». Действительно ли, спрашивает он, существуют исламская культура, исламская музыка, исламская наука и исламская политика?

С конца XVIII века эта религия переживает «процесс модернизации, который привел к отделению религии от общественных практик и институтов. (…) Этот процесс, который ряд историков и социологов назвали «секуляризацией», никак не связан с силой верований и религиозных практик, однако соотносится со структурным и ведомственным разделением социальных сфер религии и религиозных властей».

Еще один важный аспект религии заключается в том, что она «всегда представляла собой общественный и политический маркер, создавая вокруг групп веры и их институтов границы, которые при определенных условиях могут стать границами конфликтов». Все это особенно верно для ислама, так как капитализм, современность и секуляризация были навязаны из-за границы и нередко воспринимались местным населением как нечто «христианское». Таким образом, ислам сыграл важную роль в идеологии противостояния этому западному господству.

В результате - мы приходим к парадоксальной ситуации:

«На Ближнем Востоке, а также в так называемом мусульманском мире существуют в значительной мере светские общества и политические системы, которые сочетаются с сакральной идеологией, единой как для власти, так и оппозиции. (…) Чем более светскими становятся общества, тем сильнее религиозные власти и оппозиционные движения стремятся назвать себя исламскими».

Зубейда не согласен с мыслью о существовании различных современностей (Эрнест Геллнер (Ernest Gellner), например, посвятил ей целую главу своей книги). По мнению автора, движущая сила современности - это капитализм, который ведет к разнообразным общественным преобразованиям во всем мире и не является результатом культурного влияния Запада. Разумеется, распространение капитализма дало неодинаковые результаты (в том числе - в Англии и Франции), однако у них все же есть много общего:

«Современные общие процессы и последствия капитализма включают в себя разрушение первичных торгово-производственных общностей, которые были основаны на родственных связях, управлялись патриархальной властью, зиждились на религии и традиции и защищались политико-религиозными институтами и властями». Все это привело к производству товаров, использованию валют, индивидуализации работы и прочему, что в конечном итоге способствовало появлению самостоятельного индивида.

В данных условиях никаких «альтернативных современностей» попросту не существует: будь то Саудовская Аравия или Иран, речь идет о стремлении лидеров выступить против этой модернизации (и прежде всего - против освобождения индивида), не отказываясь в то же время от правил капитализма.

Так существует ли, продолжает Зубейда, некая четко определенная культура и цивилизация, которую должен понять Запад? Можно ли говорить о мусульманской культуре, если мусульмане принадлежат ко множеству наций и этносов, а их отношение к религии, стиль жизни и идеология так непохожи друг на друга? Несмотря на наличие нескольких религиозных констант (отсылки к Корану и единство Бога), мусульманскую культуру все меньше можно считать реальностью, поскольку любая культура находится в постоянном движении и изменении.

Зубейда напоминает, что три монотеистические религии обладают схожими взглядами на сексуальность, богохульство, мораль и т.д. Утверждение о том, что религиозные истины главенствуют над научными, свойственно как исламу, так и христианству. И разве страх в европейском обществе по поводу фетвы против Салмана Рушди по сути не объясняется тем, что в прошлом в Европе также было вынесено немало приговоров на религиозной почве?

Далее автор говорит о шариате, который неизменно занимает ключевое место в доктринах всех исламистских сил. «Очень многие люди убеждены, что шариат - это некий четко определенный свод правил, который основывается на канонических источниках и воплощает в себе исламскую добродетель. Считается также, что эта форма права преобладала в мусульманских обществах на протяжении всей истории, однако сдала позиции в результате колонизации и вмешательства Запада: тот навязал свои чуждые юридические системы, которые приняли «озападненные» элиты и коррумпированное руководство».

Тем не менее, проблема - в том, что никто не может прийти к единому мнению о содержании шариата или институтах, которые должны претворить его правила в жизнь. Существует множество интерпретаций шариата, которые оставили свой след в истории.

Сейчас я сделаю небольшое отступление, чтобы привести пример того, о чем уже говорил: праве голоса для женщин. В начале 1950-х годов египтянки вышли на улицы, чтобы потребовать для себя право голоса. Университет Аль-Азхар, высший институт суннитского ислама, обнародовал фетву с утверждением, что такое право противоречит мусульманским законам. 60 лет спустя женщины голосуют во всем мусульманском мире, за исключением Саудовской Аравии, где не голосует никто (там существуют лишь местные выборы, не имеющие никакого значения). Так вопрос о совместимости ислама (и шариата) с правом голоса женщин был разрешен на практике (какое оправдание дают этому мусульманские власти, - уже их дело, пусть даже внутренние дискуссии по данной теме и представляют немалый интерес).

Если вам интересна тема шариата, можете ознакомиться с книгой «Шариат сегодня» (La charia aujourd’hui, La Découverte, 2012) под редакцией Бодуэна Дюпре (Baudouin Dupret).

Далее Зубейда затрагивает различные аспекты споров об исламском законе: исламский банкинг, половые связи, гомосексуализм, алкоголь.

В частности, он напоминает, что так называемый исламский банкинг появился лишь в 1970-х годах и представляют собой «совершенную инновацию без каких либо корней в истории». И что так называемые исламские банки, несмотря на отказ от процентной ставки, работают так же, как и любые другие банки во всем мире и с той же прибылью для инвесторов.

Что касается проблемы статуса женщин, здесь нужно отметить позитивные изменения и борьбу за их права, которая нередко ведется во имя нового прочтения религиозных текстов. Сегодня даже существует течение, которое относит себя к исламскому феминизму.

Кроме того, автор уделяет внимание вопросу гомосексуализма и напоминает, что в мусульманских странах он долгое время допускался без приравнивания (как это сегодня мы видим на Западе) к сексуальной ориентации или самосознанию. Этой теме посвящена книга Джозефа Масада (Joseph Massad) «Влечение к арабу» (Desiring Arab, University of Chicago Press, 2007).

В заключении Зубейда возвращается к прилагательному «исламский», который нередко используют для характеристики истории, науки, искусства и т.д. «Употребление этого термина подразумевает, что ислам является сущностью этих регионов и подтверждает их противостояние с христианским Западом. Тем не менее, этот самый Запад редко называют христианским, когда говорят о его истории, искусстве, науке и т.д.»: история Европы – это не «христианская» история, пусть даже церковь и сыграла в ней важную роль.

Позиция Зубейды во многом перекликается с позицией великого мыслителя Эдварда Саида (Edward Said): «Когда говорят об исламе, то так или иначе автоматически вычеркивают понятия места и времени. (…) Сам термин «ислам» определяет лишь относительно небольшую часть того, что происходит в мусульманском мире, который насчитывает миллионы людей, десятки стран, обществ, традиций, языков и, конечно же, бесчисленное разнообразие жизненного опыта. Пытаться свести все это к некой общности под названием «ислам» попросту ошибочно».


Комментарии читателей:

Vitigis:
Цыц!
Цыц! Молчите! Нет никакого ислама и шариата. Как только вы произнесете об этом хоть слово, вам сразу бросятся доказывать обратное. Вы не правы. Так что молчите.
Об этой статье можно сказать очень многое. Но главное в том, что, как и книга рамадана, оны пытается подавить критику.
Рыба захлебнулась.

bert:
Такое взаимодействие между религией и политикой, как мне кажется, отличает мусульманскую религию от всех остальных. Мы давно привыкли к такому взаимодействию в христианстве и иудаизме, однако появление ислама как новой силы в общественно-политической игре изменило расклад. Египетские «Братья-мусульмане» дали старт продолжающейся по сей день политической динамике. Арабы, персы, афганцы, пакистанцы, среднеазиатские народы - у всех них есть различные проекты, теории и заблуждения, однако с конца 1980-х годов ислам стал единственной достойной доверия политической силой на фоне диктатур всех мастей. Такая политическая значимость отражается и на Франции с ее застойным политическим и экономическим климатом… Сюда также добавляются расизм и «колониальное прошлое», а прилагательное «мусульманский» мы будем слышать еще очень долго…

jacou974:
Я был и остаюсь атеистом
«Религия - это опиум для народа». Так нечего его распространять. Иудеи, мусульмане, католики, протестанты и другие просвещенные, на которых лежит вина за преступления против человечности, исповедуйте свою религию, не доставая при этом весь окружающий мир, и примиритесь с самими собой перед тем, как идти войной на других!

Areski:
А политический исламизм? Его тоже не существует?
Исламский фронт спасения, салафиты, радикалы, «Братья-мусульмане», ваххабизм? С ними то что? Запад их попросту выдумал?
Утверждение шариата это просто экзотика?
Запреты и гонения за нехаляльное поведение (в еде, одежде, любви и т.д.) и как следствие постоянная слежка за поведением общества и отдельных людей. Искоренение ширка (он считается ересью).
После подъема Исламского фронта спасения в начале 1990-х годов в Алжире и нынешней исламизации (строительство мечетей, авторитарные религиозные предписания) алжирского государства меня искренне возмущают мазохистские заявления столь полезных для исламистов идиотов. Все это чем-то напоминает спячку бывших сталинистов (идеология – это опиум для интеллектуалов).
Если исламофобия – это одна из форм расизма, с ней нужно бороться, как с расизмом, однако при этом важно не закрывать глаза на опасность этих религиозно-политических движений.