Суд над участницами группы Pussy Riot напоминает о том, что, когда музыка используется для того, чтобы бросить вызов правительству - особенно авторитарному правительству – начинают происходить удивительные вещи. В свете появления новых работ (к примеру, книга редактора Slate Уильяма Добсона (William J. Dobson) под названием «Кривая обучения диктатора» (The Dictator’s Learning Curve)), в которых авторы убедительно рассуждают о том, что современные инкарнации все еще коммунистического Китая и посткоммунистической России имеют гораздо больше общего, чем принято думать, мне захотелось глубже разобраться в возможных параллелях между феноменом Pussy Riot и китайскими панками, бунтарями и рокерами. Я отправил электронное письмо с вопросами Джонатану Кэмпбеллу (Jonathan Campbell). Почему именно ему? Да потому, что он провел 10 лет в Пекине, играя музыку и продвигая китайских рокеров. А кроме того, он является автором книги «Красный рок: долгое, странное шествие китайского рок-н-ролла» (Red Rock: The Long, Strange March of Chinese Rock & Roll).
Джеффри Вассерстром (Jeffrey Wasserstrom): Когда в материалах прессы, посвященных суду над Pussy Riot, стали возникать аналогии с современным Китаем, комментаторы старались обходить тему музыки. К примеру, некоторые сравнивали вызывающе агрессивную тактику Pussy Riot с методами Ай Вэйвэя, отмечая при этом, что эти люди получили мировую известность только благодаря репрессивным действиям авторитарного государства. Некоторые эксперты также указывали на то, что «показательный суд» над участницами Pussy Riot проходит одновременно с судебным процессов по делу Гу Кайлай, которая является персонажем совершенно иного рода и обвиняется в совершенно ином преступлении. Можете ли вы провести здесь какую-либо параллель, касающуюся цензуры, протеста и современной китайской музыки? И если нет, то что вы думаете по поводу аналогий с Ай Вэйвэем?
Также по теме: Снова превращая панк в угрозу
Джонатан Кэмпбелл: Мне кажется, что Ай Вэйвэя, участниц Pussy Riot и некоторых интереснейших и примечательных китайских рокеров объединяет наследие социалистической эпохи, которое заключается в том, что художник чувствует свою ответственность перед обществом, чувствует необходимость стать примером для общества, и использовать свое творчество, чтобы все изменить. Если вспомнить заключительную речь Надежды Толоконниковой, становится ясно, что речь идет не только о панк-роке.
- Можно ли сказать, что в данном случае аналогия с Ай Вэйвэем не вполне уместна?
- Основная причина, по которой я считают аналогию с Ай Вэйвэем неуместной, заключается в том, что он получил мировую известность благодаря своему творчеству и, более того, благодаря своим смелым и откровенным высказываниям, а вовсе не потому, что власти его притесняли. Это отличает его от Pussy Riot, о которых никто не знал до инцидента в храме. Ай уже был весьма известным человеком в определенных кругах, хотя, должен признать, его аресты и различные меры наказания, несомненно, прославили его еще больше.
Кроме того, мне кажется, что в случае с Китаем реакция властей на недовольство общественности – выраженное в музыке или иными способами – гораздо более коварна, чем реакция российского руководства на выступления Pussy Riot. В России девушкам предъявили обвинение и отправили дело в суд – все хорошо понимают, какую именно черту они пересекли. В Китае определить эту черту невозможно. Существует древняя китайская история об анаконде на люстре: обед внизу идет своим чередом, и каждый гость на этом обеде знает о том, кто наблюдает за ними сверху, - они не могут знать на 100% того, что именно может спровоцировать змею на атаку, но при этом примерно догадываются, какие действия могут заставить змею проявить себя.
Также по теме: Китайские микроблоги о деле Pussy Riot
- Можете ли вы объяснить это на конкретном примере?
- Возьмем к примеру Ай Вэйвэя. Вместо того, чтобы отдать его под суд, власти придумывают гораздо более зловещее наказание: они на каждом шагу усложняют его жизнь. Мы сталкивались с подобными действиями властей в контексте музыки. Когда на протяжении 1990-х годов основатель яогунь (китайского рока) Цуй Цзянь имел наиболее серьезные проблемы с властями, никто напрямую не говорил ему или окружавшим его людям, что ему запрещено выступать на сцене. При этом, всякий, кто намеревался организовать концерт Цуй Цзяня, сталкивался с такими условиями, в которых это сделать было невозможно.
Точно так же музыкальные фестивали отменялись вовсе не из-за своей специфики, их просто никто не хотел организовывать, опасаясь «проблем» с властями. Накануне смены руководства страны или других важных политических событий и встреч, - таких, как Олимпийские игры в Пекине или всемирная выставка Shanghai Expo, организаторы всегда забирали обратно свои заявки. Тем, кто не понимал намеков, просто отказывали в выдаче разрешений или вставляли палки в колеса общеизвестными способами – зачастую в последний момент. Здесь речь никогда не шла о конкретном случае «хулиганства», а, скорее, об общественной "гармоничности".
- Как это влияет на музыку сейчас?
- Тексты песен проверяются - вплоть до официальных релизов музыкальных альбомов, поэтому худшее из того, что может случиться с музыкантом - он просто не получит разрешения на запись альбома, пока не исправит в текстах своих песен все сомнительные места. А те музыканты, которые жаждут сказать своим слушателям нечто запрещенное, как правило, не выпускают своих официальных альбомов вовсе.
Читайте также: Панк-роковский авторитаризм
- Возвращаясь к Pussy Riot, можно ли провести какие-либо аналогии между ними и китайским роком?
- Единственная группа, с которой можно было бы сравнить Pussy Riot, это коллектив Pangu – крайне политизированная китайская панк-группа, о которой я писал в своей книге «Красный рок» и в моем блоге. В своем творчестве они называют имена и высказывают откровенную критику, однако с 2004 года они делают это за пределами континентального Китая. На обратном пути в Китай из Тайваня, где они выступили на фестивале под названием «Say Yes to Taiwan» и высказались в пользу обретения Тайванем независимости от Китая, они поняли, что их возвращение домой может оказаться опасным и обратились к Швеции с просьбой о предоставлении им политического убежища.
- В интернете появлялись комментарии, в которых эксперты пытались провести аналогии между выступлениями Pussy Riot и деятельностью рок-группы Plastic People из Центральной Европы еще до падения Берлинской стены. Мне известно, что в случае с Китаем рок и политика тесно переплелись в период общественных протестов 1989 года, и вы пишите об этом в «Красном роке». Что, по вашему мнению, необходимо знать читателям, незнакомым с историей китайского рока, о музыке и о событиях на площади Тяньаньмэнь?
- Однажды, рассказывая о группе Plastic People, Брайан Эно (Brian Eno) заметил, что разница между людьми, живущими за железным занавесом, и жителями Запада заключается в том, что первые «верят в силу искусства… Они верят, что искусство может изменить мир». Заметьте, это в равной степени относится как к властям, так и к художникам. И, как мне кажется, это очень важный фактор, который необходимо учитывать при изучении истории китайского рок-н-ролла через призму политики государства. Кроме того, очень важно хорошо понимать, что именно происходило в Китае за последние 40 лет: в прошлом они были отрезаны от остального мира авторитарным режимом, а сейчас они постепенно превращаются во все более открытое социалистическое общество, переходят к свободному рынку и капитализму дикого запада, но до сих пор совершают колебания - то вперед, то назад.
Также по теме: Пожалеет ли Путин о том, что начал бороться с крутыми девушками российского панка?
- Вписываются ли события и музыка середины-конца 1980-х годов в современный контекст?
- Цуй Цзянь, который основал китайский рок в 1986 году, оказал серьезное воздействие на сердца и умы людей по всей стране как раз в тот момент, когда эти умы и сердца искали – на экзистенциальном уровне – смысл существования мира, который они создавали заново с нуля. Поэтому когда появляется рокер вроде Цуй Цзяня, поющий о человеке, у которого нет ничего – «Nothing to My Name» или в другом варианте перевода «I Have Nothing» остается самой популярной его песней – в то время, как официальные власти настаивают на том, что у каждого теперь есть все необходимое для жизни, он не может не привлечь всеобщего внимания. Он ничего не говорил напрямую – ему и не надо было этого делать, потому что его главной задачей было просто заставить людей задуматься.
Развитие яогунь подготовило почву для событий 1989 года (общественных протестов на площади Тяньаньмэнь). Разумеется, яогунь не мог стать причиной волнений 1989 года, но он стал одним из тех культурных явлений, которые назревали в течение определенного периода, кульминацией которого стал 1989 год: искусство, культура и наука – все это постепенно открывалось перед людьми, позволяя им познакомиться с накопленным опытом и задуматься над многими вещами: поп-музыка, художественные выставки, научные дискусии и так далее. Именно эта атмосфера породила июньские события на площади Тяньаньмэнь, когда люди неожиданно осознали, что пришло время начать диалог о будущем нации.
Тогда на площади со своими песнями выступили Цуй и другие музыканты, и, разумеется, все, кого интересовала рок-музыка, пришли туда их послушать. Там прозвучали легендарные песни, - такие, как «Nothing to My Name», а также «Frere Jacques» (текст которого был изменен и политизирован) и «Интернационал».
Читайте также: Китайские пользователи микроблогов о наводнении в Крымске и ливне в Пекине
- Что изменилось после резни на площади?
- Многие были крайне удивлены, обнаружив, насколько все изменилось после трагедии. Страна неожиданно для себя поняла, что может случиться, если все зайдет слишком далеко – змея вырвалась их своей засады, уничтожила все и снова скрылась за фонарями. Но этим дело не закончилось: на столе появилось больше еды и выпивки, список гостей расширился, но змея все равно продолжала за ними наблюдать. Тем не менее, яогунь извлек некоторую пользу из событий, последовавших за трагедией 1989-го года: на стадионах страны состоялось несколько концертов рок-музыки, появились новые студии звукозаписи, потому что на этом можно было заработать неплохие деньги, а на зарабатывание и трату денег теперь уже не смотрели с таким осуждением. Все это оказалось всего лишь отвлекающим маневром, который был так необходим китайцам.
- Если говорить о панк-музыке, когда этот стиль появился на китайской музыкальной сцене?
- После смерти Курта Кобейна панк-музыка в виде гранжа стала все глубже проникать в китайский андеграунд. В 1996 году книга о Кобейне произвела сильное впечатление на многих молодых людей по всей стране. Настоящий взрыв произошел в Пекине в 1996-1997 годах, и этому способствовали иностранцы, жившие в столице, у которых были записи музыки в стиле хардрок и панк (такие, как Дэвид О`Делл, который недавно опубликовал свои мемуары, посвященные тому периоду времени). Всего через два года на концертах панк-музыки можно было встретить как множество фанатов этого стиля, так и множество иностранных журналистов, жаждущих рассказать всему миру о китайской панк-музыке. В 1999 году так называемая Boredom Brigade выпустила свой первый двойной альбом, который может многое рассказать о той эпохе.
Также по теме: Всплеск сострадания к жертвам стихийных бедствий в России и Китае
- Что, по вашему мнению, является важнейшей отличительной чертой китайских панк-групп?
- Мне кажется очень интересным то, что многим китайским панк-группам наряду с их убеждениями присуще глубокое чувство патриотизма. Они знают о множестве проблем в обществе, но искренне верят в существование внутренних решений и стратегий. Они также верят в свою значимость для общества, потому что они любят свою страну и хотят сделать ее лучше.
Мне кажется, важнейшей заслугой многих представителей яогунь и китайских панков является то, что, несмотря на лингвистические и культурные границы, им удалось осознать власть и потенциал музыки в той степени, которая оказалась недоступной для их современников на Западе (для меня, к примеру). Они реагировали на изменения обстановки в обществе, однако на этапе зарождения китайской панк-музыки они чутко реагировали и на состояние яогуня: в те дни панк-группы собирали стадионы зрителей, для которых это была не просто музыка, а скорее нечто, больше напоминающее элитный клуб, куда мог попасть далеко не каждый. Это скорее можно выразить словами «Я хочу это сделать», а не словами «Я хочу это сказать», хотя стоит отметить, что в процессе подготовки к каким-либо действиям они говорили нечто важное. В 80-е и 90-е годы – да и сейчас тоже - китайская молодежь далеко не всегда знала, что существуют иные возможности, помимо тех, которые им навязывают.
Читайте также: Злоключения панк-девиц настраивают россиян против церкви
- Можете ли вы провести какие-либо параллели между недавними российскими событиями и китайской действительностью в вопросах музыки, цензуры, протеста и феминизма?
- Я много думал о Pangu и их желании донести до людей свои идеи примерно таким же способом, что и Pussy Riot. На самом деле, если кто-то в Китае и сможет организовать акцию в духе «панк-молитвы», это будет только Pangu, однако они уже некоторое время не живут в Китае. Тем не менее, за последнее время они выпустили множество альбомов, содержащих важные послания для своих сограждан. Интересно то, что многие представители китайского рока серьезно настроены против них – они выражают свое несогласие не столько с их идеями, сколько с их методами.
Мне кажется, что параллель здесь заключается в концепции панк-рока, присущей Pussy Riot, а также в том, что они, как и многие лучшие и наиболее интересные представители яогуня, видят в этой системе передачи информации возможность делать заявления и совершать поступки. Поскольку мне довелось изучить яогунь изнутри, могу сказать, что больше всего меня впечатлила их вера в то, что рок-н ролл может изменить мир. Здесь, на Западе, это кажется нам пережитком мечтаний 60-х годов, которые там и остались, в той эпохе. В Китае эта вера до сих пор остается движущей силой перемен.
То, как в случае с Pussy Riot развивается история рок-н-ролла как потенциального инструмента спасения демократии, привлекает внимание международного сообщества. Даже с учетом того, что многие из нас больше не верят в рок так, как верили прежде, в нас просыпается надежда, когда мы видим его в действии в других странах. Лично я разделяю эту надежду. Кроме того, неизвестно, что случится, когда люди, наконец, поймут, что именно представляет собой яогунь.
