Збигнев Рокита: У поляков при слове Колыма по коже бегут мурашки: что-то такое на краю света или еще дальше…
Яцек Хуго-Бадер: Мне тоже было не по себе от этого слова, и поэтому я туда поехал.
- Мешает ли жителям Колымы ее история вести нормальную жизнь?
- Это парадоксально, но россияне - чемпионы мира по забвению. Особенно поразило меня это на Колыме. Им совершенно все равно, что происходило там раньше, им даже не хочется об этом говорить. «У нас столько своих проблем, какое нам дело до прошлого», - отвечают они.
Я поехал в Кадыкчан, планируя найти лагерь, в котором сидел Варлам Шаламов. Я расспрашивал, разыскивал, но никто ничего не знал. Но ведь это, черт возьми, был гигантский лагерь, а сейчас никто не может даже показать место, где он находился! Я начал поиски сам и в итоге нашел. Его сожгли, так что бараков там уже нет, осталось только пепелище: остатки столбов, немного проволоки. А у местных рядом участки: сажают морковь, брюкву, разводят цветы, шашлыки жарят. Страшно, правда?
Даже в магаданском музее главная тема - это не лагеря, а «освоение севера», т.е. рассказ о том, как мы «цивилизовали эту часть света». О трагедии лагерей вспоминается как-то походя, в какой-то витрине лежит чей-то старый ботинок или шапка-ушанка. И шокирующий документ о суточной норме хлеба авторства Яна Берзина. Ему в Магадане даже успели поставить памятник: коммунизм уже близился к своему концу, качался на своих глиняных ногах, в Польше его уже не было. А они как раз в тот момент успели поставить бюст Берзина - человека, который построил весь этот лагерный мир на Колыме. Как можно было иметь такую короткую память? Это как в Освенциме возвести памятник выдающемуся антропологу доктору Йозефу Менгеле. Впрочем, как говорят, неплохому врачу.
- Колымский тракт - сам по себе является памятником трагическому прошлому.
- Поверите или нет, но я не знал, где у этой дороги помочиться: вдруг выйдет прямо на голову какому-нибудь парню. Подозреваю, что пару раз так и произошло. Ведь там, на этом тракте, они лежат один за другим. Если кто-то умирал, его закапывали на месте. По пути нет ни единого кладбища, а при строительстве этой дороги погибли тысячи людей. 2225 километров могил - самый длинный погост на свете.
- По словам Варлама Шаламова, в лагерях не было места человеческим чувствам, в людях проявлялось все самое худшее. Можно ли там было любить?
- В лагерях царил невероятный голод любви. Человек по своей натуре хочет отдавать и получать добро. Но там невозможно было любить: как и кого? По мнению Шаламова, каждая минута в ГУЛАГе была злом. Приходилось что-то выдумывать, что-то с этим делать, потому что иначе, без любви, можно было перестать быть человеком.
Под воротами многих женских лагерей выстраивались очереди мужчин, они ждали, когда кто-то освободится. А женщинам тоже была нужна любовь, и они размышляли так: «Как-нибудь друг с другом договоримся. Раз мы так оба изголодались по чувствам, вполне возможно, что что-то из этого действительно получится». Я познакомился с женщинами, которые нашли таким образом мужей. Это были хорошие, крепкие браки. Одна вышла даже за надзирателя.
В 50-е годы прошлого века комсомол устроил масштабную акцию: десант девушек-добровольцев для освоения Колымы. Приплыл корабль с двумя тысячами женщин на борту, а мужчины стояли на берегу и смотрели. Они хотели создать семьи, забыть обо всех ужасах и начать нормальную жизнь. Сейчас, впрочем, пропорции выровнялись - процент мужчин и женщин примерно одинаков. Это нормальные люди: там тоже живут, любят, рожают детей, как в любом другом месте.
- Хочется ли современным жителям Колымы оттуда сбежать? Воспринимают ли они свою жизнь там как своеобразную ссылку?
- По-разному. Многие, конечно, хотели бы уехать в Москву или Рязань, потому что там легче. На Колыме - бесконечная зима и действительно тяжелые условия. Но есть и те, кто не уедет ни за что на свете. Я познакомился однажды с одной такой пожилой женщиной: вся семья уехала, а она осталась. А ведь эта женщина сидела когда-то там в лагерях, пережила страшные годы. Я спросил, почему она не хочет оттуда сбежать, навсегда оставить все это в прошлом. А она рассказала, как она хорошо устроила свою жизнь после выхода на свободу: родила детей, нашла прекрасного мужа, была счастлива. Все у нее как-то получилось. И она сказала, что не оставит своей «родной любимой земли».
Впрочем, я поехал туда как раз для того, чтобы узнать, что произошло с людьми после выхода из лагерей. Я не хотел писать в «Колымских дневниках» о самих лагерях, потому что это уже до меня сделал Шаламов. Я в основном интересовался тем, что было после. Это был последний шанс порасспрашивать этих людей, ведь бывшие лагерники вымирают, и совсем скоро их не будет.
- Помнит ли сегодня Москва о Колыме?
- Помнит и старается всех оттуда выкурить. Власть пытается переселить людей, так как содержать такое население на таком далеком севере невыгодно. Чтобы на Колыме во время отопительного сезона, продолжающегося 10 месяцев, нагреть дом, нужно сжечь невероятное количество угля. А если этих людей переселить в Центральную Сибирь, им хватит и четверти этого количества. Заодно не нужно будет платить им социальных надбавок за жизнь в тяжелых условиях.
Впрочем, регион действительно теряет население. С момент распада Советского Союза уехали 380 тысяч человек, эмиграция стала массовой. А государство в этом помогает: достаточно перекрыть поставки тепла, чтобы заморозить какой-нибудь дом или целый поселок. И тогда уже никаких разговоров: даже если кто-то не хочет уезжать, у него не остается выбора. В Кадыкчане вопрос поставили прямо: даем вам время до декабря. Перед этим была закрыта угольная шахта, а государство не видело повода оставлять там людей, раз для них нет работы. Но человек по своей природе не слишком мобилен: если уж его куда-то забросило, он хочет там остаться.
- Сначала на север несли цивилизацию, а сейчас хотят его обезлюдить.
- В 30-е годы на Колыме строилась инфраструктура, эти территории заселялись. Но это было бессмысленно, потому что там нет повода жить, там это слишком тяжело. Природные богатства будут разрабатываться и так, изменится только система. Лучше приехать, взять, что нужно и забрать с собой. В конце концов, работникам золотодобывающих компаний вовсе не нужно жить там круглый год, их можно привезти на сезон из Калининграда.
