Для поляков Сибирь еще долго будет ассоциироваться с царскими, а потом сталинскими ссылками. Но с недавних пор тамошняя суровая зима стала одной из туристических достопримечательностей: все больше путешественников едут в Якутию и к полюсу холода — в Оймякон, чтобы испытать на себе экстремальные условия. Если для них это всего лишь развлечение, то для местных — обычная жизнь. Мало того, некоторые жители республики, устав от летней жары резко-континентального климата (до 30 градусов!) не могут дождаться первых морозов, ласково приговаривая: «Кыыммыт барахсан кэллэ» — «Наша зимушка пришла». Они ее любят.
Удержать тепло
В столицу — Якутск — можно попасть на самолете из Москвы, Красноярска и Новосибирска или на автомобиле из Алдана — самого северного населенного пункта, куда доходит железная дорога. Якутск — последний крупный город на северо-восточных рубежах Российской Федерации. Дальше тянутся только горы, за которыми протирается тундра. Зима начинается здесь очень рано: уже в сентябре. А заканчивается поздно: в мае. Снег появляется в Якутске на рубеже сентября и октября, когда температура опускается ниже нуля. Она будет падать все следующие пять месяцев, в некоторые недели останавливаясь около отметки минус 50. Лишь в марте столбик термометра медленно и неохотно начнет приближаться к минус 30.
В якутском языке сентябрь называется месяцем приведения жилища в порядок. В это время древние якуты утепляли глиной свои деревянные дома — балаганы. Борьбу за тепло ведут и в городе: стараясь удержать его, жители наглухо забивают балконные двери и окна. Магазины, учреждения и жилые дома снабжены двумя или даже тремя предбанниками, а забыть закрыть дверь на почте или в гастрономе — значит навлечь на себя публичный гнев. Из будок исчезают телефоны-автоматы (все равно ими невозможно пользоваться), а на проспекте Ленина остаются стоять самые стойкие из многочисленных продавцов. Как можно пробыть целый день на сорокаградусном морозе? «Вот раньше была настоящая зима, а теперь климат становится теплее», — отвечают они.
Дождаться зимы
Жители города — в основном русские и якуты — любят свою зиму. «Зимой город выглядит чистым», — объясняют они. Под снегом почти незаметны старые обшарпанные дома, засыпанные под самые окна тающим летом ледяным месивом. С приходом зимы в Якутии появляется сеть новых дорог. Снег и лед заполняют колеи разъезженных летом трас. Только тогда становится доступным каждый уголок края: по льду и снегу можно добраться в самые отдаленные затерянные деревушки, куда в дни кроткого лета зачастую не хотят ездить водители, опасаясь застрять в грязи. «Там такая дорога, что на машине увязнешь, — отвечает мне таксист на вопрос, сможет ли он отвести меня в одну деревню в центральной Якутии. — Подожди зимы: будет дешевле». Долго ждать зимы не приходится. С первыми морозами я переправляюсь на другой берег замерзшей Лены: ее ширина в этом месте — несколько километров, и поездка на машине занимает больше получаса. По пути везущая меня маршрутка останавливается. Посередине реки водитель и несколько пассажиров быстро распивают бутылку водки, выливая перед этим приличную рюмку на лед. «Это для бабушки Лены», — объясняет водитель.
Одинокий Николай
Лежащий на другом берегу Лены Бестях — это прекрасный пункт для начала маршрута по Заречью — территориям на восток от великой реки. Тянущийся на сотни километров край от Лены до реки Алдан населяют якуты — самые северные пастухи. Их лошади пасутся на просторных пастбищах, окруженных невысокими лиственничными или березовыми лесами.
На краю пастбищ — аласов — стоят деревни или отдельные деревянные юрты-балаганы. В одном из таких домов, в безлюдном краю между Леной и рекой Амгой, живет старик Николай. Он пасет лошадей и страстно увлекается охотой. «На родине зимы должен быть какой-нибудь Николай», — говорит он, встречая меня.
В своей потертой телогрейке, валенках и ушанке Николай, действительно, напоминает святого Николая, недостает только мешка с подарками и Снегурочки. Особенно, подчеркивает он, Снегурочки. Одиночество давит. С лошадью или собакой особенно не поговоришь.
Водка на завтрак
Юрта Николая выглядит очень скромно: в углу печь, у стен двое нар, посередине грубый стол. Небольшое окно пропускает мало света, для освещения небольшого помещения служит керосиновая лампа или простая пакля, пропитанная керосином.
В своей родной деревне Николай бывает редко. Время от времени его навещает сын и привозит то, чего нет в тайге: соль, муку, крупу и еще кое-что. Это «кое-что» имеет вид ящика водки, занимающего целый угол избушки. Мясо, как рассказывает Николай, можно не привозить. «Столько их тут разных бегает», — говорит он про зверей. Зимой —косули, зайцы, весной — утки и гуси. Не говоря уже о рыбе из ближайшего озера. Якуты едят много мяса: на завтрак, обед и ужин. Николай тоже: он питается дичью. Встает он на рассвете, разжигает в остывшей за ночь печи огонь, а к порции мяса выпивает на завтрак рюмку водки.
Лошадиная печенка
С наступлением зимы Николай каждый день запрягает старые сани и едет на поиски табуна. На этот раз с польским помощником. Якутские лошади проводят всю зиму на пастбищах, откапывая траву из-под глубокого снега. Но когда становится слишком холодно, их нужно подкармливать, потому что... они должны быть жирными. Зачем? Якуты выращивают лошадей в основном на мясо, для них это деликатес. Особенно ценится убаhа этэ — жеребятина — и особое лакомство — лошадиная печенка. Через час езды по заснеженным долинам, окруженным поросшими лиственницами холмами, мы подъезжаем к большому стогу сена. Николай заготовил его еще летом. Он каждый день обходит пастбища, пересчитывает лошадей и проверяет, нет ли рядом следов волков или медведей (если они вдруг зимой проснутся). Иногда при помощи веревки и коня ему приходится поднимать жеребых кобыл: они бывают настолько тяжелыми, что падают и не могут потом встать. В марте они ожеребятся. Прежде чем начать работу Николай закуривает трубку, кидая щепоть табака на землю. «У каждого места есть свое имя, свой хозяин, — объясняет он. — Его нужно правильно поприветствовать».
Обычай завоевания расположения духа-хозяина (иччи) широко практикуется среди населяющих Сибирь народов. В Якутии о нем напоминают святые, или как их здесь называют, жертвенные деревья, увешанные цветными полосками ткани, обсыпанные монетами и сигаретами. Никто обычно не помнит, почему было выбрано это, а не какое-то другое место. Любопытно, что поблизости, как часто выясняется по рассказам местных, жила шаманша — удаган. Иногда рядом можно даже обнаружить остатки старой могильной плиты. Бывает, что жертвенное дерево стоит в месте переправы через реку, на границе водораздела или перевала. Нередко иччи угощают прибыв на новое место: так делает Николай.
Сходи наруби льда на чай
Разбрасывание смерзшегося сена — нелегкая работа, но по сравнению с проделыванием проруби во льду озера она кажется приятной. Ночью температура опускается до минус 40, и небольшое отверстие закупоривается ледяной пробкой размером с ведро. А лошадям нужно пить. «Не кричи», — учит меня старый якут, когда я ухаю, пытаясь придать себе сил за тяжелой работой. Озеро он называет Эбэ — бабушка. Мать матери. Все Якуты называют там же самым словом Лену. Исследователи якутской культуры объясняют это уважительное отношение к озеру и реке значением, какое имел хороший улов рыбы для людей, живущих в условиях долгой зимы.
Сегодня, как и несколько сотен лет назад, якуты с наступлением сильных морозов выходят целыми деревнями на замерзшие озера ловить карасей. Из озера они также берут лед: зимой в деревне, где нет водопровода, — это единственный источник воды. Поздней осенью горы ледяных глыб складываются во дворах рядом с такими же внушительными поленницами дров. Люди побогаче, у которых есть выкопанные в вечной мерзлоте погреба, хранят там лед все лето, считая, что для питья пригодна только талая вода — муус уута. Простая просьба «Принеси воды» выливается здесь в рубку льда и колку его на мелкие куски.
Я кут!
В очередной вечер, попивая чай из свежего льда, я слушаю рассказы милого старика. Он сидит на коряге у раскаленной печи и напоминает олонхосута — странствующих рассказчиков оланхо — якутского эпоса. Некоторые из них знали наизусть до 40 произведений. Рассказ одного мог продолжаться три дня. Последних странствующих олонхосутов можно было встретить у Лены еще после Второй мировой войны. Сейчас их уже нет, но Николай предстает как прекрасный продолжатель традиций любящего сказания народа.
«По-якутски „кут“- значит угощать, — начинает он свой рассказ. — Так якуты встречали первых русских. Это были гости, и их приглашали к очагу, повторяя „я кут“, то есть, я хочу тебя угостить. Поэтому русские назвали нас якутами. Якуты дали им бычью шкуру и сказали, что они могут взять участок земли размером с нее. Но хитрые и изобретательные казаки вырезали из шкуры длинный ремень и опоясали им гораздо больший участок. И так они тут остались».
Меховой налог
Эта история, рассказанная как якутская, но известная и в других частях света, прекрасно отражает характер первых русско-якутских контактов. Казаки, построив в 1632 году на Лене острог, присоединили этот край к России. На местных жителей (помимо якутов это были еще тунгусы, чукчи и юкагиры) была наложена повинность платить ясак — царский оброк. Выплачивался он в меховых шкурках, самые дорогие из которых — соболиные, добывать было все сложнее. Чтобы добыть соболя приходилось уходить на охоту все дальше и дальше. Но людям приходила на помощь зима. Во время самых сильных морозов изголодавшиеся, и поэтому не такие пугливые и недоверчивые соболи, лисы, рыси и волки легче шли на приманку в капканах. Так что мороз помогал якутам выполнить свои налоговые обязанности.
Сейчас уже никто не платит и не собирает ясак, но пользы людям зима приносит немало. Появляются дороги, исчезают комары, а реки можно пересечь без мостов. «Без нашей зимы жить было бы сложно. Мы ее не только не боимся, она нам нужна», — философски говорит нам на прощание Николай.
