Если Игорь Каляпин приезжает в Москву, но не за тем, чтобы пройтись по магазинам. «Красная площадь и Кремль не имеют для меня никакого значения», – отмечает он. Он работает вдали от столичных огней, не боясь запачкаться ради справедливости. Не в последнюю очередь это касается Чечни, где его мобильная группа занимается расследованием случаев похищений и пыток, с которыми никто не хочет связываться, так как цена слишком высока. 46-летний основатель Комитета против пыток (некоммерческая организация с представительствами в пяти регионах России) Игорь Каляпин – настоящая заноза для судебной системы.
Этот совершенно обычный россиянин родился в 1966 году в Нижнем Новгороде. В детстве он зачитывался Солженицыным, Бродским и Оруэллом, а после распада СССР в 1991 году искренне верил в переход к демократии. Однако год спустя его поджидало жестокое разочарование. Он создал свою типографию, дела шли хорошо, но в 1992 году его задержали по обвинению в кредитном мошенничестве. В камере предварительного заключения он провел три месяца. «Самое острое впечатление за всю мою жизнь», – отмечает он. Однажды следователь признался, что его дело сфабриковано. Раз настоящих мошенников не нашли, Игорь должен был отдуваться за них. «Он посоветовал мне подписать готовое признание. Если я соглашался, мне давали небольшой срок, если же я продолжал упорствовать, меня бы убили. Я до сих пор так до конца и не понял, в чем там вообще было дело», – рассказывает он.
Читайте также: 84-летняя бабушка российского правозащитного движения продолжает борьбу
В активе его организации 500 самым тщательным образом рассмотренных дел и 95 приговоров: чаще всего их целью становятся сотрудники полиции и «органов», несмотря на их репутацию неуязвимых и почти полную безнаказанность, которой пользуются в путинской России «люди в погонах». Его ассоциация пользуется поддержкой Европейской комиссии и Фонда Сороса, в связи с чем она может оказаться под ударом недавно принятого закона, который направлен против получающих финансирование из-за границы российских НКО. Как бы то ни было, комитет продолжает расследовать самые мрачные дела в российской глубинке, вдали от блеска напоминающей потемкинские деревни Москвы.
Когда 15 июля 2009 года работавшая в Чечне сотрудница правозащитной организации «Мемориал» Наталья Эстемирова была похищена и убита, Игорь принял ее эстафету. «Чеченские юристы не могли занять место Натальи, для них это было слишком опасно, – объясняет он. – Только у нее одной хватало смелости заниматься самыми темными делами, похищениями, убийствами, ограблениями, не забывая при этом об унижениях, с которыми приходилось сталкиваться каждый день. Запрет на продажу женского белья на рынках, агрессия против женщин без платка на голове – она и это не оставила без внимания. Мы продолжили работу по самым трудным делам».
В такой неправовой обстановке мобильная группа предпочитает не привлекать к себе внимания. В Грозном снимают квартиру. Каждый месяц новая группа юристов сменяет другую, чтобы собирать заявления, вести расследования и разбираться с обстоятельствами происшествий при помощи северокавказской прокуратуры и чеченской полиции.
Также по теме: Расцвет тоталитаризма в Чечне
Официально война в Чечне давно окончена, однако весь регион, который испытывает на себе железную хватку чеченского лидера Рамзана Кадырова и постоянные удары укрывшихся в лесах исламистских боевиков, скатился в варварство. Просмотр на мобильных телефонах коротких роликов с пытками, которые устраивают сотрудники местных правоохранительных органов, давно стал одним из излюбленных занятий местной молодежи.
Судебная система работает здесь как во времена сталинских чисток. Вооруженные люди в масках забирают людей прямо из постели. Зачастую их увозят в неизвестном направлении с мешком на голове, и больше они уже не появляются. В чем их обвиняют? И где держат? Кто вообще их увозит? Родственникам лишь изредка становятся известны ответы на эти вопросы.
Ислам Умарпашаев едва сам не присоединился к этому легиону без вести пропавших. После задержания 11 декабря 2009 года он провел четыре месяца прикованным к батарее на базе чеченского ОМОНа в Грозном. Его обвинили в связях с боевиками-исламистами, которые устраивают засады и проводят теракты в республике. В перерывах между пытками и побоями, тюремщики грозили ему смертью. Они говорили, что отвезут его в лес, убьют, а затем представят СМИ как опасного террориста, который был устранен силами правопорядка.
Читайте также: Правозащитники - в России все еще пытают
Так бы все и произошло, если бы семья молодого человека не обратилась к мобильной группе. После долгих перипетий Ислама освободили при условии, что он забудет о четырех месяцах у батареи. Не тут-то было: он подал иск в российский суд и Европейский суд по правам человека. Однако следствие так и не сдвинулось с мертвой точки. А семье Умарпашаевых пришлось бежать из Чечни. Комитет против пыток предоставил защиту исламу и его родственникам, которые сейчас находятся в одном из регионов центральной России.
После активного участия в этом деле Игорь оказался под прицелом у ФСБ. В июне нижегородские сотрудники ФСБ начали предварительное расследование его деятельности. Его подозревают в разглашении следственной тайны, с чем в прокуратуре, по всей видимости, все же не согласны. Тем не менее, в России система работает как военная организация, и приказ свыше приоритетнее всех федеральных законов, не говоря уже о благе граждан.
В рамках этой «проверки» в ФСБ вызвали писавших о работе Игоря журналистов, а также активистов, которые поддержали запущенный Amnesty International призыв. «Такого не было с советских времен», – отмечает Игорь. 22 октября он будет в Париже на семинаре по проблемам Чечни. И хочет направить европейским партнерам России такое послание: «Спросите у Владимира Путина, почему закон не имеет никакой реальной силы в стране».
