Протестное движение в России: больше, чем мода

Исполняется год с того момента, как в России начались массовые выступления оппозиции, не согласившейся с результатами думских выборов.

Свой первый юбилей "белоленточники" справляют в раздумьях о новом формате протеста и о том, чего в действительности удалось достичь за это время.

Новый формат потребовался в связи с тем, что к концу осени стало очевидно: на акции протеста ходит все меньше людей. Митинг на проспекте Сахарова в декабре 2011 года собрал свыше 100 тыс. человек, третий Марш миллионов в сентябре 2012-го - около 40 тыс.

Среди экспертов нет единого мнения по этому поводу. Одни говорят, что протест на глазах видоизменяется и покидает улицу. Другие провозглашают скорый конец протеста. Третьи прочат ему большое будущее, но допускают, что оппозиция совершила ряд ошибок.

"Я думаю, что значительно больше усилий, начиная с лета этого года, надо было инвестировать в организаторскую деятельность, в создание действительно работающих политических структур", - говорит директор Межрегиональной электоральной сети поддержки Григорий Голосов.

В свою очередь, лидеры протестного движения замечают, что еще прошлой осенью считалось большим успехом, если на акцию протеста собиралось несколько тысяч человек. Сейчас же речь идет о десятках тысяч.

"Общество не может постоянно существовать на пике своих возможностей. Есть пиковые состояния, потом всегда происходит некий откат назад. Но никакого кардинального спада не случилось", - сказал Би-би-си, комментируя эту статистику, координатор "Левого фронта" Сергей Удальцов.

Другой активный участник протестов, журналист Сергей Пархоменко убежден, что главное заключается не в том, сколько народа ходит на митинги, а "в том, сколько народа осознает как свои те проблемы, которые на митингах поднимаются".

Новая страна

Основное достижение протестного года, считает Пархоменко, в том, что сотни тысяч россиян перестали говорить о безразличии к политике. Люди, находящиеся на нижних этажах государства, осознали, что происходящее на верхних этажах касается их напрямую.

"А ведь еще год назад мы могли говорить, что российское общество поражено апатией", - напоминает журналист.

Социологические исследования отчасти подтверждают эту мысль. Денис Волков из "Левада-центра", подготовившего большой доклад о промежуточных итогах протестного движения, считает, что россияне стали охотнее включаться в политические процессы.

"После массовых зимних и весенних протестов стало гораздо больше локальных, единичных протестов - тех, которые организованы не крупными политическими силами, а людьми по собственной инициативе", - сказал он Би-би-си.

С ним согласен политолог Григорий Голосов, специализирующийся на электоральных процессах в России. По его мнению, за минувший год страна стала другой, хотя изменения затронули лишь часть общества.

"Оппозиции удалось создать сравнительно небольшой, но все-таки слой политического актива, который до декабря 2011 года отсутствовал. Удалось вынудить власть на политическую реформу: она крайне куцая и непоследовательная, но достижения есть", - говорит эксперт.

О значительной демократизации политического пространства страны говорит в числе прочих Сергей Удальцов, хотя и добавляет, что каждый раз, идя на уступки, власть пыталась "отыграть назад".

"Вернулись выборы губернаторов: да, они с фильтрами, но это шаг вперед. Облегчилось создание политических партий: если у нас год назад было семь партий, то сейчас под сорок…", - перечисляет он.

На "контрольную прогулку" в Москве 13 мая пришли несколько десятков тысяч

Однако этот оптимизм "белоленточной" оппозиции (участники движения с прошлого декабря повязывают на грудь белые ленточки) разделяют далеко не все.

Писатель и экс-председатель запрещенной в России Национал-большевистской партии Эдуард Лимонов весь последний год говорит о приватизации стихийного народного протеста либеральными силами, которые, по его мнению, упустили время для радикальных перемен.

"Мерзавцы! - восклицает он в беседе с корреспондентом Би-би-си. - Запороли нам то, что мы готовили долгие годы!"

По словам политика, никакого протестного года не было: всё закончилось еще 10 декабря 2011 года, когда Сергей Пархоменко, Борис Немцов, Геннадий Гудков и другие лидеры оппозиции увели сторонников на Болотную площадь, вместо того чтобы, невзирая на запрет властей, митинговать на площади Революции, откуда рукой подать до Кремля и Центризбиркома.

Лидеров движения "За честные выборы" Лимонов называет заезжими гастролерами, Марши миллионов - бутафорскими акциями "с понтом под зонтом", а итоги их действий видятся ему исключительно в черном свете.

"Нам, реальной оппозиции, стало очень тяжело работать, потому что в результате неумных, трусливых действий дилетантов, пришедших из шоу-бизнеса, были приняты репрессивные законы", - говорит он, имея в виду ужесточение законодательства о митингах, возвращение статьи о клевете в Уголовный кодекс, принятие закона об иностранных агентах и другие законодательные инициативы власти.

Мода на оппозиционность

Социологи, однако, мысль об упущенном историческом моменте опровергают.

Денис Волков из "Левада-центра" вспоминает, что участники и заметные фигуры "белоленточного" движения уже в мае-июне говорили ему о своей прежней наивности: "Непонятно, откуда брались надежды на то, что вполне реально "не пустить Путина в Кремль". Сейчас оппозиционеры осознали пределы своих возможностей".

Не верит в серьезный революционный потенциал декабрьских протестов и генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров.

"Десятки тысяч людей, вышедших на демонстрации, пришли туда не потому, что хотели снести власть. Это была реакция на выборы, результаты которых были восприняты как нечестные", - сказал он в интервью bbcrussian.com.

Федоров называет стихийный протест против предполагаемых фальсификаций на выборах "движением одного повода", а часть его успеха относит на счет "моды на оппозиционность".

"Когда на митингах появились новые лозунги, интерес к протестам поостыл. В этом движении остались люди, которым понравилось ходить на митинги и которые увидели смысл в смене всей системы власти. Но таковых меньшинство", - заключает он.

По прошествии года с момента первого массового митинга на Чистых прудах - это и есть главный вопрос к "белым ленточкам": удастся ли им трансформироваться из "движения одного повода" в "движение множества причин", резюмируют эксперты.

Для этого, полагает политолог Виталий Третьяков, лидерам протеста нужно, помимо всего прочего, быть ближе к народу: лучше понимать причины общественного напряжения и самим быть понятнее для простых обывателей.

Он напоминает, как после декабрьских митингов некоторые лидеры протеста разъехались в праздничные отпуска.

"У революции нет рождественских праздников и летних вакаций на дальних островах. Оппозиция "один клан дворян против другого класса дворян", когда и те и другие на "мерседесах" - это не оппозиция", - считает политолог.

На 15 декабря российская оппозиция назначила новую масштабную акцию протеста: теперь она называется не Маршем миллионов, а Маршем свободы.

Куда бы этот марш ни завел оппозиционеров, подавляющее большинство экспертов сходятся в одном: пока существуют системные условия для поддержания общественного недовольства, протестное движение, которому многие предрекают конец, никуда не денется.