Эта книга едва не лишила диктора российского телеканала «Вести» дара речи: немецкий историк в Соединенных Штатах Америки опубликовал ее непосредственно к 70-ой годовщине Сталинградской битвы – ему удалось напасть на след доселе неизвестных и недавно обнаруженных в России материалов». Другие средства массовой информации бывшего Советского Союза также были удивлены новостями из собственного забытого прошлого. Так, например, «Комсомольская правда» в Киеве сообщила о том, что 25 тысяч человек в период с августа по октябрь 1942 года в ходе самых жестоких боев, вступили в партию, и в результате количество членов КПСС в городе выросло до 53,5 тысячи.
Подобное удивление может особенно порадовать 46-летнего Йохена Хелльбека (Jochen Hellbeck) – преподавателя Рутгерского университета в штате Нью-Джерси. Дело в том, что его книга «Сталинградские протоколы: советские очевидцы сообщают с места сражения» (Stalingrad-Protokolle: Sowjetische Augenzeugen berichten aus der Schlacht) спустя семь десятилетий после произошедших событий свидетельствует о следующем: победа Советского Союза в Сталинграде, а также в «Великой Отечественной войне» была одержана благодаря партии, ее политическому аппарату и ее комиссарам. Западные исследователи «до последнего времени не учитывали мобилизующую роль партии в Красной Армии».
Хотя этот вердикт в своей абсолютности является ложным, но, тем не менее, в регионах с сохранившемся в больших масштабах воздействием антикоммунизма, которым в течение многих десятилетий щедро потчевали людей, будет полезно иногда напомнить о том, что советская государственная партия в определенные исторические моменты была, несомненно, не просто объединением карьеристов, политических преступников и партийных бюрократов.
Однако польза от публикации Хелльбека значительно больше, чем просто напоминание об исторических событиях: она находится за пределами круглых дат и юбилеев, и главным содержанием этой 250-страничной книги являются записи бесед с советскими солдатами, офицерами, городскими чиновниками, жителями города, партийными работниками, которые были сделаны еще во время самого сражения в январе, а также вскоре после его окончания в марте 1943 года. Никакая другая книга, из числа изданных в последние годы, не позволяет столь непосредственно взглянуть на шрамы других – она даже заставляет это сделать, и в процессе чтения отвести свой взгляд уже очень сложно.
В определенной мере эта книга представляет собой противовес проходящей в настоящее время в берлинском Новом музее выставки «Русские и немцы. 1000 лет искусства, истории и культуры», в которой война сокращена до размеров пяти цветущих ландшафтов – бывших полей сражений. Страдания солдат на войне, в плену и после этого здесь оттеснены на периферию воспоминаний. С точки зрения тех, кто страдал от исторических событий, а не просто их переживал, эта выставка, при всем ее великолепии, в большей мере содействует забвению. Возможно, в проекте, правильное освещение которого обеспечивает энергетический концерн EON, должны быть показаны лишь те действующие лица, на которых постоянно был обращен свет.
Но и в представленной в средствах массовой информации истории, где были показаны сражения и гибель 6-ой армии, борьба до последнего патрона и до последнего солдата, вырвавшегося из Сталинградского котла, знакомство с изложенным в книге Хелльбека рассказом работницы столовой Аграфены Поздняковой может оказаться весьма полезным для людей всех возрастов: о том, как она вместе со своим больным сыном перебегала из одного подвала в другой, а фронт ее постоянно настигал, о том, как изголодавшийся немецкий солдат отобрал у нее последний фунт зерна, а такие же голодные красноармейцы взяли у нее последний кусок хлеба. Или о том, как младший лейтенант Илья Брысин 28 октября 1942 года защищался в совершенно безнадежной позиции в 20 метрах от врага и в 20 метрах от берега Волги. О том, как все нормы человеческого общения были забыты, о том, как наблюдали за врагом, как слышно было его дыхание за кирпичной стеной, о том, как ты его закалываешь, расстреливаешь, душишь, взрываешь для того, чтобы затем воспользоваться провиантом «Фрица», захватить его оружие, его письма и документы и даже взять его труп в качестве трофея.
Хелльбек также излагает историю создания протоколов и записей бесед – эта работа проводилась советской исторической комиссией под руководством московского профессора Исаака Израилевича Минца непосредственно на месте и в основном сразу после происходивших событий. Эта группа историков была воспитана в духе реалистического принципа Максима Горького – обращаться к людям, слушать их, - и в результате возник устный исторический проект (Oral-History-Projekt) удивительной емкости: о боях в Сталинграде рассказали 215 человек – от высокопоставленных генералов до простых солдат, от главы исполкома до медсестры.
Позднее собранные материалы были преданы забвению, были запрещены, и их с трудом удалось уберечь от уничтожения, так как инициатор этой работы спустя несколько лет после окончания войны попал в жернова антиеврейской кампании, направленной против так называемых «космополитов». Верный сталинист Минц - 1896 года рождения, старый большевик, во время гражданской войны комиссар казачьего корпуса – неожиданно оказался главарем враждебной группировки. В результате он лишился кафедры в Московском государственном университете, а также влияния среди коллег по цеху.
Однако этим все и ограничилось. В сравнении с другими жертвами чисток, он упал не очень глубоко и мог продолжать преподавательскую работу в столичном Педагогическом институте, профессора которого вскоре стали цениться выше, чем их коллеги из университета имени Ломоносова. Он остался также членом Академии Наук, и у него не отобрали академическую дачу. Находясь в опале, он проявил себя еще и как подобострастный сталинист.
Из-за якобы имевшего место заговора еврейских врачей с целью убийства Сталина в конце 1952 года антисемитизм в советской столице достиг точки кипения, и в этот момент Минц и еще два товарища попытались получить подписи известных евреев под письмом в газету «Правда»: «Зловещая тень убийц в белых халатах», говорилось в нем, «легла на все еврейское население СССР», и «смыть» это «позорное пятно» евреи смогут только в том случае, если они возьмут на себя коллективное обязательство по освоению просторов Дальнего Востока и создания там пахотных земель. Лишь в последний момент известному писателю Илье Эренбургу с помощью тонкого и имевшего двоякий смысл письма к Сталину удалось предотвратить публикацию этой позорной и подобострастной просьбы о депортации в центральном партийной органе. Вскоре после этого «великий учитель» умер.
Минц, хронист Сталинградской битвы, вновь заявил о себе – на сей раз как борец против сионизма, после чего он получает Ленинскую премию и звание Героя социалистического труда, а также осуществляет руководство работой кафедры в Академии общественных наук при ЦК партии до 1986 года – вплоть до начала перестройки. Эта часть биографии Минца, разумеется, не нашла своего отражения в книге Хелльбека – он представляет его как жертву системы, однако настоящие жертвы выглядят иначе.
Распространенное Хелльбеком мнение о том, что «Сталинградские протоколы» в течение долгого времени были якобы утеряны, не совсем соответствует действительности. Так, например, старейший советский историк Лев Безыменский, который в 1943 году был переводчиком во время первого допроса Фридриха Паулюса (Friedrich Paulus), знал о том, где находятся собранные Минцем документы и где в случае с ними можно ознакомиться: московские военные историки тайком сообщали друг другу о месте хранения ящика Минца. Сегодня их профессионально-корпоративная конфиденциальность, вероятно, может объяснить, почему публикация этих материалов сначала была сделана на немецком языке, хотя поддержанный фондом Фрица Тиссена (Fritz-Thyssen-Stiftung) совместный проект с российской Академией наук предусматривал одновременную публикацию книги на русском языке.
Возможно, имело бы больше смысла и было бы более полезно для исследования сделать доступным весь собранный комиссией Минца массив документов вместо того, чтобы напечатать только небольшую выборку из него, но, тем не менее, «Сталинградские протоколы» способны дать и в России важные импульсы для работы по осознанию своего исторического прошлого.
«Воспоминания об этой войне являются лакмусовой бумажкой в противостоянии между нынешним режимом и оппозицией», - подчеркнула активист московского общества «Мемориал» Ирина Щербакова во время организованной Немецко-русском музеем в Карлхорсте достойной всяческих похвал конференции на тему «Война на уничтожение – Реакция – Воспоминания» (Vernichtungskrieg – Reaktionen – Erinnerung). В своем убедительном выступлении Щербакова указала на то, что «Великая Отечественная война уже в 60-е года заменила собой Октябрьскую революцию как центральное событие в истории страны».
Это в достаточной мере объясняет ту торопливость, с которой путинские стратеги в борьбе за право толкования истории обратились к прославлению героев, характерному для эпохи Брежнева. Этим объясняются также временные немецко-российские несовпадения при рассмотрении истории Сталинградской битвы.
Хелльбек предпринимает в своем анализе попытку на примере Сталинграда посмертно реабилитировать политруков, политических комиссаров Красной Армии, которых, согласно приказу Гитлера, отданному в июне 1941 года, нужно было убивать на месте: «Политические офицеры… показали, как можно превзойти самого себя».
В отличие от этого в России у всех на устах великое эпическое произведение о Сталинграде «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, которое было опубликовано в Советском Союзе только в 1988 году. Режиссер Сергей Урсуляк очень успешно перевел его в формат многосерийного телевизионного фильма и показал там исключительно отстраненно армейских политработников. На 70-ый год после Сталинграда вся Россия в восторге от анархичного капитана Грекова и его знаменательной фразы: «Мы гибнем не под немецкими танками, а под гнетом нашей проклятой бюрократии».
